V
Сменой короля и начавшего войну правительства, назначением нового антантофильствующего главы ведомства внешних сношений, а более всего,—прекращением войны до вступления союзников-победителей на бол
гарскую территорию, болгары рассчитывали в немалой степени смягчить тяготы будущего мира. Вместе с тем, как и все остальные члены центрально-европейской коалиции, они питали доверие к пресловутым «14 пунктам» Вильсона и на предстоявшую мирную конференцию смотрели в достаточной мере оптимистично.
Извещая французское правительство о своем назначении, Тодоров писал 22 октября в Париж, что он «ныне более чем когда-либо стоит за по
литику укрепления согласия на Балканах» и что он «льстит себя надеждой
на возобновление, теперь же, дипломатических отношений между Антантой и Болгарией». Надежды его, однако, оказались тщетными. Антанта начала с того, что нарушила Салоникский договор, согласно которому порядок в Добрудже должен был поддерживаться болгарами, и допустила занятие этой области румынами. В дальнейшем она повела себя еще хуже.
11-го июля 1919 года союзное командование уведомило болгарское правительство о том, что этому последнему пора приступить к составлению своей делегации на мирную конференцию в Париже.
В начале августа 1919 года многочисленная болгарская делегация во главе с Тодоровым (тогда уже в должности премьер-министра) прибыла «для переговоров» в Нейи. Ее поместили в отеле «Chateau de Madrid», и там она просидела семь недель без всякого дела (писание нот„не в счет) и без права видеться и говорить с кем бы то ни было из посторонних лиц.
По примеру других побежденных стран, болгарская делегация была лишь однажды допущена предстать на конференции пред светлые очи
союзнических уполномоченных, а именно 19 сентября. В этот день ей должен был быть вручен текст союзнических условий мира, о содержании которых она могла уже заранее догадываться по доходившим до нее в ее номера газетным сообщениям. Сообщения эти были не из утешительных: союз
нические мирные условия не имели ничего общегос обещанными, в качестве основ для будущего справедливого мира, «14 пунктами» Вильсона.
Тодоров из своего заточения протестовал против союзнических методов обращения с побежденным врагом (ср. его ноту к генеральному секретарю конференции Дютаста, от 2 сентября), а заседание 19 сентября он решил использовать для произнесения речи, которая разжалобила бы победителей и пробудила бы в них чувство стыда и чести.
РЕЧЬ ТОДОРОВА 19 СЕНТЯБРЯ.
Тон всей речи Тодорова был покаянный. Болгария, по его словам, оказалась втянутой в войну под давлением дурных властителей. «Политика царя Фердинанда и кабинета Радославова была актом насилия над волей болгарского народа». Не оправдывало большинство болгарского народа и союза с Германией; союз этот тоже был навязан ему. С подчеркнутой «искрен
ностью» оратор отметил далее, что в некоторых оккупированных районах болгарами были совершены эксцессы, согласился с тем, что его соотече
ственники «предали своих союзников в 1913 году» и что, вообще, они «не всегда выбирали правый путь». Но у них, оказывается, было оправдание: они—«молодая нация», которой было трудно разобраться в возложенной на нее историей задаче. Так как в 1919 году в лагере победителей было модой возмущаться империализмом и петь дифирамбы демократизму, то Тодоров не преминул отвергнуть какие-либо империалистические намерения даже у своих, столь противных ему, предшественников и не пожалел
Сменой короля и начавшего войну правительства, назначением нового антантофильствующего главы ведомства внешних сношений, а более всего,—прекращением войны до вступления союзников-победителей на бол
гарскую территорию, болгары рассчитывали в немалой степени смягчить тяготы будущего мира. Вместе с тем, как и все остальные члены центрально-европейской коалиции, они питали доверие к пресловутым «14 пунктам» Вильсона и на предстоявшую мирную конференцию смотрели в достаточной мере оптимистично.
Извещая французское правительство о своем назначении, Тодоров писал 22 октября в Париж, что он «ныне более чем когда-либо стоит за по
литику укрепления согласия на Балканах» и что он «льстит себя надеждой
на возобновление, теперь же, дипломатических отношений между Антантой и Болгарией». Надежды его, однако, оказались тщетными. Антанта начала с того, что нарушила Салоникский договор, согласно которому порядок в Добрудже должен был поддерживаться болгарами, и допустила занятие этой области румынами. В дальнейшем она повела себя еще хуже.
11-го июля 1919 года союзное командование уведомило болгарское правительство о том, что этому последнему пора приступить к составлению своей делегации на мирную конференцию в Париже.
В начале августа 1919 года многочисленная болгарская делегация во главе с Тодоровым (тогда уже в должности премьер-министра) прибыла «для переговоров» в Нейи. Ее поместили в отеле «Chateau de Madrid», и там она просидела семь недель без всякого дела (писание нот„не в счет) и без права видеться и говорить с кем бы то ни было из посторонних лиц.
По примеру других побежденных стран, болгарская делегация была лишь однажды допущена предстать на конференции пред светлые очи
союзнических уполномоченных, а именно 19 сентября. В этот день ей должен был быть вручен текст союзнических условий мира, о содержании которых она могла уже заранее догадываться по доходившим до нее в ее номера газетным сообщениям. Сообщения эти были не из утешительных: союз
нические мирные условия не имели ничего общегос обещанными, в качестве основ для будущего справедливого мира, «14 пунктами» Вильсона.
Тодоров из своего заточения протестовал против союзнических методов обращения с побежденным врагом (ср. его ноту к генеральному секретарю конференции Дютаста, от 2 сентября), а заседание 19 сентября он решил использовать для произнесения речи, которая разжалобила бы победителей и пробудила бы в них чувство стыда и чести.
РЕЧЬ ТОДОРОВА 19 СЕНТЯБРЯ.
Тон всей речи Тодорова был покаянный. Болгария, по его словам, оказалась втянутой в войну под давлением дурных властителей. «Политика царя Фердинанда и кабинета Радославова была актом насилия над волей болгарского народа». Не оправдывало большинство болгарского народа и союза с Германией; союз этот тоже был навязан ему. С подчеркнутой «искрен
ностью» оратор отметил далее, что в некоторых оккупированных районах болгарами были совершены эксцессы, согласился с тем, что его соотече
ственники «предали своих союзников в 1913 году» и что, вообще, они «не всегда выбирали правый путь». Но у них, оказывается, было оправдание: они—«молодая нация», которой было трудно разобраться в возложенной на нее историей задаче. Так как в 1919 году в лагере победителей было модой возмущаться империализмом и петь дифирамбы демократизму, то Тодоров не преминул отвергнуть какие-либо империалистические намерения даже у своих, столь противных ему, предшественников и не пожалел