ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО.
Сидятъ слѣва направо министры: Юреневъ, Кокошкинъ, Пѣшехоновъ, Некрасовъ, Керенскій, Авксентьевъ, Черновъ, Никитинъ. Стоятъ справа налѣво: Прокоповичъ, Скобелевъ, Савинковъ, Ефремовъ, Зарудный, Ольденбургъ и Карташевъ.
Вскорѣ послѣ обѣда въ дверь землянки кто-то постучалъ.
— Кто тамъ?.. Входите...
Черезъ узкое отверстіе низкой двери протиснулась широкоплечая фигура солдата безъ фуражки и пояса.
Распрямиться онъ не могъ: голова упиралась въ накатники блиндажа и, не разгибая спины, покосившись на спящую фигуру другого офицера, онъ свистящимъ шепотомъ доложилъ.
— Изъ штаба полка по телефону передаютъ, что капитанъ Островъ изъ отпуска вернулись... Въ резервѣ сей
часъ находятся... Такъ что спрашиваютъ капитана Ежова, въ какой городъ они поѣдутъ... Чтобы, значить, билетъ отпускной писать.
Тогда проснувшійся потянулся еще разъ сладко и продолжительно и повернулъ отъ стѣны свое совсѣмъ молодое, безусое еще, заспанное лицо.
— Надо его разбудить... Сейчасъ спросить.
И спустивъ съ койки ноги въ коричневыхъ черекахъ, раскатисто крикнулъ:
— Капитанъ Ежовъ, пора вставать, въ отпускъ собираться!...
Видимо это извѣстіе сильно обрадовало капитана.
Сонъ отлетѣлъ мгновенно.
Онъ уже сидѣлъ на койкѣ и наставительно говорилъ телефонисту:
— Позвоните, родной, въ штабъ полка сейчасъ же, попросите адъютанта и пе
редайте ему отъ моего имени, что я прошу билетъ мнѣ выписать не въ Сызрань, понимаете - не въ Сызрань, а въ Москву... Я въ Москву поѣду, такъ и скажите... А завтра утромъ я самъ въ штабъ пріѣду..
И когда телефонистъ вышелъ и притворилъ за собой дверь, Ежовъ сидѣлъ нѣсколько минутъ на койкѣ, свѣсивъ ноги, улыбался свѣтлой, радостной и, казалось, безпричинной улыбкой.
Потомъ поспѣшно отыскалъ ногами подъ койкой туфли и забѣгалъ по землянкѣ, не зная за что схватиться, что сдѣлать, куда излить тотъ огромный при
токъ энергіи, который вдругъ пробудила въ немъ радостная вѣсть.
— Вѣдь это же удивительно, — говорилъ онъ, останавливаясь передъ лежа
щимъ на спинѣ прапорщикомъ, — это удивительно, я никакъ не ждалъ, что моя очередь придетъ такъ скоро... Оче
видно, Астровъ вернулся раньше срока, а Лузякинъ вѣроятно отказался ѣхать... Онъ вѣдь вообще чудакъ...
Доказано, что люди въ минуты большой и неожиданно пришедшей радости глупѣютъ...
Такъ было и съ капитаномъ Ежовымъ. Всегда серьезный, задумчивый, мало разговорчивый и предпочитавшій книгу бесѣдѣ, онъ вдругъ сталъ торопливымъ, смѣшливымъ, болтливымъ и совсѣмъ не глубокимъ.
Вѣсть объ этомъ отпускѣ, котораго онъ такъ ждалъ и о которомъ тайно такъ мечталъ въ теченіе шести мѣсяцевъ,
никому не показывая вида, вдругъ прорвала плотину его скрытности, перемѣ
шала всѣ его сладкіе, тайные помыслы и сдѣлала невыносимо острымъ желаніе подѣлиться съ кѣмъ нибудь своимъ счастьемъ, тѣмъ счастьемъ, на порогѣ котораго онъ стоялъ сегодня и къ кото
рому завтра ему предстоитъ сдѣлать первый шагъ.
Капитанъ Ежовъ не былъ молодъ и большая жизнь, оставшаяся за спиной, научила его различать, когда можно говорить все искренно или когда лучше
Сидятъ слѣва направо министры: Юреневъ, Кокошкинъ, Пѣшехоновъ, Некрасовъ, Керенскій, Авксентьевъ, Черновъ, Никитинъ. Стоятъ справа налѣво: Прокоповичъ, Скобелевъ, Савинковъ, Ефремовъ, Зарудный, Ольденбургъ и Карташевъ.
ШУТКА.
Вскорѣ послѣ обѣда въ дверь землянки кто-то постучалъ.
— Кто тамъ?.. Входите...
Черезъ узкое отверстіе низкой двери протиснулась широкоплечая фигура солдата безъ фуражки и пояса.
Распрямиться онъ не могъ: голова упиралась въ накатники блиндажа и, не разгибая спины, покосившись на спящую фигуру другого офицера, онъ свистящимъ шепотомъ доложилъ.
— Изъ штаба полка по телефону передаютъ, что капитанъ Островъ изъ отпуска вернулись... Въ резервѣ сей
часъ находятся... Такъ что спрашиваютъ капитана Ежова, въ какой городъ они поѣдутъ... Чтобы, значить, билетъ отпускной писать.
Тогда проснувшійся потянулся еще разъ сладко и продолжительно и повернулъ отъ стѣны свое совсѣмъ молодое, безусое еще, заспанное лицо.
— Надо его разбудить... Сейчасъ спросить.
И спустивъ съ койки ноги въ коричневыхъ черекахъ, раскатисто крикнулъ:
— Капитанъ Ежовъ, пора вставать, въ отпускъ собираться!...
Видимо это извѣстіе сильно обрадовало капитана.
Сонъ отлетѣлъ мгновенно.
Онъ уже сидѣлъ на койкѣ и наставительно говорилъ телефонисту:
— Позвоните, родной, въ штабъ полка сейчасъ же, попросите адъютанта и пе
редайте ему отъ моего имени, что я прошу билетъ мнѣ выписать не въ Сызрань, понимаете - не въ Сызрань, а въ Москву... Я въ Москву поѣду, такъ и скажите... А завтра утромъ я самъ въ штабъ пріѣду..
И когда телефонистъ вышелъ и притворилъ за собой дверь, Ежовъ сидѣлъ нѣсколько минутъ на койкѣ, свѣсивъ ноги, улыбался свѣтлой, радостной и, казалось, безпричинной улыбкой.
Потомъ поспѣшно отыскалъ ногами подъ койкой туфли и забѣгалъ по землянкѣ, не зная за что схватиться, что сдѣлать, куда излить тотъ огромный при
токъ энергіи, который вдругъ пробудила въ немъ радостная вѣсть.
— Вѣдь это же удивительно, — говорилъ онъ, останавливаясь передъ лежа
щимъ на спинѣ прапорщикомъ, — это удивительно, я никакъ не ждалъ, что моя очередь придетъ такъ скоро... Оче
видно, Астровъ вернулся раньше срока, а Лузякинъ вѣроятно отказался ѣхать... Онъ вѣдь вообще чудакъ...
Доказано, что люди въ минуты большой и неожиданно пришедшей радости глупѣютъ...
Такъ было и съ капитаномъ Ежовымъ. Всегда серьезный, задумчивый, мало разговорчивый и предпочитавшій книгу бесѣдѣ, онъ вдругъ сталъ торопливымъ, смѣшливымъ, болтливымъ и совсѣмъ не глубокимъ.
Вѣсть объ этомъ отпускѣ, котораго онъ такъ ждалъ и о которомъ тайно такъ мечталъ въ теченіе шести мѣсяцевъ,
никому не показывая вида, вдругъ прорвала плотину его скрытности, перемѣ
шала всѣ его сладкіе, тайные помыслы и сдѣлала невыносимо острымъ желаніе подѣлиться съ кѣмъ нибудь своимъ счастьемъ, тѣмъ счастьемъ, на порогѣ котораго онъ стоялъ сегодня и къ кото
рому завтра ему предстоитъ сдѣлать первый шагъ.
Капитанъ Ежовъ не былъ молодъ и большая жизнь, оставшаяся за спиной, научила его различать, когда можно говорить все искренно или когда лучше