РОМАНЪ.
( Продолженіе.)
— Барышня увъ залѣ,—безучастно отвѣчалъ Осипъ, почесываясь подъ мышками. Глаза его окончательно слипались.
— Вотъ что, братецъ,—странно дрогнувшимъ голосомъ необыкновенно ожив
ленно сказалъ гость,—ты барыню пока не безпокой, а лучше продолжай, спи, а я пройду въ залъ.
— Та мы жъ не спимъ,—сконфуженно началъ было оправдываться Осипъ, протирая глаза.
— Ну вотъ, дрыхни себѣ!—вдругъ съ дружественной фамильярностью толкнулъ его на ларь гость и быстрыми шагами прошелъ въ корридоръ, ведущій въ залъ.
— Вотъ же жъ баринъ!—съ сладкимъ недоумѣніемъ соображалъ Осипъ, не безъ отрадной инерціи отъ толчка Бушанинова валясь на ларь.—Ото хорошій баринъ,—- думалъ онъ въ полуснѣ и немедленно погрузился въ область безсознательнаго.
— Одна она, или съ дѣтьми?—безпокойно думалъ Бушаниновъ, пріотворяя дверь зала.
Но когда дверь, подъ его дрожащими пальцами, тихо заскрипѣла, подалась и от
ворилась, онъ замеръ; отъ счастья у него захватило дыханіе. Она была одна. Она сидѣла на кожаномъ диванѣ у круглаго стола. Ея блѣдныя руки быстро чистили морошку, крупную желтую ягоду формы малины. Ягода стояла передъ пей, насы
панная кучкой на блюдѣ. Она брала ягоду за ягодой, отрывала травянистую чашечку и быстро кидала въ другое блюдо. Тон
кіе пальчики лихорадочно дѣлали свое дѣло, а черные глаза на блѣдномъ лицѣ ничего не видѣли, что передъ ними происходитъ. Глубокая задумчивость стояла въ
— Дома
Никандръ Алексѣевичъ?—спра
шивалъ Бушаниновъ Осипа, денщика ис
правника Т.улупина,
въ двѣнадцатомъ часу утра, стоя передъ нимъ въ бѣломъ шел
ковомъ костюмѣ и отирая вспотѣвшій лобъ.
Длинные, мягкой кожи, сапоги
и шелковая бѣлая фуражка дополняли его костюмъ. Лицо его горѣло, глаза смущенно оглядывались, точно искали и боялись увидѣть кого-то. Осипъ,
дремавшій на ларѣ, вскочилъ заспанный, растрепанный и, выпуча глаза, смотрѣлъ на гостя.
— Я васъ спрашиваю,—не удержавшись отъ улыбки, вѣжливо и спокойно повто
рилъ Бушаниновъ, —дома ли господинъ исправникъ?
— Та вже нѣтъ же!—нетерпѣливо протянулъ хохолъ, какъ будто онъ уже сказалъ это.—Увъ округъ поѣхалъ,—пояснилъ онъ, всей пятерней принимаясь чесать спину и затылокъ.
— А барыня дома, Анисья Прокофьевна?—спрашивалъ гость нѣсколько неувѣреннѣе.
— Увъ огородѣ,—сонно протянулъ, какъ будто задремывая, Осипъ, но, несмотря на это, двинулся, вѣроятно, позвать барыню.
— Постойте, постойте,—остановилъ его гость,—а барышня. .. Русиновская. . . у васъ?..—странно запинался голосъ гостя.
VI.
( Продолженіе.)
— Барышня увъ залѣ,—безучастно отвѣчалъ Осипъ, почесываясь подъ мышками. Глаза его окончательно слипались.
— Вотъ что, братецъ,—странно дрогнувшимъ голосомъ необыкновенно ожив
ленно сказалъ гость,—ты барыню пока не безпокой, а лучше продолжай, спи, а я пройду въ залъ.
— Та мы жъ не спимъ,—сконфуженно началъ было оправдываться Осипъ, протирая глаза.
— Ну вотъ, дрыхни себѣ!—вдругъ съ дружественной фамильярностью толкнулъ его на ларь гость и быстрыми шагами прошелъ въ корридоръ, ведущій въ залъ.
— Вотъ же жъ баринъ!—съ сладкимъ недоумѣніемъ соображалъ Осипъ, не безъ отрадной инерціи отъ толчка Бушанинова валясь на ларь.—Ото хорошій баринъ,—- думалъ онъ въ полуснѣ и немедленно погрузился въ область безсознательнаго.
— Одна она, или съ дѣтьми?—безпокойно думалъ Бушаниновъ, пріотворяя дверь зала.
Но когда дверь, подъ его дрожащими пальцами, тихо заскрипѣла, подалась и от
ворилась, онъ замеръ; отъ счастья у него захватило дыханіе. Она была одна. Она сидѣла на кожаномъ диванѣ у круглаго стола. Ея блѣдныя руки быстро чистили морошку, крупную желтую ягоду формы малины. Ягода стояла передъ пей, насы
панная кучкой на блюдѣ. Она брала ягоду за ягодой, отрывала травянистую чашечку и быстро кидала въ другое блюдо. Тон
кіе пальчики лихорадочно дѣлали свое дѣло, а черные глаза на блѣдномъ лицѣ ничего не видѣли, что передъ ними происходитъ. Глубокая задумчивость стояла въ
— Дома
Никандръ Алексѣевичъ?—спра
шивалъ Бушаниновъ Осипа, денщика ис
правника Т.улупина,
въ двѣнадцатомъ часу утра, стоя передъ нимъ въ бѣломъ шел
ковомъ костюмѣ и отирая вспотѣвшій лобъ.
Длинные, мягкой кожи, сапоги
и шелковая бѣлая фуражка дополняли его костюмъ. Лицо его горѣло, глаза смущенно оглядывались, точно искали и боялись увидѣть кого-то. Осипъ,
дремавшій на ларѣ, вскочилъ заспанный, растрепанный и, выпуча глаза, смотрѣлъ на гостя.
— Я васъ спрашиваю,—не удержавшись отъ улыбки, вѣжливо и спокойно повто
рилъ Бушаниновъ, —дома ли господинъ исправникъ?
— Та вже нѣтъ же!—нетерпѣливо протянулъ хохолъ, какъ будто онъ уже сказалъ это.—Увъ округъ поѣхалъ,—пояснилъ онъ, всей пятерней принимаясь чесать спину и затылокъ.
— А барыня дома, Анисья Прокофьевна?—спрашивалъ гость нѣсколько неувѣреннѣе.
— Увъ огородѣ,—сонно протянулъ, какъ будто задремывая, Осипъ, но, несмотря на это, двинулся, вѣроятно, позвать барыню.
— Постойте, постойте,—остановилъ его гость,—а барышня. .. Русиновская. . . у васъ?..—странно запинался голосъ гостя.
Золотыя розсыпи.
VI.