удовлетворять ему при этомъ. Надо много, очень много вѣры въ свое дѣло, чтобы не
махнуть на все рукой и не забросить подъ стопъ палитры.
Есть два выхода изъ этого положенія: или разъ навсегда разстаться съ самостоя
тельной работой для себя, приняться, скрѣпя сердце, за заказы, или, напротивъ, совсѣмъ отказаться отъ заработка.
На практикѣ, однако, то и другое не легко. Не легко художнику, въ душѣ котораго горитъ огонь таланта, добровольно обра
титься въ ремесленника, поставить крестъ надъ всѣми своими надеждами: приходится примиряться съ дѣйствительностью, при
лаживаться къ жизни, служа—и Богу, и Маммонѣ, работать ради средствъ, съ тѣмъ, чтобы только минутами отрываться къ своему творчеству, отводить душу за свободной работой.
Въ силу этого дуализма, провинціальный художникъ играетъ незамѣтную роль, и въ жизни, и искусствѣ.
Разладъ между артистомъ и публикой, которой онъ думаетъ служить, уноситъ долю его духовной энергіи, а, если къ этому присоединятся еще—житейская неурядица, тысяча мелочныхъ заботъ, всѣ эти les petites misères de la vie liumaine, нич
тожныя по существу, но страшныя своимъ количествомъ, способныя отравить жизнь, какъ муха испортить самую лучшую кар
тину,—то можно съ увѣренностью сказать, что его пѣсенка спѣта.
Кто виноватъ въ этихъ бѣдахъ, можно ли отнести всю отвѣтственность по адресу незрѣлой, равнодушной публики? Конечно, кой въ чемъ повиненъ и самъ художникъ,
но все же онъ вправѣ повторить горькія слова Лира: „противъ меня больше согрѣшили, чѣмъ я противъ другихъ!“.
Художникамъ приходится самимъ позаботиться о себѣ, создать атмосферу, гдѣ бы дышалось легче, гдѣ бы можяо было гово
рить, понимая другъ друга. У насъ, повидимому, положеніе дѣлъ не разъ показы
вало о необходимости солидарности, п были дѣлаемы попытки къ сплоченію, но, къ несчастью, ничего изъ этого не вышло. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ образовалось Общество любителей изящныхъ искусствъ, вы
работанъ былъ и утвержденъ уставъ, нанято помѣщеніе, заведенъ художественный инвен
тарь, устроена студія, но... случилось, что часто случается съ нашими общественными
дѣлами,—главныя цѣли установленія были упущены изъ виду, явились претензіи на личную роль, разногласія перешли въ ра
сколъ, стали садиться другъ къ другу спи
ной, и Общество перестало функціонировать, объ немъ помнятъ теперь только старожилы.
Успѣхъ прошлогодней выставки харьковскихъ художниковъ далъ случай снова
явиться мысли о возможности возрожденія Общества любителей изящныхъ искусствъ; состоялось нѣчто вродѣ общаго собранія,
потолковали, поговорили, но этимъ дѣло и кончилось,—не хватило, очевидно, органи
заторской настойчивости, а дѣло могло бы двинуться, разростись, нашлись бы ревни
тели, безъ сомнѣнія, нашлись бы и средства. Я помянулъ недобромъ массу пуб
лики, когда говорилъ объ ея вкусахъ, но въ этой массѣ у насъ все же найдется достаточный контигентъ интеллигенціи, кото
рой не чужды вопросы искусства. Нашлись же силы, чтобы создать Харькову немало
важное значеніе въ смыслѣ музыкальнаго
образованія; почему бы имъ не быть и для живописи? Необходимы лишь солидная ини
ціатива и правильная постановка дѣла, желательно связать интересъ членовъ съ существованіемъ общества, помочь художнику знакомить публику съ его произве
деніями устройствомъ постоянной выставки,
чѣмъ облегчится сбытъ, со временемъ.... да мало ли что можетъ быть со временемъ, я боюсь только въ своихъ мечтаніяхъ походить на Манилова!
Въ этомъ году Харькову посчастливилось на выставки. Едва окончилась передвижная, на смѣну ей явилась выставка ху
дожника С. И. Васильковскаго; на очереди, кромѣ того, еще нѣсколько — художника Лунда, Алисова, Верещагина и мѣстныхъ художниковъ. Какъ хотите, для Харькова это много; очевидно, интересъ къ живописи растетъ,—намъ не нриходилось слышать, чтобы выставка дала у насъ дефицитъ. Лю
дей, относящихся серьезно къ искусству, у насъ достаточно, наша интеллигенція, какъ мало избалованная богатствомъ художественныхъ впечатлѣній, быть можетъ, относится къ выставкамъ внимательнѣе и
махнуть на все рукой и не забросить подъ стопъ палитры.
Есть два выхода изъ этого положенія: или разъ навсегда разстаться съ самостоя
тельной работой для себя, приняться, скрѣпя сердце, за заказы, или, напротивъ, совсѣмъ отказаться отъ заработка.
На практикѣ, однако, то и другое не легко. Не легко художнику, въ душѣ котораго горитъ огонь таланта, добровольно обра
титься въ ремесленника, поставить крестъ надъ всѣми своими надеждами: приходится примиряться съ дѣйствительностью, при
лаживаться къ жизни, служа—и Богу, и Маммонѣ, работать ради средствъ, съ тѣмъ, чтобы только минутами отрываться къ своему творчеству, отводить душу за свободной работой.
Въ силу этого дуализма, провинціальный художникъ играетъ незамѣтную роль, и въ жизни, и искусствѣ.
Разладъ между артистомъ и публикой, которой онъ думаетъ служить, уноситъ долю его духовной энергіи, а, если къ этому присоединятся еще—житейская неурядица, тысяча мелочныхъ заботъ, всѣ эти les petites misères de la vie liumaine, нич
тожныя по существу, но страшныя своимъ количествомъ, способныя отравить жизнь, какъ муха испортить самую лучшую кар
тину,—то можно съ увѣренностью сказать, что его пѣсенка спѣта.
Кто виноватъ въ этихъ бѣдахъ, можно ли отнести всю отвѣтственность по адресу незрѣлой, равнодушной публики? Конечно, кой въ чемъ повиненъ и самъ художникъ,
но все же онъ вправѣ повторить горькія слова Лира: „противъ меня больше согрѣшили, чѣмъ я противъ другихъ!“.
Художникамъ приходится самимъ позаботиться о себѣ, создать атмосферу, гдѣ бы дышалось легче, гдѣ бы можяо было гово
рить, понимая другъ друга. У насъ, повидимому, положеніе дѣлъ не разъ показы
вало о необходимости солидарности, п были дѣлаемы попытки къ сплоченію, но, къ несчастью, ничего изъ этого не вышло. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ образовалось Общество любителей изящныхъ искусствъ, вы
работанъ былъ и утвержденъ уставъ, нанято помѣщеніе, заведенъ художественный инвен
тарь, устроена студія, но... случилось, что часто случается съ нашими общественными
дѣлами,—главныя цѣли установленія были упущены изъ виду, явились претензіи на личную роль, разногласія перешли въ ра
сколъ, стали садиться другъ къ другу спи
ной, и Общество перестало функціонировать, объ немъ помнятъ теперь только старожилы.
Успѣхъ прошлогодней выставки харьковскихъ художниковъ далъ случай снова
явиться мысли о возможности возрожденія Общества любителей изящныхъ искусствъ; состоялось нѣчто вродѣ общаго собранія,
потолковали, поговорили, но этимъ дѣло и кончилось,—не хватило, очевидно, органи
заторской настойчивости, а дѣло могло бы двинуться, разростись, нашлись бы ревни
тели, безъ сомнѣнія, нашлись бы и средства. Я помянулъ недобромъ массу пуб
лики, когда говорилъ объ ея вкусахъ, но въ этой массѣ у насъ все же найдется достаточный контигентъ интеллигенціи, кото
рой не чужды вопросы искусства. Нашлись же силы, чтобы создать Харькову немало
важное значеніе въ смыслѣ музыкальнаго
образованія; почему бы имъ не быть и для живописи? Необходимы лишь солидная ини
ціатива и правильная постановка дѣла, желательно связать интересъ членовъ съ существованіемъ общества, помочь художнику знакомить публику съ его произве
деніями устройствомъ постоянной выставки,
чѣмъ облегчится сбытъ, со временемъ.... да мало ли что можетъ быть со временемъ, я боюсь только въ своихъ мечтаніяхъ походить на Манилова!
Въ этомъ году Харькову посчастливилось на выставки. Едва окончилась передвижная, на смѣну ей явилась выставка ху
дожника С. И. Васильковскаго; на очереди, кромѣ того, еще нѣсколько — художника Лунда, Алисова, Верещагина и мѣстныхъ художниковъ. Какъ хотите, для Харькова это много; очевидно, интересъ къ живописи растетъ,—намъ не нриходилось слышать, чтобы выставка дала у насъ дефицитъ. Лю
дей, относящихся серьезно къ искусству, у насъ достаточно, наша интеллигенція, какъ мало избалованная богатствомъ художественныхъ впечатлѣній, быть можетъ, относится къ выставкамъ внимательнѣе и