ЯВЛЕНІЕ ОДИННАДЦАТОЕ.
(Кошедарова чопорно одѣта. При входѣ ея Сурдининъ идетъ къ ней
навстрѣчу. Наташа подходитъ къ теткѣ).
Крупицынъ (къ зрителямъ). Она холодна ко мнѣ и видимо предпочитаетъ Сурдинина. Что же мнѣ остается дѣлать?
Антонина Тоевна (здоровается съ Марѳой Петровной, садится
и бросаетъ нѣсколько надменный взглядъ на Наташу). Господинъ Сурдининъ, вы забываете вашихъ знакомыхъ!
Сурдининъ. Позвольте узнать, кого же, напримѣръ?
Кошедарова. Напримѣръ, меня. Три недѣли, какъ я васъ не видала.
Поляковъ ( къ Кошедаровои). Позвольте отрекомендовать вамъ мою племянницу! (Указываетърукой.) Она недавно пріѣхала къ намъ.
Кошедарова. Очень рада! (Къ Наташѣ.) Вы, mademoiselle, выпущены изъ института?
Наташа. Нѣтъ, я воспитывалась дома. Кошедарова. Въ Петербургѣ?
Наташа. Нѣтъ, я жила въ шестидесяти верстахъ отъ Москвы, въ Дмитровскомъ уѣздѣ. Послѣ смерти моихъ родителей я пріѣхала сюда, къ тетушкѣ и дядюшкѣ.
Наташа. Ни тѣмъ, ни другимъ, а только рукодѣліемъ... шью платья, бѣлье, вышиваю, вяжу, занимаюсь хозяйствомъ, хожу въ церковь...
Кошедарова. Не мѣшаетъ; но я, напротивъ, страшная любительница музыки, пѣнія, всего гармоническаго. Вотъ господинъ Сурдининъ знаетъ мой вкусъ.
Кошедарова. Впрочемъ, теперь въ ходу не одна музыка. Даже знатные, богатые люди начали заниматься рукодѣліемъ. Вчера я была у моей коротко знакомой, можно сказать, пріятельницы, графини Мининой...
Марѳа Петровна. Мы знаемъ ее. Мой братъ нѣкогда завѣдывалъ конторой ея дома.
Кошедарова. Теперь тамъ Крупицынъ. Вообразите: у нея большая эмблема комнатъ, гдѣ постоянно ощущается пріятный лако
ническій запахъ. Мебель позолоченная; вездѣ шелкъ, бархатъ и живописные ковры; на стѣнахъ зеркала въ золоченыхъ рѣзныхъ рамахъ съ гарнитурой и картины фландскихъ сюжетовъ. Сама она за пяльцами! (Съ удареніемъ.) Это меня поразило!
Тѣ же и Антонина Тоевна Кошедарова,
(Кошедарова чопорно одѣта. При входѣ ея Сурдининъ идетъ къ ней
навстрѣчу. Наташа подходитъ къ теткѣ).
Крупицынъ (къ зрителямъ). Она холодна ко мнѣ и видимо предпочитаетъ Сурдинина. Что же мнѣ остается дѣлать?
Антонина Тоевна (здоровается съ Марѳой Петровной, садится
и бросаетъ нѣсколько надменный взглядъ на Наташу). Господинъ Сурдининъ, вы забываете вашихъ знакомыхъ!
Сурдининъ. Позвольте узнать, кого же, напримѣръ?
Кошедарова. Напримѣръ, меня. Три недѣли, какъ я васъ не видала.
Сурдининъ. Я уѣзжалъ изъ Москвы и только другой день какъ возвратился.
Поляковъ ( къ Кошедаровои). Позвольте отрекомендовать вамъ мою племянницу! (Указываетърукой.) Она недавно пріѣхала къ намъ.
Кошедарова. Очень рада! (Къ Наташѣ.) Вы, mademoiselle, выпущены изъ института?
Наташа. Нѣтъ, я воспитывалась дома. Кошедарова. Въ Петербургѣ?
Наташа. Нѣтъ, я жила въ шестидесяти верстахъ отъ Москвы, въ Дмитровскомъ уѣздѣ. Послѣ смерти моихъ родителей я пріѣхала сюда, къ тетушкѣ и дядюшкѣ.
Кошедарова. Теперь чѣмъ занимаетесь?. музыкой, пѣніемъ?
Наташа. Ни тѣмъ, ни другимъ, а только рукодѣліемъ... шью платья, бѣлье, вышиваю, вяжу, занимаюсь хозяйствомъ, хожу въ церковь...
Кошедарова. Не мѣшаетъ; но я, напротивъ, страшная любительница музыки, пѣнія, всего гармоническаго. Вотъ господинъ Сурдининъ знаетъ мой вкусъ.
Сурдининъ. Знаю и благоговѣю предъ вашимъ вкусомъ.
Кошедарова. Впрочемъ, теперь въ ходу не одна музыка. Даже знатные, богатые люди начали заниматься рукодѣліемъ. Вчера я была у моей коротко знакомой, можно сказать, пріятельницы, графини Мининой...
Марѳа Петровна. Мы знаемъ ее. Мой братъ нѣкогда завѣдывалъ конторой ея дома.
Кошедарова. Теперь тамъ Крупицынъ. Вообразите: у нея большая эмблема комнатъ, гдѣ постоянно ощущается пріятный лако
ническій запахъ. Мебель позолоченная; вездѣ шелкъ, бархатъ и живописные ковры; на стѣнахъ зеркала въ золоченыхъ рѣзныхъ рамахъ съ гарнитурой и картины фландскихъ сюжетовъ. Сама она за пяльцами! (Съ удареніемъ.) Это меня поразило!