Но высшій свѣтъ, открывъ ему свои объятія какъ поэту и художнику, не замедлилъ нанести неизгладимый ударъ какъ человѣку. Бетховенъ встрѣтилъ тамъ молодую графиню Джульетту Гвиччіарди и полюбилъ ее. Но тогдашнимъ всесильнымъ сословнымъ предубѣ
жденіямъ она не могла принадлежать ему, а онъ далъ слово никогда не любить
другой. Онъ сдержалъ свою клятву и умеръ холостымъ.
Ему осталось, говоря его словами, „жить только въ своихъ нотахъ“. И онъ все болѣе и болѣе удалялся отъ людей, отдаваясь звукамъ, которыми онъ повелѣвалъ какъ царь.
Но и тутъ его стерегла жестокость судьбы; она нанесла ему такой ударъ, ужаснѣе котораго не придумалъ бы са
мый злѣйшій врагъ: она отняла у него слухъ.
Это окончательно удалило его отъ людей и внѣшняго міра и заставило на
всегда замкнуться, углубиться въ самого себя.
Къ этому несчастью присоединились еще огорченія со стороны родственни
ковъ, въ особенности племянника Карла, памятникъ на могилѣ Бетхоо которомъ онъ отечески заботился до вена, конца своихъ дней.
Непониманіе современниковъ, нападки тупоумной критики, неудачная любовь, неизлѣчимая глухота, безсовѣстное отношеніе издателей, неблаго
дарность родственниковъ, — все это, увеличивая мрачность и меланхолію душевнаго настроенія, быстро подтачивало драгоцѣнную жизнь.
„Piaudite, amici, comedia finita est!“
III.
Какъ это всегда бываетъ, оцѣнка генія настаетъ только тогда, когда его могила зарастаетъ травою, а человѣческій умъ дорастаетъ наконецъ до пониманія той высоты, на которой стоятъ его великія произведенія.
Въ наше время въ лицѣ Бетховена музыкальный міръ чтитъ величайшаго творца современной инструментальной музыки; въ ней нашли свое высшее выраженіе человѣческія страсти, радости и страданія. Бетховенъ признанъ за великаго психолога, мыслителя, великаго симфониста и лирикаидеалиста.
Никто еще не только не превзошелъ, но даже не сравнялся съ нимъ въ классической чистотѣ и красотѣ формъ, въ разработкѣ темъ, въ своеобразности его смѣлыхъ ритмовъ.
Его музыка—рядъ геніальныхъ твореній, вполнѣ самостоятельныхъ, неподражаемыхъ и грандіозныхъ по идеямъ и внутреннему чувству.
Въ этомъ отношеніи особенно замѣчательна его ІХ-я симфонія, колоссальный памятникъ душевнаго величія, сокрушить котораго не могли никакія жизненныя страданія.
Еще разъ на закатѣ своей жизни вдохновенный композиторъ описываетъ
жденіямъ она не могла принадлежать ему, а онъ далъ слово никогда не любить
другой. Онъ сдержалъ свою клятву и умеръ холостымъ.
Ему осталось, говоря его словами, „жить только въ своихъ нотахъ“. И онъ все болѣе и болѣе удалялся отъ людей, отдаваясь звукамъ, которыми онъ повелѣвалъ какъ царь.
Но и тутъ его стерегла жестокость судьбы; она нанесла ему такой ударъ, ужаснѣе котораго не придумалъ бы са
мый злѣйшій врагъ: она отняла у него слухъ.
Это окончательно удалило его отъ людей и внѣшняго міра и заставило на
всегда замкнуться, углубиться въ самого себя.
Къ этому несчастью присоединились еще огорченія со стороны родственни
ковъ, въ особенности племянника Карла, памятникъ на могилѣ Бетхоо которомъ онъ отечески заботился до вена, конца своихъ дней.
Непониманіе современниковъ, нападки тупоумной критики, неудачная любовь, неизлѣчимая глухота, безсовѣстное отношеніе издателей, неблаго
дарность родственниковъ, — все это, увеличивая мрачность и меланхолію душевнаго настроенія, быстро подтачивало драгоцѣнную жизнь.
26-го марта 1827 года геній сбросилъ земныя оковы. Послѣдними его словами были:
„Piaudite, amici, comedia finita est!“
III.
Какъ это всегда бываетъ, оцѣнка генія настаетъ только тогда, когда его могила зарастаетъ травою, а человѣческій умъ дорастаетъ наконецъ до пониманія той высоты, на которой стоятъ его великія произведенія.
Въ наше время въ лицѣ Бетховена музыкальный міръ чтитъ величайшаго творца современной инструментальной музыки; въ ней нашли свое высшее выраженіе человѣческія страсти, радости и страданія. Бетховенъ признанъ за великаго психолога, мыслителя, великаго симфониста и лирикаидеалиста.
Никто еще не только не превзошелъ, но даже не сравнялся съ нимъ въ классической чистотѣ и красотѣ формъ, въ разработкѣ темъ, въ своеобразности его смѣлыхъ ритмовъ.
Его музыка—рядъ геніальныхъ твореній, вполнѣ самостоятельныхъ, неподражаемыхъ и грандіозныхъ по идеямъ и внутреннему чувству.
Въ этомъ отношеніи особенно замѣчательна его ІХ-я симфонія, колоссальный памятникъ душевнаго величія, сокрушить котораго не могли никакія жизненныя страданія.
Еще разъ на закатѣ своей жизни вдохновенный композиторъ описываетъ