искусства, нежели, чтобы Академія поставляла такое искусство. Господа, на это я отвѣчу только одно. Все дѣло въ людяхъ‘... ,Люди имѣются, они налицо; они
ждутъ. Дайте только возможность, и передъ глазами вашими явится не скучное искусство, а развернется изумительная, быть можетъ, небывалая въ исторіи(!) дѣятельность‘... ,Я вижу передъ собой великолѣпную машину, которая остано
вилась и ничему не служитъ; съ другой стороны я вижу людей, которые, я въ этомъ убѣжденъ, могли бы привести эту машину въ движеніе на общее благо. Для меня совершенно ясный отсюда выводъ, нужно этимъ людямъ поручить эту машину. Они то ужъ сумѣютъ съ ней справиться, они то знаютъ, какъ ею воспользоваться. Дайте еще только протянуть проводы отъ нея къ другимъ колесамъ государственнаго механизма... И тогда наступитъ эра (!), въ которой снова создадутся великолѣпія, достойныя самыхъ славныхъ страницъ прошлаго... Что же, что этой красотѣ не будетъ доставать интимной прелести, что ей будетъ присущъ извѣстный ,академическій холодъ‘. Развѣ этотъ холодъ портитъ лицо Рима, Версаля, Петербурга?‘ [1]
Откровенныя мысли эти были высказаны Бенуа по адресу бывшей Императорской Академіи Художествъ и, можетъ быть, въ этой редакціи и представляли какую нибудь остроту. Признаться, мнѣ очень жаль, что Академія въ то время не поспѣ
шила воспользоваться указаніями Бенуа и не смѣнила свою ,плохую‘ бюрократію новой, ,подлинной‘, ,мощной‘ ,чувствующей свою душу‘. Соблазнительная картина не
бывалыхъ ,великолѣпій‘ могла бы быть создана очень простымъ средствомъ. Но тогда Бенуа самъ назвалъ свою идею ,едва ли реализуемой‘ и даже счелъ нужнымъ извиниться на тотъ случай, ,если она покажется утопіей, на которую не стоитъ терять времени‘.
Что же произошло съ тѣхъ поръ? Революція, самая демократичная и радикальная изъ революцій міра... и Александръ Бенуа опять провозглашаетъ лозунгъ художе
ственнаго вѣдомства, но уже смѣлѣе: утопическая Академія превращается въ очень реальный проектъ министерства. А ,люди‘? Должно быть, Бенуа попрежнему ихъ ,видитъ‘... Одного только не видитъ Бенуа — самаго главнаго: безпочвенности своей мечты. Даже удивительно, какъ онъ можетъ вѣрить въ явный софизмъ казенной диктатуры въ наши дни, на томъ основаніи, что было великолѣпно казенное искусство римскихъ цезарей, французскихъ королей, византійскихъ и русскихъ императоровъ. Неужели Бенуа такъ-таки не понимаетъ и не чувствуетъ глу
бокой, безконечной разницы быта и духа теперь и въ эпохи, создавшія Форумъ, Версаль, Петербургъ? Неужели надо напоминать труизмы вродѣ того, что красота,
[1] Въ ,Трудахъ‘ съѣзда, гдѣ все это отпечатано (Т. III, стр. 92 — 96), запротоколено, что докладъ А. Бенуа былъ прослушанъ ,съ большимъ вниманіемъ и интересомъ‘, а въ концѣ засѣданія нѣсколько лицъ, ,воспользовавшись отношеніемъ, проявленнымъ аудиторіей‘, предложили ,вы
разить А. Бенуа благодарность за его рефератъ — плодъ долгой работы на пользу родного искусства‘. Кстати сказать, въ числѣ подписавшихъ эту ,благодарность‘ мы находимъ какъ разъ имена тѣхъ художниковъ, которые приняли нынче участіе въ ,комисіи‘ М. Горькаго.
ждутъ. Дайте только возможность, и передъ глазами вашими явится не скучное искусство, а развернется изумительная, быть можетъ, небывалая въ исторіи(!) дѣятельность‘... ,Я вижу передъ собой великолѣпную машину, которая остано
вилась и ничему не служитъ; съ другой стороны я вижу людей, которые, я въ этомъ убѣжденъ, могли бы привести эту машину въ движеніе на общее благо. Для меня совершенно ясный отсюда выводъ, нужно этимъ людямъ поручить эту машину. Они то ужъ сумѣютъ съ ней справиться, они то знаютъ, какъ ею воспользоваться. Дайте еще только протянуть проводы отъ нея къ другимъ колесамъ государственнаго механизма... И тогда наступитъ эра (!), въ которой снова создадутся великолѣпія, достойныя самыхъ славныхъ страницъ прошлаго... Что же, что этой красотѣ не будетъ доставать интимной прелести, что ей будетъ присущъ извѣстный ,академическій холодъ‘. Развѣ этотъ холодъ портитъ лицо Рима, Версаля, Петербурга?‘ [1]
Откровенныя мысли эти были высказаны Бенуа по адресу бывшей Императорской Академіи Художествъ и, можетъ быть, въ этой редакціи и представляли какую нибудь остроту. Признаться, мнѣ очень жаль, что Академія въ то время не поспѣ
шила воспользоваться указаніями Бенуа и не смѣнила свою ,плохую‘ бюрократію новой, ,подлинной‘, ,мощной‘ ,чувствующей свою душу‘. Соблазнительная картина не
бывалыхъ ,великолѣпій‘ могла бы быть создана очень простымъ средствомъ. Но тогда Бенуа самъ назвалъ свою идею ,едва ли реализуемой‘ и даже счелъ нужнымъ извиниться на тотъ случай, ,если она покажется утопіей, на которую не стоитъ терять времени‘.
Что же произошло съ тѣхъ поръ? Революція, самая демократичная и радикальная изъ революцій міра... и Александръ Бенуа опять провозглашаетъ лозунгъ художе
ственнаго вѣдомства, но уже смѣлѣе: утопическая Академія превращается въ очень реальный проектъ министерства. А ,люди‘? Должно быть, Бенуа попрежнему ихъ ,видитъ‘... Одного только не видитъ Бенуа — самаго главнаго: безпочвенности своей мечты. Даже удивительно, какъ онъ можетъ вѣрить въ явный софизмъ казенной диктатуры въ наши дни, на томъ основаніи, что было великолѣпно казенное искусство римскихъ цезарей, французскихъ королей, византійскихъ и русскихъ императоровъ. Неужели Бенуа такъ-таки не понимаетъ и не чувствуетъ глу
бокой, безконечной разницы быта и духа теперь и въ эпохи, создавшія Форумъ, Версаль, Петербургъ? Неужели надо напоминать труизмы вродѣ того, что красота,
[1] Въ ,Трудахъ‘ съѣзда, гдѣ все это отпечатано (Т. III, стр. 92 — 96), запротоколено, что докладъ А. Бенуа былъ прослушанъ ,съ большимъ вниманіемъ и интересомъ‘, а въ концѣ засѣданія нѣсколько лицъ, ,воспользовавшись отношеніемъ, проявленнымъ аудиторіей‘, предложили ,вы
разить А. Бенуа благодарность за его рефератъ — плодъ долгой работы на пользу родного искусства‘. Кстати сказать, въ числѣ подписавшихъ эту ,благодарность‘ мы находимъ какъ разъ имена тѣхъ художниковъ, которые приняли нынче участіе въ ,комисіи‘ М. Горькаго.