СОАВТОРСКАЯ „БЛОКАДА .
Было время—за сокрытие того или иного компрометирующего факта сотрудник газеты брал взятку и держал дальше скомпрометированного под постоянной угрозой разоблачения. Это называлось—шантаж.
В наше время что-то не слышно про литературных шантажистов, зато, „соавторство“—увы!—· часто превращается в своеобразный вид шантажа, когда театр терроризирует и держит в страхе авто
ра. Или я,—режиссер, директор, руководитель,— соавтор, или...?
С целью изучения института соавторства, так как сам автор едва ли распишется в взяткодательстве, нам пришлось иметь беседу с некоторыми артистами МХТ I относительно работ над „Бло
кадой“ Вс. Иванова, в которой, как известно, режиссер В. Я. Судаков является соавтором.
„Блокада“ была своевременно написана Вс. Ивановым для театра им. Вахтангова. Но ре
пертуарно - художественный совет этого театра отказался ставить пьесу в том виде, как она была предложена автором и предложил ее капитально переделать.
В переделанном виде пьеса „Блокада“ попадает уже в МХТ I. И Здесь автор „Бронепоезда“ потерпел бы неудачу с „Блокадой“, если бы член правления И. Я. Судаков, соавтор и по „Бронепоезду“, не взялся за постановку „Блокады“.
Вот что рассказали нам артисты МХТ I, работавшие над „Блокадой“, о соавторстве режиссера И. Я. Судакова.
Судаков - режиссер и будущий соавтор „Блокады“ в самом начале постановки, при работе за столом, обнаружил совершенно „вольное“ обра
щение с текстом и если кто-либо из актеров изъявлял желание переставить или изменить текст, он весьма охотно соглашался. Уже тут актеры стали догадываться, что Судаков „лезет“ соавтором и в „Блокаду“.
„Бронепоезда оказалось мало.
Поставить пьесу в МХТ I дело не легкое. Требуется обосновать каждый момент, вскрыть природу каждой запятой, установить „сквозную линию“ событий, найти художественно-психологиче
ский „круг“ того или другого образа. И многое, многое требуется в МХТ I, чего, пожалуй, не потребуют в другом театре.
Видя в лице Судакова не только режиссера, но и автора, артисты стали предъявлять целый ряд требований и запросов.
Соавтор и режиссер Судаков начал ставить „Блокаду“ как реальную историческую драму и артисты были в праве предъявлять пьесе (а сле
довательно и соавтору) требования реальной правды.
Например: почему пароход, причаливший прямо к набережной и напоровшийся на бревно шаланды не затонул в то время, когда вода еще в Неве не замерзла, а начал тонуть в то время, когда вода уже замерзла (3 акт).
Или: о каком наводнении идет речь в 3 акте, если дело происходит зимой на замерзшей шаланде.
Такого рода абсурдов нашлось бесчисленное множество.
Судаков, оправдывая все эти противоречия, тут же менял и придумывал новые фразы.
Не отдавая себе, видимо, ясного отчета о природе „Блокады“, как драматургического произведения, Судаков начал постановку в плане на
туралистической драмы, но наткнувшись на целый ряд не разрешимых в этом плане положений, пользуясь правом соавторства, скоро до такой сте
пени засорил авторский текст, что артисты не знали, какой же текст читать.
У некоторых исполнителей было такое множество вариантов, вставок, вымарок по роли, что они совсем терялись: что же нужно и что не нужно.
Суфлеры ежедневно сидели вымарывали и вписывали и снова восстанавливали.
Путаница росла.
Целыми днями огромный коллектив в 20—30 человек сидел и слушал „словопрения“ между артистами и соавтором.
Безнадежность и отчаяние росли с каждым днем, с каждой „новой партией текста“.
В конце концов Судаков выдохся, как автор, и обанкротился, как режиссер.
Тупик очевидный.
В последние дни своих репетиций он приносил уже первый вариант пьесы Вс. Иванова, от
куда сами артисты набирали себе „подходящие“ слова для роли.
Репетиции не двигались, а ежедневные „диспуты“ раздражали исполнителей. Сходясь с 11 часов и просиживая до 4 — 4 1/2, все расходились
по домам, унося тяжелое чувство безнадежности, уныния и отчаяния.
Ясно было, что Судаков, смешав авторские функции с режиссерскими, запутался окончательно в тексте и отсюда уже безпомощно барахтался и в режиссерской композиции.
Вс. Иванов несколько раз по требованию Судакова переписывал сцены, вводил новые, но выхода не было.
Вл. И. Немирович-Данченко пришел тогда, когда горе-соавтор и горе-режиссер Судаков окончательно сел на мель.
Просмотрев, что сделано Судаковым-режиссером, несколько раз проверив текст, Немиров и ч-Данченко сразу круто повернул к тексту Вс. Иванова.
Режиссерская работа Судакова была забракована. И Немирович-Данченко начал работать пьесу почти сначала.
— Я защищаю ваш текст! — сказал однажды В. И. Немирович-Данченко Вс.Иванову.
После реставрации текста Немирович наметил и общую установку: пьеса „Блокада“ не реальная, не историческая, а скорее былинноэпическая, где реальные образы обобщены и отточены до символов.
Открывался какой-то определенный фарватер, по которому можно плыть. Какая то определенная линия.
Исполнители облегченно вздохнули.
В дальнейшем В. И. Немирович-Данченко сам делал всю пьесу до мелочей; выбросил панику с наводнением, переделал все народные сцены.
Так кончилось соавторство Судакова.
Передают, что Судаков на чтении „Бега“ Булгакова уверял, что он из белогвардейской пьесы сделает „революционный боевик“.
Но советская общественность не может спокойно проходить мимо таких фактов.
Делячеству Судаковых должен быть положен конец.
АННА Б.
Было время—за сокрытие того или иного компрометирующего факта сотрудник газеты брал взятку и держал дальше скомпрометированного под постоянной угрозой разоблачения. Это называлось—шантаж.
В наше время что-то не слышно про литературных шантажистов, зато, „соавторство“—увы!—· часто превращается в своеобразный вид шантажа, когда театр терроризирует и держит в страхе авто
ра. Или я,—режиссер, директор, руководитель,— соавтор, или...?
С целью изучения института соавторства, так как сам автор едва ли распишется в взяткодательстве, нам пришлось иметь беседу с некоторыми артистами МХТ I относительно работ над „Бло
кадой“ Вс. Иванова, в которой, как известно, режиссер В. Я. Судаков является соавтором.
„Блокада“ была своевременно написана Вс. Ивановым для театра им. Вахтангова. Но ре
пертуарно - художественный совет этого театра отказался ставить пьесу в том виде, как она была предложена автором и предложил ее капитально переделать.
В переделанном виде пьеса „Блокада“ попадает уже в МХТ I. И Здесь автор „Бронепоезда“ потерпел бы неудачу с „Блокадой“, если бы член правления И. Я. Судаков, соавтор и по „Бронепоезду“, не взялся за постановку „Блокады“.
Вот что рассказали нам артисты МХТ I, работавшие над „Блокадой“, о соавторстве режиссера И. Я. Судакова.
Судаков - режиссер и будущий соавтор „Блокады“ в самом начале постановки, при работе за столом, обнаружил совершенно „вольное“ обра
щение с текстом и если кто-либо из актеров изъявлял желание переставить или изменить текст, он весьма охотно соглашался. Уже тут актеры стали догадываться, что Судаков „лезет“ соавтором и в „Блокаду“.
„Бронепоезда оказалось мало.
Поставить пьесу в МХТ I дело не легкое. Требуется обосновать каждый момент, вскрыть природу каждой запятой, установить „сквозную линию“ событий, найти художественно-психологиче
ский „круг“ того или другого образа. И многое, многое требуется в МХТ I, чего, пожалуй, не потребуют в другом театре.
Видя в лице Судакова не только режиссера, но и автора, артисты стали предъявлять целый ряд требований и запросов.
Соавтор и режиссер Судаков начал ставить „Блокаду“ как реальную историческую драму и артисты были в праве предъявлять пьесе (а сле
довательно и соавтору) требования реальной правды.
Например: почему пароход, причаливший прямо к набережной и напоровшийся на бревно шаланды не затонул в то время, когда вода еще в Неве не замерзла, а начал тонуть в то время, когда вода уже замерзла (3 акт).
Или: о каком наводнении идет речь в 3 акте, если дело происходит зимой на замерзшей шаланде.
Такого рода абсурдов нашлось бесчисленное множество.
Судаков, оправдывая все эти противоречия, тут же менял и придумывал новые фразы.
Не отдавая себе, видимо, ясного отчета о природе „Блокады“, как драматургического произведения, Судаков начал постановку в плане на
туралистической драмы, но наткнувшись на целый ряд не разрешимых в этом плане положений, пользуясь правом соавторства, скоро до такой сте
пени засорил авторский текст, что артисты не знали, какой же текст читать.
У некоторых исполнителей было такое множество вариантов, вставок, вымарок по роли, что они совсем терялись: что же нужно и что не нужно.
Суфлеры ежедневно сидели вымарывали и вписывали и снова восстанавливали.
Путаница росла.
Целыми днями огромный коллектив в 20—30 человек сидел и слушал „словопрения“ между артистами и соавтором.
Безнадежность и отчаяние росли с каждым днем, с каждой „новой партией текста“.
В конце концов Судаков выдохся, как автор, и обанкротился, как режиссер.
Тупик очевидный.
В последние дни своих репетиций он приносил уже первый вариант пьесы Вс. Иванова, от
куда сами артисты набирали себе „подходящие“ слова для роли.
Репетиции не двигались, а ежедневные „диспуты“ раздражали исполнителей. Сходясь с 11 часов и просиживая до 4 — 4 1/2, все расходились
по домам, унося тяжелое чувство безнадежности, уныния и отчаяния.
Ясно было, что Судаков, смешав авторские функции с режиссерскими, запутался окончательно в тексте и отсюда уже безпомощно барахтался и в режиссерской композиции.
Вс. Иванов несколько раз по требованию Судакова переписывал сцены, вводил новые, но выхода не было.
Вл. И. Немирович-Данченко пришел тогда, когда горе-соавтор и горе-режиссер Судаков окончательно сел на мель.
Просмотрев, что сделано Судаковым-режиссером, несколько раз проверив текст, Немиров и ч-Данченко сразу круто повернул к тексту Вс. Иванова.
Режиссерская работа Судакова была забракована. И Немирович-Данченко начал работать пьесу почти сначала.
— Я защищаю ваш текст! — сказал однажды В. И. Немирович-Данченко Вс.Иванову.
После реставрации текста Немирович наметил и общую установку: пьеса „Блокада“ не реальная, не историческая, а скорее былинноэпическая, где реальные образы обобщены и отточены до символов.
Открывался какой-то определенный фарватер, по которому можно плыть. Какая то определенная линия.
Исполнители облегченно вздохнули.
В дальнейшем В. И. Немирович-Данченко сам делал всю пьесу до мелочей; выбросил панику с наводнением, переделал все народные сцены.
Так кончилось соавторство Судакова.
Передают, что Судаков на чтении „Бега“ Булгакова уверял, что он из белогвардейской пьесы сделает „революционный боевик“.
Но советская общественность не может спокойно проходить мимо таких фактов.
Делячеству Судаковых должен быть положен конец.
АННА Б.