ПАМЯТИ Я. А. ТУГЕНДХОЛЬДА
Не стало Якова Александровича Тугендхольда...
В начале ноября, в сырой слякотный вечер осеннего ненастья, Тугендхольд совершил последний обход мастерских художников, торопясь по обыкновению заглянуть в кузницы живописных образов Преодолевая одышку и пульсацию крови надорванного работой сердца, он поднимался по бесконечным этажам, чтоб вдохнуть знакомый запах краски на сырых еще полотнах, чтоб любовно-прищуренным глазом «прощупать» фактуру свежих холстов, чтоб порасспросить художников о зреющих замыслах и ободрить их благожелательно-вдумчивым словом.
Этот последний обход оказался для Тугендхольда роковым. Он вернулся домой сильно простуженным, заболел воспалением легких и после трех недель мучительной горячки, перемежаемой тоскливым предчувствием неизбежного конца и
возвышенным бредом о любимом искусстве, ушел от нас навсегда.
Тугендхольд посещал мастерские художников не только по долгу своей газетной и журнальной работы. Обязанности художественного критика и постоянного обозревателя художественной жизни едва ли требовали такого изнурительного усердия. Здесь значительнее проявлялась особая черта его глубокой связи с искусством: потребность и редкий дар непосредственно вносить в творческую прак
тику художников ферменты своеобразного возбуждения. Показывая Тугендхольду свои работы в мастерских художники демонстриро
вали усилия своего творчества не представителю «прессы», а прежде всего признанному ценителю искусства, знатоку и любителю драгоценных живописных поверхностей, культурнейшему зрителю и увлекательному толкователю пластических вопло
щений. Для больших и малых художников, для маститых имен и неизвестных мечтателей кисти и резца посещения этого скромного человека были Волнующими свиданиями, его суждения —пригово
рами безошибочного вкуса, его беглые замечания— отборными семенами выверенного опыта. После его ухода художник откладывал в сторону палитру на час, на день, на неделю сколько нужно было, чтоб дать улечься возбуждению, внушенному его тонкой похвалой, либо колеблющимся смыслом его скупых замечаний, либо загадочностью его тактичного молчания...
В таком отношении художников к Тугендхольду было молчаливое признанье за ним при
жизни тех его достоинств, о которых много и громко будут вспоминать после его смерти. Он завоевал это признанье еще задолго до революции, тесно связав свое имя с яркой полосой оживления русской художественной жизни предвоенного деся
тилетия, выступив талантливым популяризатором новейшего французского искусства, интерпрета
тором его формального мастерства и социального смысла его образов. Статьи и монографии Ту
гендхольда об импрессионизме о Дега, Гогене и Ван-Гоге оставили столь яркий след в развитии русской художественной мысли и столь властно окрасили наше восприятие этого искусства, что для многих он навсегда остался и
останется только «французом», Стасовым французской живописи, хотя в деятельности его последних лет не менее ярки были другие худо
жественные симпатии, увлечения и даже стойкие привязанности. В такой односторонней оценке зна
чения Тугендхольд а, конечно, заключена большая несправедливость, но психологически она вполне оправдана особой яркостью впечатления от его первых, проникновенных встреч с русским читателем: они памятны блеском живо написанных страниц, выразительностью творческих характеристик, тонкостью наблюдений и обаянием юноше
ского подъема. Сравнение со Стасовым здесь вполне уместно как по линии сближения, так и,
в особенности, по линии отталкивания. Как Стасов сумел повернуть взоры читателей и зрителей к передвижникам, так и Тугендхольд сумел повернуть взоры современного ему поколения читателей к французскому искусству. Но каким тяжеловатым, провинциально - неуклюжим и много
словно-патетическим кажется Стасов в приемах художественной критики по сравнению с письмами и очерками Тугендхольда. Художественная критика и художественная рецензия, как особый литературный жанр в этом сопоставлении дает свидетельство быстрого роста, замечательного силой
воздействия сжатой, чеканной формы, тонкостью критического анализа, мужественной организацией словесного материала. В этой эволюции жанра художественной критики с именем Тугенд
хольда связывается закрепление нового этапа, пришедшего на смену «стасовскому».
Сотрудник изысканного «Аполлона», критик, возросший в пору воинствующего «Бубнового Ва
лета» Тугендхольд обнаружил чисто юношескую восприимчивость к идеям нашей послеоктябрь
ской современности, связав последние одиннадцать лет своей деятельности с интересами советского искусства и пролетарской художественной куль
туры. Он не был последовательным марксистом в требовательном значении этого слова. Но его здоровое чутье подлинного демократа и глубокая до щепетильности честность помогали ему без
ошибочно ориентироваться в выборе тех путей служения искусству, которые целиком соприкасались с проложенной Октябрем магистралью революционного культурного пути.