второго, третьего положения, артисты эпизодические и выходные.
В предстоящей договорной кампании вновь приходится отмечать значение правовой части колдоговора. С каждым годом будет усиливаться ее значение. Годы строительства театрального хозяй
ства на новой правовой и экономической базе, годы последовательного и органического роста заработной платы, неразрывно связанного с ро
стом экономики наших предприятий — принесли известную стабилизацию основных пунктов коллективного договора. В этой области центр тяжести
в настоящее время переносится на детали, правовые формулировки отдельных принципов и институтов. Колдоговор—не только директивный доку
мент, регулирующий основные правила о труде. Колдоговор переходит в настоящее время во вто
рую фазу своего значения — он не только директивный документ, но и документ формальный и юридический.
Как юридический документ — он должен быть полным, бесспорным и ясным.
Правовая техника, техника редакции колдоговора еще далеко не совершенна в наших организациях.
Причины этого органичны и естественны: новое содержание, новое законодательство, новые и меняющиеся схемы регулирования зарплаты— не так скоро найдут свою новую и законченную формулировку.
Но сделать шаг вперед и в этом направлении, также одна из важных и основных задач предстоящей договорной кампании.
В. МЕЛИК- ХАСПАБОВ.
«Живите бойко! Превосходная должность быть человеком на земле!»—читаем мы в веселой и одной из лучших книг Горького «Детство».
Эти слова можно поставить ключом ко всей худо
жественно-литературной деятельности Горького. «Живите бойко!»—это та сумма мажорных тонов, та огромная жизнерадостность, тот неисчерпаемый источник бодрости, которым окрашены в целом страницы Горького. Этим объясняется и то отсутствие усталости, которое заставляет Горького давать и сейчас, после 35 лет работы, страница буквально весеннего цветения. Разве его последние произведения—хотя бы «Городок Окуров», «Детство», «Мои университеты», «Дело Артамоновых»—не линия восхождения? «Я хоро
шо знаю,—говорит Горький в одной статье,- что когда истрачу все силы на утверждение жизни, то непременно умру. Но я глубоко уверен, что после моей смерти мир станет не менее, а более интересным, еще богаче красотой, разумом и си
лою творчества, чем был при моей жизни!» И «утверждение жизни» у него крепкое, бойкое, реальное, земное. Надо, чтоб людям жилось хорошо. «Для лучшего люди живут»,—коротко формулирует Лука в «На дне».
Это «лучшее» в первый юношеский период своей деятельности Г о р ь к и й ищет в анархиче
ском бунте босяка, в жажде разрушения всех об
щественных связей, как протест против неправоты и неустройства человеческой жизни. «Раздробить бы всю землю,—озорно мечтает Гришка Орлов («Супруги Орловы») в пыль... чтобы стать выше всех людей и плюнуть на них с высоты». Орлову в тон говорит и Кувалда («Бывшие люди»): «Я—быв
ший человек... так... я отвержен, значит я
свободен от всяких пут и уз.. . значит я могу наплевать на все, я должен по роду своей жизни отбросить в сторону все старое».
Конечно, это бунт идеалистический, утопический, субъективный. Но объективно и здесь уже— настроение Горького - демократа, люто нена
видевшего тот строй царской России, который мешал людям «жить лучше». Максимализм, но максимализм революционный.
На этот первый период творчества Горького не падает ни одной пьесы. В 1902 году он воз
вращается опять к «босякам» в своем классическом «На дне». Здесь проповедь «бунта» уже сменяется мечтами о «сне золотом», о «нас возвышающем обмане». «Какая правда? — исступленно кричит
один из персонажей «Дна» Клещ.—Где правда? Работы нет, сил нет. Вот правда! Пристанища!... Пристанища нет. Издыхать надо — Вот она, правда! Дьявол! На... на что мне она... правда?». Идея «Дна», по существу—романтическая идея при
мирения. Ищи счастье в самообмане... пока. Несомненно, только ... пока. И правы были те, которые чутко определяли «Дно», как пьесу-буревестник. Говорили, что «На дне» в основе пьеса уже не о босяке, а о человеке, том человеке, ко
торый «звучит гордо», том человеке, который ищет, как «жить лучше». Недаром и царская цен
зура сначала совсем-было запретила «На дне». «Пришлось,—рассказывает Вл. Ив. Немирович- Д а н ч е н к о,—ехать в Петербург отстаивать чуть не каждую фразу, скрепя сердце делать уступки,
И, в конце концов, добиться разрешения только для одного Художественного театра. От ряда бе
сед с тогдашним начальником главного управления по делам печати, проф. Зверевым, у меня осталось впечатление, что пьеса была разрешена только потому, что власти думали, что она на сцене потерпит решительный провал». Первый спектакль «На дне» состоялся в декабре 1902 г. и прочно закрепил пьесу в репертуаре русского театра.
«Романтике» героев «Дна» Горький противопоставляет сухой рационализм и практицизм ме
щанских слоев русской интеллигенции. Этой теме он посвящает ряд пьес—«Мещане» (1901), «Дачни
ки» (1904), «Дети солнца» (1905), «Варвары(1906). Очень верную характеристику этих настроений Горького дал В. В. Воровский в статье
«Из истории новейшего романа». «В основе вражды Г о р ь к о г о к интеллигенции,—говорит Воровский,—лежит, конечно, неформальное различие
между романтикой автора «Пресни о соколе» и исконным реализмом русской интеллигенции. Причина ее гораздо глубже. Сам, выйдя из того ада, который называется жизнью народной, пройдя все девять кругов мытарств и страданий, полага
ющихся на долю среднего пролетария, Горький
вынес оттуда крик бездонного горя и жгучую ненависть к виновникам этого горя. И тут-то, на благоустроенной поверхности жизни, с негодова
нием заметил он, что между страдающими низами
и торжествующими верхами стоит плотной толпой особый слой—пресловутая интеллигенция, успевшая к тому времени опуститься, разжиреть, опошлиться и устроить себе сытое мещанское благополучие...
К 35-ЛЕТИЮ ЛИТЕРАТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
В предстоящей договорной кампании вновь приходится отмечать значение правовой части колдоговора. С каждым годом будет усиливаться ее значение. Годы строительства театрального хозяй
ства на новой правовой и экономической базе, годы последовательного и органического роста заработной платы, неразрывно связанного с ро
стом экономики наших предприятий — принесли известную стабилизацию основных пунктов коллективного договора. В этой области центр тяжести
в настоящее время переносится на детали, правовые формулировки отдельных принципов и институтов. Колдоговор—не только директивный доку
мент, регулирующий основные правила о труде. Колдоговор переходит в настоящее время во вто
рую фазу своего значения — он не только директивный документ, но и документ формальный и юридический.
Как юридический документ — он должен быть полным, бесспорным и ясным.
Правовая техника, техника редакции колдоговора еще далеко не совершенна в наших организациях.
Причины этого органичны и естественны: новое содержание, новое законодательство, новые и меняющиеся схемы регулирования зарплаты— не так скоро найдут свою новую и законченную формулировку.
Но сделать шаг вперед и в этом направлении, также одна из важных и основных задач предстоящей договорной кампании.
В. МЕЛИК- ХАСПАБОВ.
ГОРЬКИЙ И ТЕАТР
«Живите бойко! Превосходная должность быть человеком на земле!»—читаем мы в веселой и одной из лучших книг Горького «Детство».
Эти слова можно поставить ключом ко всей худо
жественно-литературной деятельности Горького. «Живите бойко!»—это та сумма мажорных тонов, та огромная жизнерадостность, тот неисчерпаемый источник бодрости, которым окрашены в целом страницы Горького. Этим объясняется и то отсутствие усталости, которое заставляет Горького давать и сейчас, после 35 лет работы, страница буквально весеннего цветения. Разве его последние произведения—хотя бы «Городок Окуров», «Детство», «Мои университеты», «Дело Артамоновых»—не линия восхождения? «Я хоро
шо знаю,—говорит Горький в одной статье,- что когда истрачу все силы на утверждение жизни, то непременно умру. Но я глубоко уверен, что после моей смерти мир станет не менее, а более интересным, еще богаче красотой, разумом и си
лою творчества, чем был при моей жизни!» И «утверждение жизни» у него крепкое, бойкое, реальное, земное. Надо, чтоб людям жилось хорошо. «Для лучшего люди живут»,—коротко формулирует Лука в «На дне».
Это «лучшее» в первый юношеский период своей деятельности Г о р ь к и й ищет в анархиче
ском бунте босяка, в жажде разрушения всех об
щественных связей, как протест против неправоты и неустройства человеческой жизни. «Раздробить бы всю землю,—озорно мечтает Гришка Орлов («Супруги Орловы») в пыль... чтобы стать выше всех людей и плюнуть на них с высоты». Орлову в тон говорит и Кувалда («Бывшие люди»): «Я—быв
ший человек... так... я отвержен, значит я
свободен от всяких пут и уз.. . значит я могу наплевать на все, я должен по роду своей жизни отбросить в сторону все старое».
Конечно, это бунт идеалистический, утопический, субъективный. Но объективно и здесь уже— настроение Горького - демократа, люто нена
видевшего тот строй царской России, который мешал людям «жить лучше». Максимализм, но максимализм революционный.
На этот первый период творчества Горького не падает ни одной пьесы. В 1902 году он воз
вращается опять к «босякам» в своем классическом «На дне». Здесь проповедь «бунта» уже сменяется мечтами о «сне золотом», о «нас возвышающем обмане». «Какая правда? — исступленно кричит
один из персонажей «Дна» Клещ.—Где правда? Работы нет, сил нет. Вот правда! Пристанища!... Пристанища нет. Издыхать надо — Вот она, правда! Дьявол! На... на что мне она... правда?». Идея «Дна», по существу—романтическая идея при
мирения. Ищи счастье в самообмане... пока. Несомненно, только ... пока. И правы были те, которые чутко определяли «Дно», как пьесу-буревестник. Говорили, что «На дне» в основе пьеса уже не о босяке, а о человеке, том человеке, ко
торый «звучит гордо», том человеке, который ищет, как «жить лучше». Недаром и царская цен
зура сначала совсем-было запретила «На дне». «Пришлось,—рассказывает Вл. Ив. Немирович- Д а н ч е н к о,—ехать в Петербург отстаивать чуть не каждую фразу, скрепя сердце делать уступки,
И, в конце концов, добиться разрешения только для одного Художественного театра. От ряда бе
сед с тогдашним начальником главного управления по делам печати, проф. Зверевым, у меня осталось впечатление, что пьеса была разрешена только потому, что власти думали, что она на сцене потерпит решительный провал». Первый спектакль «На дне» состоялся в декабре 1902 г. и прочно закрепил пьесу в репертуаре русского театра.
«Романтике» героев «Дна» Горький противопоставляет сухой рационализм и практицизм ме
щанских слоев русской интеллигенции. Этой теме он посвящает ряд пьес—«Мещане» (1901), «Дачни
ки» (1904), «Дети солнца» (1905), «Варвары(1906). Очень верную характеристику этих настроений Горького дал В. В. Воровский в статье
«Из истории новейшего романа». «В основе вражды Г о р ь к о г о к интеллигенции,—говорит Воровский,—лежит, конечно, неформальное различие
между романтикой автора «Пресни о соколе» и исконным реализмом русской интеллигенции. Причина ее гораздо глубже. Сам, выйдя из того ада, который называется жизнью народной, пройдя все девять кругов мытарств и страданий, полага
ющихся на долю среднего пролетария, Горький
вынес оттуда крик бездонного горя и жгучую ненависть к виновникам этого горя. И тут-то, на благоустроенной поверхности жизни, с негодова
нием заметил он, что между страдающими низами
и торжествующими верхами стоит плотной толпой особый слой—пресловутая интеллигенция, успевшая к тому времени опуститься, разжиреть, опошлиться и устроить себе сытое мещанское благополучие...
К 35-ЛЕТИЮ ЛИТЕРАТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.