Стираны и штопаны
и грусть и честь, Разговоры шопотом
подходят здесь. Сдавлены и выжаты
и грудь и рост. Словно —
тени движет их
художник Гросс!
4.
А над ними —
духами обвеиваемая, непохожая жизнь
потекла в теплоту
магазина Вертгеймова, в фейерверки
цветных реклам. А над ними —
широкий и плоский, Как железный
искусственный блин, растянулся
в асфальтовом лоске Сыто-серый
тяжелый Берлин. Ручейками
шипят моторы, обтекающие островки, Где
за плюшем
нависнувшей шторы полированный
мрамор руки. Меж шуршащих колес
не отыщешь Этой
чинно-жеманной нужды, Лишь
обрубки
Вильгельмовских нищих Точат взгляд,
как зазубренный
штык.