НА ПАРИЖСКОМ КОНГРЕССЕ АКТЕРСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА.
На Парижский Конгресс Интернационала Актеров мне удалось выехать из Москвы только в день открытия Конгресса, так как виза была дана французским посольством только в этот день.
Таким образом, наша делегация, т. е. автор настоящих строк и артист театра им. Вахтангова, тов. Куза, могла принять участие в работах Кон
гресса лишь последние два дня, да и то неполных, а именно одно вечернее заседание 22 июня и заседание утреннее 23-го, когда по регламенту Конгресс должен был закрыться. Этим обстоятельством, т. е. нашим невольным опозданием на Конгресс, воспользовалась правая группировка Конгресса во главе с председателем немецкого союза актеров Карлом Валлауэром, уже известным нам по своим выступлениям против наших предложений на I Конгрессе в Берлине в 1926 г. И когда еще до моего прибытия в Париж т. К у з а
явился на утреннее заседание Конгресса 22 июня, немцами и американцами было внесено в Пре
зидиум Конгресса предложение о недопущении советских делегатов на Конгресс ввиду их опоздания, что истолковывалось как неуважение к Кон
грессу и т. д. После разъяснений т. К у з а, что опоздание явилось следствием отсутствия визы и произошло не по нашей вине, предложение немецкой делегации было отвергнуто и нам назначили прием во время вечернего заседания.
Таким образом, первый маневр не удался, и тогда был пущен слух, что наша профсоюзная делегация и делегация директоров на театральный Конгресс Ассоциации Жемье—одно целое и что в то время, как советские делегаты на том Кон
грессе принимали деятельное участие, здесь на профсоюзном конгрессе они отсутствуют и т. д. Но и это после соответствующих разъяснений о существе обоих делегаций отпало.
Явившись на вечернее заседание 22-го, мы заняли свои места за столом, на котором стоял красный флажок с вышитым на нем серпом и моло
том. Так как в том приглашении, которое получил ЦК Всерабиса, среди других вопросов в повестке дня Конгресса было указано, что «Конгресс рас
смотрит вопрос о вхождении в Интернационал союзов по тем или иным причинам еще в него не вошедших», нашей задачей являлось изложить Конгрессу нашу точку зрения по этому вопросу и конкретизировать основные условия, которые мы считаем необходимыми для нашего вступления.
Естественно, что мы сразу же стали добиваться предоставления нам слова для этой цели. Но так как вечернее заседание целиком было посвящено заслушиванию Конгрессом доклада французского делегата Карпантье «О положении искусства в разных странах», выяснилось, что выступление наше возможно будет лишь на следующий день.
Из разговоров в кулуарах с чехословацким делегатом Мюстенгером стало ясно, что лидеры Интернационала идут вправо, что даже чехословаки, в 1926 году поддерживавшие наши предложения, в настоящее время докатились до сотрудничества с фашистами и если итальянцы еще не вошли официально в Интернационал, то этому причина та, что они еще не получили на сие разрешения своего шефа—Муссолини, что аполитичность, кото
рой прикрываются лидеры союза, является ширмой махрового предательства интересов трудящихся актерских масс со стороны лидеров.
Дальнейшие события это целиком оправдали. Явившись на утреннее заседание, мы обратились
в Президиум Конгресса с требованием предоставить нам слово, на что получили ответ от предсе
дательствовавшего на Конгрессе Валлауэра, что слова нам предоставлено быть не может по техническим причинам, ввиду нашего опоздания
и отсутствия времени у Конгресса, что нам надо предварительно договориться с Комитетом Интер
национала по вопросу о нашем вступлении в Интернационал. На наше вторичное требование о предоставлении нам слова и заявления, что мы счи
таем необходимым изложить свою точку зрения
Конгрессу, а не Комитету, мы получили ответ, что слово нам предоставлено не будет. Тогда мы ре
шили покинуть Конгресс и поднялись со своих мест.
К нам тотчас же подошел член французской делегации, попросивший нас не уходить, так как они, французы, потребуют предоставления нам
слова. И действительно, французский делегат Карпантье с места в резкой форме обратился
к Президиуму Конгресса со следующим заявлением: «Они (французы) считают, что Конгрессу надо заслушать советскую делегацию, они требуют
предоставления нам слова и в случае отказа они внесут официальный протест». Выступило еще несколько французских делегатов с тем же требова
нием, на что Валлауэром было в резкой форме сказано, что слова нам предоставлено быть не может по техническим соображениям и за от
сутствием времени. Кроме того, как ему известно из
письма т. Славянского б. председателю Риккельту, русские стоят на той же позиции, что и в 1926 году на Берлинском Конгрессе. Эта позиция хорошо известна большинству участников настоя
щего Конгресса, речь Алексеева будет носить политический характер, связанный с пересмотром устава Интернационала, а обсуждение Конгрессом наших предложений потребует двух дней, времени же у Конгресса нет.
Упоминание о политическом характере моей речи в значительной степени охладило и наших защитников-французов. Я тогда стал добиваться
предоставления мне двухминутного слова, но Валлауэр вместо ответа заявил, что если шум не прекратится, то он закроет Конгресс. Тогда мы покинули Конгресс.
Минут через 5—7 после нашего ухода Конгресс был закрыт:
Таким образом, боязнь услышать голос советского актерства, строящего свою профессиональную организацию на основе классовых интересов трудящихся и международной солидарности пролетариата, отмежевавшегося от пресловутой «аполитичности» и работающего в интересах Союза Советских Республик над созданием подлинного проле
тарского театра, служащего местом культурного воспитания широких рабочих и крестьянских масс, голос, направленный к созданию единого фронта профессиональных актерских организаций, против антрепренеров-капиталистов,—эта боязнь привела к срыву выступления нашей делегации со стороны трусливых социал-демократических лидеров Интернационала, не желающих навлечь на себя гнев своих хозяев - капиталистов и предпочитающих сотрудничество с душителями революционной мысли, фашистами—сотрудничеству с пролетарской организацией, с нашим союзом, Всерабисом.