Баратынского к Пушкину по поводу выходивших тогда в свет глав „Евгения Онегина .

„Вышли еще у нас две песни Онегина; но большее число его не понимают. Ищут романтической завязки, ищут обыкновенного и, разумеется, не находят. Высокая простота созда
ния им кажется бедностью вымысла... Я думаю, что у нас в России поэт только в первых незрелых своих опытах может надеяться на большой успех: за него все молодые люди, находящие в нем почти свои мысли, облеченные в блистательные краски. Поэт развивается, пишет с большею обду
манностью, с большим глубокомыслием: он скучен офицерам, а бригадиры с ним не мирятся, потому что стихи его все-таки не проза . (Переписка, т. 11, стр. 54—55.)
Вот, т. Зелинский, в чем дело: „бригадиры с ним не мирятся, а офицерам он скучен . Отсюда и разговоры о кризисе, то и дело затеваемые и „офицерами и „бригадирами , причем „офицеры не прочь сослаться иногда на „бригадиров .
Тов. Зелинский ссылается на т. Л. Троцкого, пять лет тому назад выражавшего уверенность, что Маяковский тогда еще переживал кризис.
Приняв эго утверждение безоговорочно, К. Зелинский в дальнейшем говорит об этом „первом кризисе как о явлении бесспорном, переходя прямо уже ко второму кризису, на этот раз не подтвержденному ссылкой ни на какого бригадира.

Вот как он формулирует наличие этого второго кризиса.

„Да, Маяковский и Леф переживают снова кризис. Этот второй кризис является не столько продолжением первого,

сколько новой проверкой (чего? кого?—Н. А.) в свете новых требований, предъявляемых революцией к старой нигилисти

ческой интеллигенции, передавшей футуристам в Октябре свою эстафету.
Серьезно ли это рассуждение? Достаточно ли оно грамотно? „Кризис... является проверкой... старой интеллигенции (как будто так, т. Зелинский?), передавшей в Октябре футуристам свою эстафету .

Выходит так, что старая нигилистическая интеллигенция бежала со всех ног к Октябрю и, запыхавшись, передала эстафету Лефу? Можно ли с серьезным лицом слушать такое истолкование путей русской интеллигенции вообще и Лефа в частности?

Но Зелинскому важно закопать Леф поглубже в „мужицкую тяжкую нашу землю и утвердить на могилке—„конструктивизм, накопление культуры, который никогда не был знакомым русской жизни . А для этого он залпом выпаливает еще и не такие тирады.
Вот пример такой безудержной горячности автора:
„Маяковский и Есенин — это орел и решка. Это в сущ
ности две стороны одной и той же монеты. Этой монетой