шеніяхъ, бывалъ запросто въ домѣ и не разъ матеріально помогалъ престарѣлому композитору, обремененному большою семьей.
Но выше всѣхъ В. С. Саренко цѣнилъ талантъ и игру Ѳ. М. Циммермана. Онъ до самой смерти его былъ съ нимъ въ дружескихъ отношеніяхъ, гащивалъ у него въ имѣніи, а Циммерманъ у него въ Петербургѣ.
В. С. всячески старался заставить Циммермана записывать свои импровизаціи и кое-что записалъ и транспонировалъ самъ.
Трудно себѣ представить, до чего В. С. любилъ гитару; онъ работалъ на ней не менѣе 3—4 часовъ въ день; утромъ до службы и вечеромъ передъ сномъ онъ никогда не уходилъ безъ того, чтобы не заняться, а лѣтомъ, живя на дачѣ, уходилъ для занятій въ лѣсъ.
Но выше всѣхъ В. С. Саренко цѣнилъ талантъ и игру Ѳ. М. Циммермана. Онъ до самой смерти его былъ съ нимъ въ дружескихъ отношеніяхъ, гащивалъ у него въ имѣніи, а Циммерманъ у него въ Петербургѣ.
В. С. Саренко.
В. С. всячески старался заставить Циммермана записывать свои импровизаціи и кое-что записалъ и транспонировалъ самъ.
Трудно себѣ представить, до чего В. С. любилъ гитару; онъ работалъ на ней не менѣе 3—4 часовъ въ день; утромъ до службы и вечеромъ передъ сномъ онъ никогда не уходилъ безъ того, чтобы не заняться, а лѣтомъ, живя на дачѣ, уходилъ для занятій въ лѣсъ.