I.
Когда смотришь в Мюзик-холле «с неба сва
лившуюся» эпопею— ощущаешь невольное со
чувствие героическому путешественнику Ивану Жупелу. В самом деле, зачем переть за границу?
Не доезжая до Александровского вокзала, Жупел мог сложить свои чемоданы на Триумфальной
площади. Ведь тот же чарльстон и все прочие обольщения терпсихорных эфемерид можно получить в нашем же Мюзик-холле.
И не только здесь. Недавний межсоюзный просмотр «малых форм» убедил бы Жупела, что «чума с Запада» штурмует и рабочие клубы.
Основное, что бросается в глаза, это — беспомощная подражательность клубных постанов
щиков профессиональным мастерам эстрады —
не только тем, кто безболезненно прошел сейчас огонь и воду посредрабисовской переквалифи
кации, но и тем, кто избавлен наконец от горького удела изображать толпу на Рождественке. Не в том горе, что в клубных малых формах элемент развлеченческий доминирует вовсе не в малых дозах и пропорциях. Беда в недостаточной культурности и в хвостизме (общественно-политическом и формально-эстетическом).
Отбросим дуэт коммунальников, целиком скопированный у эстрадников горшановских пивну
шек, где «ухарь-молодец» рабочий и мешковатая и дураковатая «деревня» — «крепят смычку», ко всеобщему удовольствию устанавливая, что «пленум»— это не. «поленом» и «прения» —
лишены запаха. Отбросим по-просту скандальные по густоте безвкусия и пошлости водевиль и шар
манку пищевиков. Возьмем лучшие номера. Что же окажется? В большинстве случаев и тематически, и в отношении изобразительном — кружки не имеют своего лица.
В сущности, одни текстильщики нашли свою, если не новую, то безусловно действенную клубную форму, и в отличие от других союзов вложили в свои номера конкретное производственнобытовое содержание.
Что объединяет все кружки — это музыкальный консерватизм, доходящий до грации. Не то, что клубные руководители музыкально безграмотны — обновление музыкальных сюжетов, при
общение новой музыки к клубному зрелищу просто не стали еще в порядок дня. И «Яблочкоцарит в клубах не только в пластическом жанре, но и терзает назойливо уши.
Общественный просмотр воочию показал, что в эстрадном активе рабочих клубов немало одаренных людей. И именно наличие на периферии талантливого актива настоятельно выдвигает вопрос о необходимости в Москве серьезного экспериментального театра малых форм.
В заключение два слова: нельзя не приветствовать почин МГСПС, договорившегося наконец с гублитом об усилении (вернее установлении) контроля за клубным репертуаром. Насколько это важно, свидетельствует реплика руководителя Культотдела МГСПС тов. Алексеева: «Если бы Гублит видел показанные сегодня номера—он закрыл бы все клубы».
Это недалеко от действительного положения вещей.
II.
Славянский Базар», одетый в пышные изразцы боярских хором, превратившись по
сле революции из кабака именитых охотнорядцев в центральный клуб стро
ителей, давно уже стал резиденцией «Балагана», этого замечательнейшего явления нашей клубной сцены.
Имея подражателей в лице железнодорожников, «Балаган» строителей, как это показал недавний общественный просмотр, остается и по сей день единственным в своем стиле. Железнодорожникам (клуб им. Горбунова) не удалось найти свою форму эксцентрического представления не только потому, что на экспериментаторство, как эго выяснилось, им отпускает строгое профсоюзное начальство 7 р. 50 к. в месяц. Надо думать, что эта зрелищная форма не вытекает органически из социального и культурного облика рабочего-железнодорожника.
Для кого предназначен «Балаган» строителей? Для деревенского сезонника-полупролетария и полу-крестьянина, зрителя, раздираемого внутренними противоречиями двойственной своей социальной природы.
Введенные в действие излюбленные персонажи народного театра, простак и добродетельный ге
рой— симпатяга Петрушка, цыган-зазывала и др. воскрешают традиционные маски русского площадного балагана.
Может возникнуть сомнение: следует ли в нашу индустриальную эпоху реставрировать на клубной сцене антикварные уникумы? Нет ли здесь эле
ментов народнической реакции и, если позволите, некоего театрально-эстетического хвостизма?
Последняя постановка «Балагана» — «Веселый анекдот» рассеивает эти сомнения. Эволюционируя от первичного своего прообраза, «Балаган» по
казал теперь подлинно-современный насыщенноэксцентрический спектакль, одинаково убедительный и для зрителя первичной театральной культуры и для искушенного театроведа.
Смелый и талантливый постановщик тов. Сэн, не отказываясь от наследия народного «Балагана», обогатил спектакль шумовым оркестром в неожи
данном сочетании с хором вестников из древнегреческой трагедии, использовал приемы итальянской комедии марок в своеобразном альянсе с биомеханикой и цирковой эксцентрикой. Из сокро
вищницы театральной культуры тов. Сэн черпает то, что обеспечивает подлинно-народное зрелище, что облекает спектакль в красочные и жизнерадостные одежды.
Рабочая молодежь — участники «Балагана» уверенно делают свое дело, твердо владеют и голосом и жестом и к тому же показали себя блестящими гимнастами. Отдельные картины (напр. «баня») проходят положительно в концертном исполнении. По сравнению с прежними постановками «Ба
лагана», текст «Анекдота» (Воронецкая и Новин) стал литературно и сценически более заостренным.
Нельзя обойти молчанием и виртуозную работу шумового оркестра (А. Польский), быть может слишком изощренного для «Балагана».
Отдельные ситуации на сцене не могут не вызвать возражений, —так, в петрушечном показе Биржи труда (технически безукоризненном) взяточника-зава бьют палкой по голове. Инженер показан круглым идиотом и в быту и на производстве. И то и другое (и «непосредственное воз
мездие» и огульная дискредитация) здесь политически вряд-ли целесообразно.
В. ХАНДРОС.
I. СМОТР МАЛЫХ ФОРМ II. В СПОРАХ
О «БАЛАГАНЕ».
Когда смотришь в Мюзик-холле «с неба сва
лившуюся» эпопею— ощущаешь невольное со
чувствие героическому путешественнику Ивану Жупелу. В самом деле, зачем переть за границу?
Не доезжая до Александровского вокзала, Жупел мог сложить свои чемоданы на Триумфальной
площади. Ведь тот же чарльстон и все прочие обольщения терпсихорных эфемерид можно получить в нашем же Мюзик-холле.
И не только здесь. Недавний межсоюзный просмотр «малых форм» убедил бы Жупела, что «чума с Запада» штурмует и рабочие клубы.
Основное, что бросается в глаза, это — беспомощная подражательность клубных постанов
щиков профессиональным мастерам эстрады —
не только тем, кто безболезненно прошел сейчас огонь и воду посредрабисовской переквалифи
кации, но и тем, кто избавлен наконец от горького удела изображать толпу на Рождественке. Не в том горе, что в клубных малых формах элемент развлеченческий доминирует вовсе не в малых дозах и пропорциях. Беда в недостаточной культурности и в хвостизме (общественно-политическом и формально-эстетическом).
Отбросим дуэт коммунальников, целиком скопированный у эстрадников горшановских пивну
шек, где «ухарь-молодец» рабочий и мешковатая и дураковатая «деревня» — «крепят смычку», ко всеобщему удовольствию устанавливая, что «пленум»— это не. «поленом» и «прения» —
лишены запаха. Отбросим по-просту скандальные по густоте безвкусия и пошлости водевиль и шар
манку пищевиков. Возьмем лучшие номера. Что же окажется? В большинстве случаев и тематически, и в отношении изобразительном — кружки не имеют своего лица.
В сущности, одни текстильщики нашли свою, если не новую, то безусловно действенную клубную форму, и в отличие от других союзов вложили в свои номера конкретное производственнобытовое содержание.
Что объединяет все кружки — это музыкальный консерватизм, доходящий до грации. Не то, что клубные руководители музыкально безграмотны — обновление музыкальных сюжетов, при
общение новой музыки к клубному зрелищу просто не стали еще в порядок дня. И «Яблочкоцарит в клубах не только в пластическом жанре, но и терзает назойливо уши.
Общественный просмотр воочию показал, что в эстрадном активе рабочих клубов немало одаренных людей. И именно наличие на периферии талантливого актива настоятельно выдвигает вопрос о необходимости в Москве серьезного экспериментального театра малых форм.
В заключение два слова: нельзя не приветствовать почин МГСПС, договорившегося наконец с гублитом об усилении (вернее установлении) контроля за клубным репертуаром. Насколько это важно, свидетельствует реплика руководителя Культотдела МГСПС тов. Алексеева: «Если бы Гублит видел показанные сегодня номера—он закрыл бы все клубы».
Это недалеко от действительного положения вещей.
II.
Славянский Базар», одетый в пышные изразцы боярских хором, превратившись по
сле революции из кабака именитых охотнорядцев в центральный клуб стро
ителей, давно уже стал резиденцией «Балагана», этого замечательнейшего явления нашей клубной сцены.
Имея подражателей в лице железнодорожников, «Балаган» строителей, как это показал недавний общественный просмотр, остается и по сей день единственным в своем стиле. Железнодорожникам (клуб им. Горбунова) не удалось найти свою форму эксцентрического представления не только потому, что на экспериментаторство, как эго выяснилось, им отпускает строгое профсоюзное начальство 7 р. 50 к. в месяц. Надо думать, что эта зрелищная форма не вытекает органически из социального и культурного облика рабочего-железнодорожника.
Для кого предназначен «Балаган» строителей? Для деревенского сезонника-полупролетария и полу-крестьянина, зрителя, раздираемого внутренними противоречиями двойственной своей социальной природы.
Введенные в действие излюбленные персонажи народного театра, простак и добродетельный ге
рой— симпатяга Петрушка, цыган-зазывала и др. воскрешают традиционные маски русского площадного балагана.
Может возникнуть сомнение: следует ли в нашу индустриальную эпоху реставрировать на клубной сцене антикварные уникумы? Нет ли здесь эле
ментов народнической реакции и, если позволите, некоего театрально-эстетического хвостизма?
Последняя постановка «Балагана» — «Веселый анекдот» рассеивает эти сомнения. Эволюционируя от первичного своего прообраза, «Балаган» по
казал теперь подлинно-современный насыщенноэксцентрический спектакль, одинаково убедительный и для зрителя первичной театральной культуры и для искушенного театроведа.
Смелый и талантливый постановщик тов. Сэн, не отказываясь от наследия народного «Балагана», обогатил спектакль шумовым оркестром в неожи
данном сочетании с хором вестников из древнегреческой трагедии, использовал приемы итальянской комедии марок в своеобразном альянсе с биомеханикой и цирковой эксцентрикой. Из сокро
вищницы театральной культуры тов. Сэн черпает то, что обеспечивает подлинно-народное зрелище, что облекает спектакль в красочные и жизнерадостные одежды.
Рабочая молодежь — участники «Балагана» уверенно делают свое дело, твердо владеют и голосом и жестом и к тому же показали себя блестящими гимнастами. Отдельные картины (напр. «баня») проходят положительно в концертном исполнении. По сравнению с прежними постановками «Ба
лагана», текст «Анекдота» (Воронецкая и Новин) стал литературно и сценически более заостренным.
Нельзя обойти молчанием и виртуозную работу шумового оркестра (А. Польский), быть может слишком изощренного для «Балагана».
Отдельные ситуации на сцене не могут не вызвать возражений, —так, в петрушечном показе Биржи труда (технически безукоризненном) взяточника-зава бьют палкой по голове. Инженер показан круглым идиотом и в быту и на производстве. И то и другое (и «непосредственное воз
мездие» и огульная дискредитация) здесь политически вряд-ли целесообразно.
В. ХАНДРОС.
КЛУБНЫЕ
СПЕКТАКЛИ
I. СМОТР МАЛЫХ ФОРМ II. В СПОРАХ
О «БАЛАГАНЕ».