Развалился «Театр чтеца». Явно затирается ценная труппа Л. М. Гулидовой. Из одиночек ра
ботают только: Закушняк и Вас. Сережников,
лишь изредка радует ценителей художественного слова Э. М. Каминская и совсем молчит выдаю
щийся чтец И. А. Цветаев — мастер большого
диапазона и культуры, чьи камерные выступления в Москве в 1923—24 гг. столь тепло отмечались покойным А. Р. Кугелем.
Вот, в сущности, и все, чем мы располагаем в Москве. [*)].
Тем внимательнее мы должны быть к тем ненемногим мастерам, которые посвятили себя цен
ной вообще, а в наших условиях особенно ценной работе в области популяризации художественного слова.
Если в наше время искусство декламации, искусство художественного чтения не имеет го
сударственного значения, как в древней Греции,— то бесспорно общественно-моральное значение этого искусства в наше время, его исключитель
ная роль в деле приобщения широких народных масс к сокровищнице художественной литературы.
Европа и Америка давно уже ввели у себя обязательное преподавание искусства художественного чтения.
Не пора ли и нам обратить внимание на эту важную область искусства, ибо, как мы не утешаем себя нашими достижениями в деле продви
жения книги, все же мы не можем закрыть глаза на то обстоятельство, что до 80% населения СССР художественной литературы не знает, ме
жду тем, как внедрение ее, в лучших, конечно, образцах, в массу в период культурной револю
ции необходимо, и вопрос этот при некотором внимании к нему советской общественности может быть легко разрешен.
н. ЛЬВОВ
[*)] Мы намеренно не говорим здесь о замечательных чтецах В. И. Качалове и И. М. Моск
вине, о славной рассказчице М. М. Блюменталь- Тамариной, ибо они—гости на концертной эстраде, в силу своей органической связи с театром.
а современном театре слово пребывает скорее в конце, чем в начале. Малейшую работу актера над словом (или над текстом), что то же, принято считать презренной декламацией.
Постановка вопроса об искусстве владения классическим текстом и сценической речью во
обще на современном театре заслуживает самого серьезного внимания, постановка же вопроса просто о выразительном чтении не заслуживает никакого внимания, ибо автор этой статьи не счи
тает выразительное чтение искусством, имеющим свою особую судьбу и свои собственные пути —
для него слово и дело нераздельны, причем под словом он разумеет текст, а под делом — движение актера и прочие элементы театра...
Что это действительно так (т.-е., что слово вне театра существовать не может), доказывает чрез
вычайная беспомощность, которую проявляют, работая на эстраде (или на сценической площадке), даже лучшие наши рассказчики. Стоит только обратить внимание на совершенно неорганизован
ный жест, стихийно влекущий их к наивным и иллюстративным интонациям, эти элементарней
шие и примитивные интонации (в большинстве наши рассказчики принадлежат к бытовой и на
туралистической школе) влекут за собой такой же бедный и неловкий жест.
Вне стихии театра — слово жить не может, ибо «выразительное чтение»—это нечто такое, что лежит вне природы настоящего искусства, это если угодно — некое убожество и уродство, какое-то искусство для бедных.
С другой стороны, слово не находит себе пристанища и в современном театре, где можно найти что угодно, кроме искусства владеть словом. Таким образом слову негде преклонить голову, и нужно срочно ставить вопрос о том, что необхо
димо этому величавому страннику, этому слову дать пристанище, и поелику оно бродило когда-то во всем великолепии своего могущества и пафоса, не оскорблять его нашей подлой и убийственной речью...
И хотя театр «Современник» сам не имеет пристанища, он с тем большей радостью примет этого скорбного спутника, это молчаливое и истерзан
ное слово в свои братские объятия и прикроет его изъеденное червями натурализма дело.
ВЛАД. ЯХОНТОВ
Н
ужно произносить стихи так, чтобы выявить все стороны стихотворного материала— как смысловую, так и формальную. Мне даже трудно разграничивать то, что неразделимо; го
ворить об этом приходится постольку, поскольку многие, читая стихи как бы обкрадывают поэта,
публику (а в первую очередь себя), воздействуя одной стороной поэтического творчества—содержанием, а сами поэты часто одной формой.
Мне же противно беспредметное выявление формы, эти побрякушки рифм «во что бы то нистало», искусство механизированных форм и абстрактных материалов; меня не вдохновляет ни
☛
☛
Вл. Яхонтов читает „Пиковую даму
ботают только: Закушняк и Вас. Сережников,
лишь изредка радует ценителей художественного слова Э. М. Каминская и совсем молчит выдаю
щийся чтец И. А. Цветаев — мастер большого
диапазона и культуры, чьи камерные выступления в Москве в 1923—24 гг. столь тепло отмечались покойным А. Р. Кугелем.
Вот, в сущности, и все, чем мы располагаем в Москве. [*)].
Тем внимательнее мы должны быть к тем ненемногим мастерам, которые посвятили себя цен
ной вообще, а в наших условиях особенно ценной работе в области популяризации художественного слова.
Если в наше время искусство декламации, искусство художественного чтения не имеет го
сударственного значения, как в древней Греции,— то бесспорно общественно-моральное значение этого искусства в наше время, его исключитель
ная роль в деле приобщения широких народных масс к сокровищнице художественной литературы.
Европа и Америка давно уже ввели у себя обязательное преподавание искусства художественного чтения.
Не пора ли и нам обратить внимание на эту важную область искусства, ибо, как мы не утешаем себя нашими достижениями в деле продви
жения книги, все же мы не можем закрыть глаза на то обстоятельство, что до 80% населения СССР художественной литературы не знает, ме
жду тем, как внедрение ее, в лучших, конечно, образцах, в массу в период культурной револю
ции необходимо, и вопрос этот при некотором внимании к нему советской общественности может быть легко разрешен.
н. ЛЬВОВ
[*)] Мы намеренно не говорим здесь о замечательных чтецах В. И. Качалове и И. М. Моск
вине, о славной рассказчице М. М. Блюменталь- Тамариной, ибо они—гости на концертной эстраде, в силу своей органической связи с театром.
Н
а современном театре слово пребывает скорее в конце, чем в начале. Малейшую работу актера над словом (или над текстом), что то же, принято считать презренной декламацией.
Постановка вопроса об искусстве владения классическим текстом и сценической речью во
обще на современном театре заслуживает самого серьезного внимания, постановка же вопроса просто о выразительном чтении не заслуживает никакого внимания, ибо автор этой статьи не счи
тает выразительное чтение искусством, имеющим свою особую судьбу и свои собственные пути —
для него слово и дело нераздельны, причем под словом он разумеет текст, а под делом — движение актера и прочие элементы театра...
Что это действительно так (т.-е., что слово вне театра существовать не может), доказывает чрез
вычайная беспомощность, которую проявляют, работая на эстраде (или на сценической площадке), даже лучшие наши рассказчики. Стоит только обратить внимание на совершенно неорганизован
ный жест, стихийно влекущий их к наивным и иллюстративным интонациям, эти элементарней
шие и примитивные интонации (в большинстве наши рассказчики принадлежат к бытовой и на
туралистической школе) влекут за собой такой же бедный и неловкий жест.
Вне стихии театра — слово жить не может, ибо «выразительное чтение»—это нечто такое, что лежит вне природы настоящего искусства, это если угодно — некое убожество и уродство, какое-то искусство для бедных.
С другой стороны, слово не находит себе пристанища и в современном театре, где можно найти что угодно, кроме искусства владеть словом. Таким образом слову негде преклонить голову, и нужно срочно ставить вопрос о том, что необхо
димо этому величавому страннику, этому слову дать пристанище, и поелику оно бродило когда-то во всем великолепии своего могущества и пафоса, не оскорблять его нашей подлой и убийственной речью...
И хотя театр «Современник» сам не имеет пристанища, он с тем большей радостью примет этого скорбного спутника, это молчаливое и истерзан
ное слово в свои братские объятия и прикроет его изъеденное червями натурализма дело.
ВЛАД. ЯХОНТОВ
Н
ужно произносить стихи так, чтобы выявить все стороны стихотворного материала— как смысловую, так и формальную. Мне даже трудно разграничивать то, что неразделимо; го
ворить об этом приходится постольку, поскольку многие, читая стихи как бы обкрадывают поэта,
публику (а в первую очередь себя), воздействуя одной стороной поэтического творчества—содержанием, а сами поэты часто одной формой.
Мне же противно беспредметное выявление формы, эти побрякушки рифм «во что бы то нистало», искусство механизированных форм и абстрактных материалов; меня не вдохновляет ни
☛
☛
Вл. Яхонтов читает „Пиковую даму