В этом «стиле» почти и все остальные аргументы Н. Яковлева. «Зависимость кри
тика от театра принижает значение рецензии» — поучает он, подменяя предложение о подробном ознакомлении рецензента с производственными моментами спектакля понятием «з а в и с и- м о с т и». Ко разве во всех моих предложениях был какой-либо пункт, влекущий за собой «зави
симость» от театра? Ознакомление с пьесой до постановки — зависимость? Ознакомление с макетом, планами, с некоторыми из черновых репетиций — зависимость?
Но есть один пункт в аргументах Н. Яковлева, имеющий серьезный характер и требующий делового разъяснения. Т. Гусев на партсовещании указывал на «оторванность нашей теа-критики от общественного мнения рабочих и крестьяни видел в этом одну из основных причин ее слабости. Н. Яковлев на этом замечании
т. Гусева построил полный «разгром» всех моих предложений, упустив из виду, что т. Гусев, рядом с вышеуказанным положением, выдвинул и другое предложение — о повышении квалификации нашей критики, путем создания
«в соответствующих вузах секции теакритиков».
Итак, с одной стороны теснейшая связь с рабочей общественностью, а с другой — умение
произвести «химический анализ постановки» (слова т. Гусева, относительно
разнобоя мнений по поводу «Ревизора», когда дал «дельную, ясную, толковую» рецензию лишь один литературный критик
Вот как обстоит дело, т. Яковлев, с вашей попыткой убить меня ссылками на партсовещание. Нам уже поздно учиться в секциях теакри
тиков при ВУЗах, но — подучиться на самом производстве не мешает.
3. Возражения Н. Волконскому.
Переходим к производственникам. Н. Волконский «принципиально» считает мои предложения правильными, но отводит их временно ссылкой на невозможность «участия» в производствен
ной работе того или иного театра той группы критиков, которая отвергает формальную уста
новку и самую «потенциальную сущностьданного театра.
Прежде всего, никакого «органического участия» критика в процессе создания
спектакля я не предлагал. Осведомление со всеми этапами производства не есть соучастие, даваемые советы или вносимые предложения со стороны — тоже не участие, а тем более
«органическое», а только добровольная помощь извне, сейчас уже осуществляемая критиками во многих художественных советах.
И затем — что это за «потенциальная сущностьи кто это ее отвергает? Меняются классовые взаи
моотношения— меняются и сущности. Разве не изменилась «сущность» хотя бы Художествен
ного театра за последние годы? Изменилась. Меняются и отношения к этой «сущности». По. чему распались сейчас былые группировки теакритиков? Потому что распались «фронты» и расположение на них театров. Не может быть сейчас в Советской России такой группировки критиков, которые раз и навсегда отвергали бы сущность какого-либо из наших централь
ных театров. Критикуют правильно и критикуют пережитки прошлого, всякую «фальшивку», но приветствуют каждый сдвиг к новому. Вот почему и этот аргумент Н. Волконского не убедителен.
4. Опасения И. Платона.
И. Платон опасается, что если мои предложения будут приняты, то критик потеряет право на «объективность», лишится «возможности непосредственного восприятия».
Вот в том-то и дело, что мы не хотим и не можем быть «объективными» и только «воспринимателями». А вот вы, режиссеры, принимая от дра
матурга пьесу, разве вы сами остаетесь при этом «объективными»? Нет, вы обязаны проявить при этом всяческую «субъективность» и выявить свое отношение к драматургическим персонажам. То же делаем и мы по отношению и к вашей работе, отвергая одно, принимая другое. Если
предложения, внесенные мной как критиком во время работы режиссера над пьесой, будут им приняты, то я горячо буду в печати их поддержи
вать, не менее горячо отвергая многое другое. И что же в этом плохого?
И. Платон, как ревнивый художник, не хочет сдернуть завесы с картины, пока она не совсем готова, так как боится, что зритель потеряет «непосредственность восприятия». Но какие же мы, по совести говоря, непосредственные зрители? С записной книжкой — в руках? Ловящие ка
ждую ошибку в интонации и «отравленные» уже тысячами разных перевиденных режиссерских трюков и ухищрений?
5. Соблазны В. Бебутова,
В. Бебутов боится, что, приняв мои предложения, все критики соблазнятся и сбегут на производство. «Повысится ли культура театра от того, что рецензенты бросят перо и втянутся в производство» — спрашивает он.
Нет, не повысится, отвечаю я, так же, как не повысится от того, что хорошие режиссеры станут плохими рецензентами. Но ведь я к этому
и не звал, так же, как и не думал о «втягивании в производство». Упаси боже нас всех от того, чтобы Вс. Мейерхольд стал рецензентом, а Н. Волков, например, — режиссером. Примеры тому бывали и кончались весьма бурно (вспомним «Вестник Театра»),
Нет, В. Бебутов бьет мимо цели. Мои предложения были вполне конкретны и отнюдь не подставляли на место режиссера рецензента. Каждому — свое, но это не значит, что они не могут помочь друг другу в общей цели — созда
нии крепкого и нужного спектакля, без промаха, доходящего до зрителя.
6. Итог.
Итог временный, так как дискуссия, возможно, в будущем возобновится при участии актеров.
Со стороны производственников мои предложения встретили общее принципиальное сочувствие, хотя практически они выдвинули ряд воз
ражений. Некоторые из них я здесь отвел, а аргументаций А. Дикого не затронул совсем, так как он воздержался от оценки моих предло
жений, затронув общий вопрос о состоянии теакритики в советской печати.
Каков же практический смысл этой дискуссии? Будут ли осуществлены мои предложения?
Я предлагаю редакции «Современного театрапроделать следующий опыт.
Пусть будет заблаговременно выбрана какаялибо предстоящая премьера в одном из наших театров. К этой премьере редакция закрепляет, по своему выбору, одного из наших рецензентов.
Театр предоставляет этому рецензенту все те возможности близкого ознакомления с техноло
гией и идеологией данного спектакля, о которых я говорил в своих 6 пунктах.
И жизнь... покажет. М. ЗАГОРСКИЙ
тика от театра принижает значение рецензии» — поучает он, подменяя предложение о подробном ознакомлении рецензента с производственными моментами спектакля понятием «з а в и с и- м о с т и». Ко разве во всех моих предложениях был какой-либо пункт, влекущий за собой «зави
симость» от театра? Ознакомление с пьесой до постановки — зависимость? Ознакомление с макетом, планами, с некоторыми из черновых репетиций — зависимость?
Но есть один пункт в аргументах Н. Яковлева, имеющий серьезный характер и требующий делового разъяснения. Т. Гусев на партсовещании указывал на «оторванность нашей теа-критики от общественного мнения рабочих и крестьяни видел в этом одну из основных причин ее слабости. Н. Яковлев на этом замечании
т. Гусева построил полный «разгром» всех моих предложений, упустив из виду, что т. Гусев, рядом с вышеуказанным положением, выдвинул и другое предложение — о повышении квалификации нашей критики, путем создания
«в соответствующих вузах секции теакритиков».
Итак, с одной стороны теснейшая связь с рабочей общественностью, а с другой — умение
произвести «химический анализ постановки» (слова т. Гусева, относительно
разнобоя мнений по поводу «Ревизора», когда дал «дельную, ясную, толковую» рецензию лишь один литературный критик
Вот как обстоит дело, т. Яковлев, с вашей попыткой убить меня ссылками на партсовещание. Нам уже поздно учиться в секциях теакри
тиков при ВУЗах, но — подучиться на самом производстве не мешает.
3. Возражения Н. Волконскому.
Переходим к производственникам. Н. Волконский «принципиально» считает мои предложения правильными, но отводит их временно ссылкой на невозможность «участия» в производствен
ной работе того или иного театра той группы критиков, которая отвергает формальную уста
новку и самую «потенциальную сущностьданного театра.
Прежде всего, никакого «органического участия» критика в процессе создания
спектакля я не предлагал. Осведомление со всеми этапами производства не есть соучастие, даваемые советы или вносимые предложения со стороны — тоже не участие, а тем более
«органическое», а только добровольная помощь извне, сейчас уже осуществляемая критиками во многих художественных советах.
И затем — что это за «потенциальная сущностьи кто это ее отвергает? Меняются классовые взаи
моотношения— меняются и сущности. Разве не изменилась «сущность» хотя бы Художествен
ного театра за последние годы? Изменилась. Меняются и отношения к этой «сущности». По. чему распались сейчас былые группировки теакритиков? Потому что распались «фронты» и расположение на них театров. Не может быть сейчас в Советской России такой группировки критиков, которые раз и навсегда отвергали бы сущность какого-либо из наших централь
ных театров. Критикуют правильно и критикуют пережитки прошлого, всякую «фальшивку», но приветствуют каждый сдвиг к новому. Вот почему и этот аргумент Н. Волконского не убедителен.
4. Опасения И. Платона.
И. Платон опасается, что если мои предложения будут приняты, то критик потеряет право на «объективность», лишится «возможности непосредственного восприятия».
Вот в том-то и дело, что мы не хотим и не можем быть «объективными» и только «воспринимателями». А вот вы, режиссеры, принимая от дра
матурга пьесу, разве вы сами остаетесь при этом «объективными»? Нет, вы обязаны проявить при этом всяческую «субъективность» и выявить свое отношение к драматургическим персонажам. То же делаем и мы по отношению и к вашей работе, отвергая одно, принимая другое. Если
предложения, внесенные мной как критиком во время работы режиссера над пьесой, будут им приняты, то я горячо буду в печати их поддержи
вать, не менее горячо отвергая многое другое. И что же в этом плохого?
И. Платон, как ревнивый художник, не хочет сдернуть завесы с картины, пока она не совсем готова, так как боится, что зритель потеряет «непосредственность восприятия». Но какие же мы, по совести говоря, непосредственные зрители? С записной книжкой — в руках? Ловящие ка
ждую ошибку в интонации и «отравленные» уже тысячами разных перевиденных режиссерских трюков и ухищрений?
5. Соблазны В. Бебутова,
В. Бебутов боится, что, приняв мои предложения, все критики соблазнятся и сбегут на производство. «Повысится ли культура театра от того, что рецензенты бросят перо и втянутся в производство» — спрашивает он.
Нет, не повысится, отвечаю я, так же, как не повысится от того, что хорошие режиссеры станут плохими рецензентами. Но ведь я к этому
и не звал, так же, как и не думал о «втягивании в производство». Упаси боже нас всех от того, чтобы Вс. Мейерхольд стал рецензентом, а Н. Волков, например, — режиссером. Примеры тому бывали и кончались весьма бурно (вспомним «Вестник Театра»),
Нет, В. Бебутов бьет мимо цели. Мои предложения были вполне конкретны и отнюдь не подставляли на место режиссера рецензента. Каждому — свое, но это не значит, что они не могут помочь друг другу в общей цели — созда
нии крепкого и нужного спектакля, без промаха, доходящего до зрителя.
6. Итог.
Итог временный, так как дискуссия, возможно, в будущем возобновится при участии актеров.
Со стороны производственников мои предложения встретили общее принципиальное сочувствие, хотя практически они выдвинули ряд воз
ражений. Некоторые из них я здесь отвел, а аргументаций А. Дикого не затронул совсем, так как он воздержался от оценки моих предло
жений, затронув общий вопрос о состоянии теакритики в советской печати.
Каков же практический смысл этой дискуссии? Будут ли осуществлены мои предложения?
Я предлагаю редакции «Современного театрапроделать следующий опыт.
Пусть будет заблаговременно выбрана какаялибо предстоящая премьера в одном из наших театров. К этой премьере редакция закрепляет, по своему выбору, одного из наших рецензентов.
Театр предоставляет этому рецензенту все те возможности близкого ознакомления с техноло
гией и идеологией данного спектакля, о которых я говорил в своих 6 пунктах.
И жизнь... покажет. М. ЗАГОРСКИЙ