В ПОРЯДКЕ
«Современный театр» и «Новый зрительот 18 октября содержат интересные для провин
циального работника «противоречия». В первом статья, призывающая к ниспровержению режис
сера, во втором—три статьи, освещающие значение и необходимость режиссера. Если прибавить и достаточно безответственные и постоянные «дифирамбы» (даже, под «свист» лекции в Ленин
граде) Мейерхольду в «Жизни искусства», получается тупик.
Первый журнал—орган Наркомпроса, второй — Мосгубполитпросвета, третий — Ленгубполитпросвета. Такое «разноязычие» официальных органов, в особенности, после ярко выраженных основ
ных положений «театрального совещания», трудно воспринять провинции.
За кем в конце концов итти?
И где если не «правда», то хотя-бы вехи, с которым и надо считаться?
Правда, статья Билль-Белоцерковского об уничтожении режиссера, как оговорено редак
цией, печатается в дискуссионном порядке. Но она, повидимому, так глубоко воспринята журналом и
делает такие уничтожающие для Мейерхольда выводы, что должна поставить проблему о режиссуре на некую принципиальную высоту.
Хочется разобраться на страницах профессионального органа, для читателей которого такой вопрос—актуальнее, ближе.
Каких, собственно, режиссеров мы можем иметь в виду, когда говорим об уничтожении (сокращении) или, напротив, утверждении режиссера?
Имен не мало, но основными, наверное, окажутся Станиславский и Мейерхольд.
И вот, когда характеризуешь работу первого, ясно видишь деятеля, озабоченного или направ
ляющего все свои усилия на достижение общего успеха, нужного делу. Напрасно было-бы искать
в режиссуре Станиславского выпячивания его личности, как «автора спектакля». Никогда! Человек громадной художественной культуры, актер
ски одаренный (вспомним его Астрова, Штокмана, Шабельского, Абрезкова) — он может поделиться вдумчивым анализом роли, дать, так сказать, почувствовать ее настоящий пульс... Интерпрета
ция драматического произведения таким мастером — разумеется, только доброе дело для автора.
Не везде, конечно, одинаков в своем творчестве К. С. Станиславский, ибо у хорошего режиссера, как и всякого художника, есть своя более близкая тема, или «содержание» (также и принадлежность к своему времени и эпохе). Никто другой не углубил, не приобщил так к настоящей культуре русского актера в провинции, как это хоть косвенно сделал Станиславский.
Не то — М е й е р х о л ь д. Тут, несомненно, на первом плане представление в спектакле себя, как «постановщика».
Работая с Мейерхольдом, можно загореться пафосом творчества—оригинального, но и «убийственного» по-своему, ибо никакие перенимания такого режиссерского труда здесь по существу почти невозможны.
Вот почему все наиболее самостоятельное яркое, хотя бы и поднятое кверху самим Мейер
хольдом (например, Федоров, Ильинский, Бабанова), в конце концов его «пере
На десятом году революции уже взяли Бастилию. Если так будет продолжаться, то лет через 100 наши Мхаты Зимний Дворец возьмут.
(«Смехач»).
растает». Мейерхольду—как в свое время «одинокому», но безусловно глубоко одаренному К р э г у—лучше и удобнее работать с умершими, но к «новой жизни» воскрешаемыми драматургами,
не с актерами, а с «марионетками», т. е. такими исполнителями, которые бы всецело отдали себя в его распоряжение — до «забальзамированияили «окукления» включительно, как, например, в «Ревизоре».
Долго ли будет жить режиссура, подобная Мейерхольду, в театре. Это вопрос другой. Наше мнение (основанное на опыте широкой провинции) убийственное для Мейерхольда — такая работа там совершенно не прививается. И это вполне понятно: Станиславский создал
реально новую театральную культуру, которая в той или иной степени, в той или иной форме вошла в жизни провинциальной сцены; ее по-раз
ному воспринимают, но с нею живут. Мейерхольд же весь от механической выдумки.
Конечно, растет и рано или поздно покажет свое лицо что-то новое, не менее близкое драматургу, а главное более родственное великой эпохе, что перерастет Станиславского.
Но Станиславский—это та культура прошлого, которую советский театр принимает критически, от которой будет итти дальше.
БОРИС РОСЛАВЛЕВ.
Сталинград.
СТАНИСЛАВСКИЙ И МЕЙЕРХОЛЬД.