А. В. ЛУНАЧАРСКИЙ

(Доклад в ГАХН 20/IX 1927 г.)
Понятие «социального заказа», опирающееся на понимание искусства, как чего-то общественно необходимого, и вместе с тем определяющегося потребностями окружающей среды — вот основная отличительная черта советского искусства.
Что же приставляет собою в наших условиях этот социальный заказ?
Один из образованнейших ученых искусствоведов-коммунистов, тов. Воронский, определяет ис
кусство, как особый род познавания окружающе
го мира. Как известно, высочайшей формой познавания является наука, но она целиком аб
страктна, тогда как непосредственное, общее всем людям жизнеощущение — полностью конкретно. Мы познаем, чтобы завладевать, и научное познавание для нас недостаточно, его абстракции недо
ступны непосредственному жизнеощущению, на конкретности которого построена вся человеческая психика. Здесь-то и приходит на помощь искусство, которое в активном взаимодействии объединяет конкретное с абстрактным. Искусство создает тип, который, будучи-конкретным, и, сле
довательно доступным нашей психике, является вместе с тем обобщением, известной формой аб
стракции. Гений художника оказывается именно в том, насколько он в своих произведениях кон
кретен до индивидуализации, но вместе о тем
создает социальный и социально-значительный тип.
Таким образом, первая и важнейшая черта социального заказа, проистекающая из познавательных свойств искусства, такова: надо интен
сивно заняться самопознанием через искусство. Лицо земли, и нашей страны в особенности, из
менилось. Классы находятся в новом положении.
Выросли новые типы, а старые типы оказались в небывалых условиях. Статистические и иные учреждения в напряженной работе щупают пульс страны в каждом отдельном моменте. Здесь необходим и художник, который в конкретных обра
зах сумел бы дать обобщение, характеризующее эпоху в целом.
Необходимым условием такого художественного обобщении является честность, полный объективизм в работе художника. Нельзя вместо действительности отражать желаемое, то, чего мы только еще хотим от этой действительности. Но нельзя и отражать только отрицательные моменты, искажая этим общую картину. А такие отклонения — пессимизм, упадочничество, — возможны и часто даже имеют место, ибо социальное положение класса, из которого вышел художник (речь идет, конечно, не о нарождающихся пролетарских художниках) — ухудшилось.
Но нельзя, (вместе с тем, давать художнику твердую карту развития, «карту мелей и скал» нашей действительности. Он сам должен по серьез
ному и по честному отразить все окружающее. Нам возразят, что цензура, жестокая классовая критика — препятствуют этому. Но в наших трудных условиях крутая социальная борьба неизбежна;
это отражается и в критике. Цензура, как тако
вая, станет лишней только тогда, когда исчезнут все враги — и внешние и внутренние. Наш же цензурный аппарат, как показали неоднократные проверки, полностью отвечает своему сложному назначению.
Партия стремится оградить честных художников, дать им возможность работать, как они хотят. Художник, в свою очередь, должен помнить,
что, искажая действительность, он совершает не меньшее преступление, чем, например, статистик, перевирающий цифры.
Другая, не менее важная сторона социального заказа, возникает из концепции искусства, как способа создания новой этики, нового образа чув
ствований, — концепции, которую в свое время тов. Лелевич противопоставлял утверждениям тов. Воронского.
В самом деле, искусство не только способ познавания, оно, вместе с тем, и способ воспитания, самое могучее средство агитации. Даже Лев Толстой, далекий от нашего материалистического ми
ропонимания, не мог не призвать, что искусство есть «заражение». В этом заключается власть ху
дожника над потребителем его произведений, власть, которая для большого художника являет
ся наибольшей сладостью его творчества. При этом художник сам есть функция общества и тем
полнее выполняет эту функцию, чем крепче он связан с своим классом. Гений полностью является функцией социальной жизни. Через это агитационно-воспитательное значение искусства, которое мы определили как «власть художникасовершается один из удивительнейших диалектических процессов — самоорганизации класса.
Мы, авангард человечества, во многих отношениях отстали от остального мира — таков (парадокс истории. Можно сказать, что если тип куль
туры у нас выше, чем на Западе, то степень ее ниже.
Человек есть функция среды. Чтобы изменился человек — нужно изменить среду. Отсюда, соци
альный заказ в искусстве заключается и в выработке новой этики.
Этика первых боевых лет революции -была несложна. Моменты личные в ней отодвигались на задний план основной задачей — «все для соци
альной революции». Теперь, когда мы перешли к мирному строительству, на сцену выплыло все остальное, вопросы личности, права, морали. На
ша молодежь, которая знала, как себя вести в героические революционные дни, бессознательно ожидала, что за ними сразу настанет социализм, между тем, как приобрела только право его строить, но не знает, как к этому приступить, как объединить права личности с строительством социализма. Искусство, повторяем, есть могучее агитационное средство, и именно через искусство нужно установить наши идеалы и нормы. Только художник может это сделать не в форме сухих абстракций, а в живых конкретных образах.
Рядом со всем этим, нельзя отрицать и известного значения чисто формального искусства, ко
торое является своего рода треннингом для художника-мастера.
Нельзя в наши дни, высочайшего трудового напряжения отказываться и от так называемого «легкого» искусства, в котором преобладают эле
менты игры, и иногда отбрасывается все идейное. Известная доля такого искусства — абсолютно необходима.
Партийное теа-совещание установило, что театр сумел сохранить старые ценности, и отметило большое продвижение советского театра в -сторону социального служения.
Готовящееся партийное кино-совещание характерно для понимания той большой роли, которую партия отводит культуре и искусству в нашем строительстве.
ОБ ИТОГАХ И ПЕРСПЕКТИВАХ СОВЕТСКОГО ИСКУССТВА