и до интеллигента, объединенных общностью цели, — придает картине своеобразную трога
тельную прелесть простоты. В ней четко звучит безыскусственность и непосредственность че
рез наивный, искусственный и откровенно аранжированный показ.
Подражание в колорите старым мастерам удачно поддерживает замысел.
Наивная аранжировка в целях жанровой сюжетной окраски не только показательна для советского группового портрета, но и составляет его необходимое и обязательное условие. Ведь этим самым центр тяжести пере
носится на дело и идею, связывающие людей, которые красуются не торжественной праздничной пышностью своих одеяний, а с простодушной гордостью подчеркивают свою при
частность к делу, которым они живут, которое является не одним из случайных моментов, а задачей всей их жизни. Таково, например, полотно Ряжского, в котором художник ста
рается затушевать акцент группового портрета названием «Политбеседа». Почему политбеседа, а не просто беседа или очередное занятие
по любому предмету? Художника не выручает брошюра, вложенная в руки одного из персо
нажей. Но этой подписи и не нужно вовсе. Глубочайшая заинтересованность смекалистых, простоватых лиц красноармейцев к словам молодого руководителя, с таким же простодуш
ным лицом, как и они, но яшм» затрудненного положением поучающего, красноречивее всяких слов выявляет то высокое место, какое за
нимает в Красной армии интеллект, выявляет молодую ненасытную жадность к знаниям и, наконец, твердую волю и рабочую сосредото
ченность мужающей мысли. Но бесполезная подпись нужна художнику именно потому, что люди, зарисованные им, не желают быть просто заснятыми, а желают, чтобы каждый знал, что в их армейской жизни политзанятия составля
ют насущную задачу. Еще характернее в этом
отношении картина Тимофеева, где наивный прием поддержан счастливо найденным жестом, «Красноармейцы-комсомольцы за читкой газеты «Красная звезда». Несмотря на откровен
ную портретность акцент дан на социальном моменте, независимо от названия, которое является лишь обязательным асортиментом наивного приема. Красноармеец держит в ру
ках и читает «Красную звезду», нашу военную газету. Он малограмотен и читает по складам; это сразу бросается в глаза: старательно вытянутые губы говорят сами за себя. Но заин
тересованность политикой и своей газетой так велика, что его слушают терпеливо и внимательно люди, судя по лицу, бесспорно куль
турные, с большой интеллектуальной силой. То, что наименее умелый в грамоте первый овладел газетой и читает вслух для себя и для других, придает картине значительную содержательность. Прежде всего перед нами доку
ментальное свидетельство о внутренней спайке,
об общности интересов коллектива независимо от различия в интеллектуальном развитии.
Тут нет ни отстранения, ни выпячивания интеллигенции. Эта интеллигенция своя, с ко
торой найден общий язык и общий интерес у малограмотного товарища, ставшего даже центром ее внимания. Незначительная деталь
выпяченные губы — в соединении с диференциальной характеристикой лиц не только оживила
композицию, но и подчеркнула ее социальную значимость.
Тенденция оживить групповой портрет жанровой трактовкой сопровождается и явлением обратного порядка, затемнением жанра порт
ретной установкой, как, например, у Львова в его картине «Партсобрание в боевой обстановке».
Почему это партсобрание, а не вообще собрание?
Никакой боевой обстановки по существу нет, ибо крошечные санитарки и носилки с больным, маячащие на горизонте, остаются не
замеченными и в картину врисованы, а не входят органично в ее композицию. Зато фи
зиономии фигур, расположенных в четырех — пяти рядах, видны отлично все.
Все старательно и спокойненько под дулами орудий, если верить названию, расположились так, чтобы не заслонить друг друга, ради чего один принял даже нестерпимо трудную позу. Все внимательно слушают оратора, который,
стоя на первом плане, в левом углу, кулаком подкрепляет свои доводы.
Тенденция натурализма особенно сильна в портретах индивидуальных и групповых. Молодые, а подчас и немолодые художники, озабочены портретным сходством гораздо больше, чем созданием социального облика. Изо
бражая массу, они заслоняют ее мастерством тщательно выписанных фигур. Не умея или даже не задаваясь целью подать в портрете социальное лицо, они все же стараются под
черкнуть социальную принадлежность какимнибудь внешним знаком. Летчика зарисовы
вают в аэроплане, партизана — на фоне красного знамени, с наивной безвкусицей, как, например, у И. Машкова старый партизан Торшин, заснятый с винтовкой в руках у красного знамени с ярким серпом и молотом на зеленой звезде, торчащей у него за ухом.
Может быть, это продиктовано вкусами самого Торшина, но тогда портрет надо было выдержать в наивном стиле до конца.
Такого же натуралистического характера и портрет Якира, работы Штейнера, «Красный партизан» Струнникова, портрет Гамарника ра
боты Ряжского и еще ряд портретов с лучшей или худшей техникой, написанных натуралистически, без обобщающей мысли.
Попытку раздвинуть рамки натуралистического письма мы видим в несколько театрали
зованном портрете начальника ПУОКР МВО т. Веклимишева (работы X. Захарова). При большом сходстве художник ощутимо передал сильное движение навстречу ветру, движение
подчеркивающее взлет энергии и дерзающей устремленности. Наоборот, в портрете военного летчика Сумароковой художница Яновская пытается дать тематическое решение аксесуарным путем, что благодаря напряжению мысли в лице летчицы выглядит наивно, бесцельно и беспомощно. В портрете начальника морских сил РККА В. М. Орлова Ряжский удачно выразил спокойную, но несколько равнодушную уверенность, сниженную флегматическим отпечатком усталости.
Эта натуралистическая подробность, не увязанная с окружением (бессменно на посту, например в боевые дни), не углубляет ни персональной характеристики, ни социальной
а подхвачена наблюдательным глазом и добро
тельную прелесть простоты. В ней четко звучит безыскусственность и непосредственность че
рез наивный, искусственный и откровенно аранжированный показ.
Подражание в колорите старым мастерам удачно поддерживает замысел.
Наивная аранжировка в целях жанровой сюжетной окраски не только показательна для советского группового портрета, но и составляет его необходимое и обязательное условие. Ведь этим самым центр тяжести пере
носится на дело и идею, связывающие людей, которые красуются не торжественной праздничной пышностью своих одеяний, а с простодушной гордостью подчеркивают свою при
частность к делу, которым они живут, которое является не одним из случайных моментов, а задачей всей их жизни. Таково, например, полотно Ряжского, в котором художник ста
рается затушевать акцент группового портрета названием «Политбеседа». Почему политбеседа, а не просто беседа или очередное занятие
по любому предмету? Художника не выручает брошюра, вложенная в руки одного из персо
нажей. Но этой подписи и не нужно вовсе. Глубочайшая заинтересованность смекалистых, простоватых лиц красноармейцев к словам молодого руководителя, с таким же простодуш
ным лицом, как и они, но яшм» затрудненного положением поучающего, красноречивее всяких слов выявляет то высокое место, какое за
нимает в Красной армии интеллект, выявляет молодую ненасытную жадность к знаниям и, наконец, твердую волю и рабочую сосредото
ченность мужающей мысли. Но бесполезная подпись нужна художнику именно потому, что люди, зарисованные им, не желают быть просто заснятыми, а желают, чтобы каждый знал, что в их армейской жизни политзанятия составля
ют насущную задачу. Еще характернее в этом
отношении картина Тимофеева, где наивный прием поддержан счастливо найденным жестом, «Красноармейцы-комсомольцы за читкой газеты «Красная звезда». Несмотря на откровен
ную портретность акцент дан на социальном моменте, независимо от названия, которое является лишь обязательным асортиментом наивного приема. Красноармеец держит в ру
ках и читает «Красную звезду», нашу военную газету. Он малограмотен и читает по складам; это сразу бросается в глаза: старательно вытянутые губы говорят сами за себя. Но заин
тересованность политикой и своей газетой так велика, что его слушают терпеливо и внимательно люди, судя по лицу, бесспорно куль
турные, с большой интеллектуальной силой. То, что наименее умелый в грамоте первый овладел газетой и читает вслух для себя и для других, придает картине значительную содержательность. Прежде всего перед нами доку
ментальное свидетельство о внутренней спайке,
об общности интересов коллектива независимо от различия в интеллектуальном развитии.
Тут нет ни отстранения, ни выпячивания интеллигенции. Эта интеллигенция своя, с ко
торой найден общий язык и общий интерес у малограмотного товарища, ставшего даже центром ее внимания. Незначительная деталь
выпяченные губы — в соединении с диференциальной характеристикой лиц не только оживила
композицию, но и подчеркнула ее социальную значимость.
Тенденция оживить групповой портрет жанровой трактовкой сопровождается и явлением обратного порядка, затемнением жанра порт
ретной установкой, как, например, у Львова в его картине «Партсобрание в боевой обстановке».
Почему это партсобрание, а не вообще собрание?
Никакой боевой обстановки по существу нет, ибо крошечные санитарки и носилки с больным, маячащие на горизонте, остаются не
замеченными и в картину врисованы, а не входят органично в ее композицию. Зато фи
зиономии фигур, расположенных в четырех — пяти рядах, видны отлично все.
Все старательно и спокойненько под дулами орудий, если верить названию, расположились так, чтобы не заслонить друг друга, ради чего один принял даже нестерпимо трудную позу. Все внимательно слушают оратора, который,
стоя на первом плане, в левом углу, кулаком подкрепляет свои доводы.
Тенденция натурализма особенно сильна в портретах индивидуальных и групповых. Молодые, а подчас и немолодые художники, озабочены портретным сходством гораздо больше, чем созданием социального облика. Изо
бражая массу, они заслоняют ее мастерством тщательно выписанных фигур. Не умея или даже не задаваясь целью подать в портрете социальное лицо, они все же стараются под
черкнуть социальную принадлежность какимнибудь внешним знаком. Летчика зарисовы
вают в аэроплане, партизана — на фоне красного знамени, с наивной безвкусицей, как, например, у И. Машкова старый партизан Торшин, заснятый с винтовкой в руках у красного знамени с ярким серпом и молотом на зеленой звезде, торчащей у него за ухом.
Может быть, это продиктовано вкусами самого Торшина, но тогда портрет надо было выдержать в наивном стиле до конца.
Такого же натуралистического характера и портрет Якира, работы Штейнера, «Красный партизан» Струнникова, портрет Гамарника ра
боты Ряжского и еще ряд портретов с лучшей или худшей техникой, написанных натуралистически, без обобщающей мысли.
Попытку раздвинуть рамки натуралистического письма мы видим в несколько театрали
зованном портрете начальника ПУОКР МВО т. Веклимишева (работы X. Захарова). При большом сходстве художник ощутимо передал сильное движение навстречу ветру, движение
подчеркивающее взлет энергии и дерзающей устремленности. Наоборот, в портрете военного летчика Сумароковой художница Яновская пытается дать тематическое решение аксесуарным путем, что благодаря напряжению мысли в лице летчицы выглядит наивно, бесцельно и беспомощно. В портрете начальника морских сил РККА В. М. Орлова Ряжский удачно выразил спокойную, но несколько равнодушную уверенность, сниженную флегматическим отпечатком усталости.
Эта натуралистическая подробность, не увязанная с окружением (бессменно на посту, например в боевые дни), не углубляет ни персональной характеристики, ни социальной
а подхвачена наблюдательным глазом и добро