и в этой вере необходима сила, их жизненности.
Несмотря на внешнюю разницу видов искусства, форм или путей творче
ства каждого отдельного театра этой группы, все эти театры объединились на мысли о необходимости этого журнала с тем же единодушием, с каким они, около года тому назад, слились, за единичными пока исключениями, в одну ассоциацию, включающую в себя и три Петроградские Государственные Академические театра. И так же как эта ассициация не вяжет ничем не только художественной самостоятельности и свободной художествен
ной воли каждого из объединенных театров, но и условий их внешней и внутренней организации, так и на
стоящий орган не является партий
ным органом какого-либо сценического течения. Единственным объединяющим стимулом как всех ассоциированных театров, так и отдельных
частей настоящего издания, служит культ высшей красоты мысли, образа и звука. Полная свобода понимания и проявления этой красоты ду
ха и формы—настолько же основное начало нашего единения, насколько и лозунг нашего издания.
Мечта о нем давно жила среди основных и наиболее ценных театральных деятелей. Эта мечта не была, однако,
лишена реальных основ и выросла из отчетливого уяснения себе жизненных потребностей театра, как художественного целого.
Театру, действительно, не хватало своего органа, где он мог бы давать Правильное освещение идейной своей сущности. Сцена и не может и не
должна говорить с людьми иначе, как продуктами своего художественного творчества—спектаклями или концертами: они для театра, как для соби
рательного творца, то же, что картина для художника или статуя для скульптора: завершенное, оформленное вопло
щение творческого замысла, но о той
разницей, что материал, из которого театр творит свои создания—не холст, не краски, не мрамор или глина, а живой человек во, всей полноте его духовной и физической природы. Этот материал, из которою творится спектакль, естественно, не обладает не
только свойством закрепления в белее или менее длительно-устойчивую, часто тысячелетиями неистребимую форму творческого создания, как его сестры—живоиись, скульптура, книга
и композиция, но и свойством точно повторить сегодня то, что
создано на прошлом спектакле. В этом и громадная своеобразная красота театрального искусства, его, пожалуй,
превосходство над его другими, более статическими видами и, вместе с тем, его трагедия.
Картина, книга, статуя идут в вечность. Спектакль умирает в день своего рождения и не воскресает нико
гда: те же артисты уже завтра не то, чем были вчера. Другое льется из их душ, смотрит из их глаз, звучит под их смычками. Картина, статуя, книга, оставляют будущему самих себя, спектакль—воспоминание о себе, впечат
ление, преломленное в душе каждого зрителя сообразно о его индивидуальной восприимчивостью, чуткостью, наконец просто—степенью его способ
ности понять художественное произведение. Не только грядущие поко
ления, но и громадная часть совре
менников воспринимает театральное
творчество лишь путем отражения сквозь чужие души.
Между тем, не говоря уже о чисто человеческом праве всякой личности и всякого коллектива отвечать не за то, что ему приписывают другие, может быть, самые знающие и добросовестные люди, а лишь за то, что
им действительно, совершено, — театру важно для тех высоких целей, которым он служит, пра
вильное освещение самого процесса его творчества, а еще более—смысла тех художественных задач, которые он взял на себя.
Театру нужно, чтобы люди, приходящие в его стены и воспринимаю
щие его трепетную жизнь, знали, чего они от него могут и ждать, и требовать, и получить. Особенно это не
обходимо теперь, когда, наконец, осуществилось то великое ожидание, которым был полон русский театр прошлого, теперь, когда его двери пере
стали быть запертыми для широких
народных масс, когда театр расширил до необозримых размеров горизонт свб