ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
Тѣ же и Сурдининъ.
Сурдининъ (входитъ и садится рядомъ). О чемъ у васъ рѣчь? Наташа. Да вотъ я добиваюсь отъ господина Крупицына, о чемъ онъ груститъ.
Сурдининъ. Я вамъ за него объясню: онъ влюбленъ, какъ
говорится, по уши.
Наташа. Это я знаю. Но въ кого же вы влюблены? Крупицынъ. Это моя тайна.
Наташа. Зачѣмъ же вы страдаете? Объяснитесь съ предметомъ вашей страсти, и тогда вамъ будетъ легче.
Крупицынъ. О, если бы это объясненіе обѣщало хорошее!
Наташа. Почему же не такъ?
Сурдининъ. Онъ знаетъ навѣрное) что ему не видать свѣчи
вѣнчальной. ( Смѣется.)
Наташа. Зачѣмъ предаваться отчаянію, лучше питать въ себѣ надежду.
Крупицынъ. Надежду! О, если бы такъ! (Вздыхая, уходитъ.) Сурдининъ. А вѣдь влюбиться—ужасное дѣло! Наташа. По-моему не дѣло, а безуміе!
Сурдининъ. Значитъ, всякій, кто влюблялся, безумствовалъ? Наташа. Почти что такъ.
Сурдининъ. Почти, а почему?
Наташа. Потому что любить надо съ благоразуміемъ. Сурдининъ. Это будетъ уже не любовь. Наташа. А что же?
Сурдининъ. Расчетъ, дружба, что-то въ родѣ этого.
Наташа. По-моему можно любить, но не слѣдуетъ расширять границъ этой любви до безумія. Если бы я кого полюбила, я бы любила тихо, безъ всякой тревоги, безъ всякой страсти, но зато прочно, неизмѣнно. Всякая страстная, пылкая любовь скоро охладѣваетъ.
Сурдининъ. Такая любовь прозаическая.
Наташа. Зачѣмъ желать другой любви, когда эта именно любовь достаточна для сердца и производитъ на душу отрадное впе
чатлѣніе готовностью покориться, року, если случится неизбѣжное препятствіе.
Сурдининъ (смотритъ на нее внимательно, какъ бы желая прочесть, несъ цѣлью ли она говоритъ такъ). Неизбѣжное препятствіе...
А какое по вашему мнѣнію?
Наташа. Не знаю. Я говорю вообще, что лучше всегда быть готовой или готовымъ на невыполненіе желаній, нежели оставаться
въ увѣренности исполненія. Тогда легче будетъ перенести ударъ и, покорившись волѣ Божіей, принять другое направленіе.