Все забыто начисто, тишь
и тлен.
Ладаном монашества взят ты в плен.
Время,
вдоль раскалывая, бьет крылом.
Рим стоит,
как вкопанный, тих и слеп,
с выбитыми окнами — древний склеп.
Брось ты эти хитрости, стань
лобаст,
все молитвы вытряси из аббатств.
на ремни
боевой,
стань на страже
времени
своего. Затем мы пошли по соседству в
Колизей
Представьте себе посреди большого благоустроенного города с трамваями, автобусами, отличными мостовыми, шумными толпами у входов в кафе и трактиры, посреди всего этого движения, плеска фонтанов, буйной зелени — поставили непомерно огромную, по
трескавшуюся от времени, темнокоричневую каменную картонку, вроде тех, в которых какие-то гигантские женщины должны были хранить свои шляпы. Только сделана она не из древесной коры, а из камня, древнего, осыпающегося, просверленного ветрами веков. Высота этой картонки приблизительно втрое больше кремлевской стены, объем его рассчитан на несколько десятков тысяч людей. Это и будет наружный вид Колизея.
Стоит упомянуть, что дыры, зияющие на равных промежутках, похожие на бойницы, остались следами мраморной облицовки, в свое время украшавшей его. Облицовку эту ободрали не только
с него, но и с других своих древностей римские папы и князья на свои палаццо. Об этом говорит римская пословица: чего не сделали варвары — сделали Барберини (древний княжеский род). Вну
три его устройство сложно и малопонятно. Половина его отрезанной площади занята ареной. Другая половина опущена глубоко вниз и разделена остатками каких-то стен, напоминая собой высохший бассейн. Внизу в бассейне ходы и решотки, заросшие травой и плющем. Вверх от арены амфитеатром огромные каменные ложи и места для зрителей. Ниже по бокам обоих сквозных входов, как в нынешнем цирке, каменные же клетки для зверей и, должно быть, для людей, не очень угодных тогдашнему Риму.
Не знаю в точности быта тех дней и потому описываю все с точки зрения современника. Современник же видит на арене путешественников с бедекерами в руках, теряющихся в размерах огромного пространства арены, и монахов всех видов и орденов, вовсе
и тлен.
Ладаном монашества взят ты в плен.
Время,
вдоль раскалывая, бьет крылом.
Бани Каракалловой глух пролом.
Рим стоит,
как вкопанный, тих и слеп,
с выбитыми окнами — древний склеп.
Брось ты эти хитрости, стань
лобаст,
все молитвы вытряси из аббатств.
Щит подняв
на ремни
боевой,
стань на страже
времени
своего. Затем мы пошли по соседству в
Колизей
Представьте себе посреди большого благоустроенного города с трамваями, автобусами, отличными мостовыми, шумными толпами у входов в кафе и трактиры, посреди всего этого движения, плеска фонтанов, буйной зелени — поставили непомерно огромную, по
трескавшуюся от времени, темнокоричневую каменную картонку, вроде тех, в которых какие-то гигантские женщины должны были хранить свои шляпы. Только сделана она не из древесной коры, а из камня, древнего, осыпающегося, просверленного ветрами веков. Высота этой картонки приблизительно втрое больше кремлевской стены, объем его рассчитан на несколько десятков тысяч людей. Это и будет наружный вид Колизея.
Стоит упомянуть, что дыры, зияющие на равных промежутках, похожие на бойницы, остались следами мраморной облицовки, в свое время украшавшей его. Облицовку эту ободрали не только
с него, но и с других своих древностей римские папы и князья на свои палаццо. Об этом говорит римская пословица: чего не сделали варвары — сделали Барберини (древний княжеский род). Вну
три его устройство сложно и малопонятно. Половина его отрезанной площади занята ареной. Другая половина опущена глубоко вниз и разделена остатками каких-то стен, напоминая собой высохший бассейн. Внизу в бассейне ходы и решотки, заросшие травой и плющем. Вверх от арены амфитеатром огромные каменные ложи и места для зрителей. Ниже по бокам обоих сквозных входов, как в нынешнем цирке, каменные же клетки для зверей и, должно быть, для людей, не очень угодных тогдашнему Риму.
Не знаю в точности быта тех дней и потому описываю все с точки зрения современника. Современник же видит на арене путешественников с бедекерами в руках, теряющихся в размерах огромного пространства арены, и монахов всех видов и орденов, вовсе