на все, смелые, но тупые, и люди безвольные, слабые, хотящие, но не могущие. Это столкновение является у него то в виде столкно
вения неврастеника-интеллигента с деятелем положительного типа („Дуэль”), то в виде интеллигента и мужика („Новая дача”), то в виде честного труженика и вора („Воры”) и т>. п. Почти во всех
повестях и рассказах Чехова мы находим один из этих типов. Даже женские фигуры даны в этом противопоставлении („Дом с мезонином”).
Смысл этой темы в том, что есть люди приспособленные к жизни, и люди неприспособленные. Но приспособленность покупается ценою понижения интеллектуальности. Для того чтобы при
способиться к жизни, нужно быть грубее, тупее, прямолинейней. Обыкновенно Чехов не показывает нам внутреннюю сторону этих, приспособленных к‘жизни людей, давая их как внешнюю силу, зато людей неприспособленных, интеллектуальных он дает нам со всеми подробностями их внутренней жизни. Чехов с особым усердием и тщательностью живописует мельчайшие душевные движения этих людей, которые хотят, но не могут, робеют, колеблются, стыдятся, страдают, сознавая свое бессилие.
Внешними стилистическими приемами этого живописания являются такого рода обороты речи: „и казалось ему”, „и припомнилось ему”, „хотелось ему”, „стало стыдно”, „почему-то”, „кто-то”, „от
куда-то”, „странным образом” и др. Все эти стилистические приемы должны вызвать представление о чем-то весьма неопределенном, бессознательном, смутном и тем самым раскрыть тему безвольного, слабого интеллигента.
Чехов дает эту расслабленную, безвольную интеллигенцию как милое, но погибшее создание. Он дает его обреченным, но трога
тельным. При такой концепции вся сумма художественных приемов Чехова понятна и оправдана. Но когда Фадеев переносит весь этот художественный прием на живописание партизан, — получается ерунда.
Для нас партизаны — это люди, активно борющиеся за ясно поставленную цель, и если были среди них такие, которые не со
всем отчетливо представляли себе, за что они борются, то не они являются героями партизанщины.
Описывать партизан методами чеховского изображения гибнущей интеллигенции по меньшей мере бессмысленно.
А между тем использование чеховской формы доведено у Фадеева до полного гротеска.
Прежде всего вся фигура Мечика целиком списана с чеховского интеллигента. Конечно, этот интеллигент дан как отрицательный тип, но, вопервых, он играет чуть ли не центральную роль во всем романе и, вовторых, определяет собой всю композиционную структуру и стиль романа.
Мечик дан как интеллигент в противоположение другим партизанам — Морозке, Бакланову, и тем самым обнажается основная чеховская тема.