(ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ АКТЕРА)
первого октября 1917 г. спектакли стали часто отменяться. Концерты также как-тο останови
лись... Все готовилось к чему-то большому, торжественному. К десятым числам все замерло, а в конце их громыхали орудия, трещали пулеметы и раздавались ружейные выстрелы.
Через несколько дней великая Революция совершилась...
Прошло несколько месяцев. Жизнь снова налаживалась, но наше паровое отопление во всем доме уже не работало год. Квартиры отапливались
— Дров нет?... Так будут...
«буржуйками», дым от которых целиком оставался в комнатах. Дышать было трудно. Глаза щипало. Было трудно доставать дрова и воду. Так было в каждой квартире, в каждой комнате нашего дома.
Но, несмотря на эти условия, мы работали. Выступали на концертах, в клубах, казармах.
Много осталось в памяти разных курьезных случаев. Помню, это было на концерте в Спасских казармах. Сквозь сизый туман, тускло светят электрические лампочки. На стульях отгороженных от публики ширмами, восседает весь цвет московского артистического мира: тут и пред
ставители балета, и оперы, и Художественного и Малого театров.
Вот выступает балетная пара. Как от беговых лошадей после большой работы от них клубами
поднимается пар...Вот маэстро-скрипач, вытираю
щий носовым платком покрытый влагой дорогой инструмент...
— Не знаю, как играть буду! — говорит он, — скрипка не держит строя. Рояль — один ужас, все клавиши от сырости распухли. Придется выступать без аккомпанемента!»
Гордость русской оперы, колоратурное сопрано, закутав лицо и шею, дрожит мелкой дрожью, как в лихорадке... Вот она вышла на эстраду...
Полились дивные соловьиные трели и стоккато флейты... Холода, как не бывало!...
Но вот концерт окончен... После шумного, искреннего приема, после оваций и громких кри
ков и вызовов — артисты собираются на следующий концерт.
— Хорошо-то все,
хорошо, говорит ктото из нас, а вот дома один градус мороза. Дров нет!
— Сию минуту — откликается любезный голос заведующаго концертом. — Дров нет? Так будут!...
— Тррр! Тррр! —Послышался треск ломающихся досок.
Пожалуйте... говорит он, передавая по куску старой перегородки.
Никогда не забуду я концерта на Сокольничьем кругу... В этот вечер в нашем театре, б. Корш шла известная пьеса А. В. Луначарского «Слесарь и Канцлер». Я, изображая в ней генерала Беренберга, был занят в 6-й и 7-й картинах, а поэтому имел возможность выступить и на концерте в Сокольниках, но непременно в самом начале.
Начало концерта было назначено в 7 1/2 часов. Часы уже показывали 8, а концерт, увы, еще не начинался. Меня охватило сильное беспокойство.
Сейчас начнем, подождите одну минутку — утешал меня завконцертом.
Но эта минутка тянулась целый час. Концерт начался лишь пять минут десятого. Поспеть к спектаклю становилось все более и более сомнительным.
Закончив выступление, смотрю на часы и обмираю: — Без десяти минут десять!.,. Кончено, опоздал!... Вижу в углу за кулисами чей-то велосипед...
— Чей!?
— Мой! — отвечает завконцертом...
— Единственное спасение!... Воспользоваться велосипедом!
— Дайте, спрашиваю я. — Берите!...
Не надев пальто, без шапки, но зато во фраке и белом галстуке, вскакиваю на стального коня, и, как сумасшедший, несусь по московским улицам...
— Сумасшедший, глядите!—слышу сзади.
Как безумный, пролетаю мимо вокзалов, не обращая внимания на ухабы и рытвины. Сзади слышу свисток милиционера... Не обращаю внимания... Подкатываю к театру... Швырнув вело
сипед на руки театральному сторожу, врываюсь за кулисы, в уборную.
— Чего вы?... — слышу спокойный голос пом. режа.
— Как чего? ! . . Опоздал!.. восклицаю, сужасом.
— Ничего подобного, спокойно отве
чает он. Спектакль перенесен на завтра.
В эти незабвенные годы где мы только ни выступали? И на заво
дах, на фабриках, на съездах, —по разным городам и посадам, в
Глав-спичке, в Главкрахмале, Глав-буме, Глав-сахаре, на телефонной станции, в клу
бах, в санаториях — всего не перечислить.
Засл. арт. Вл. КРИГЕРКак сумасшедший, несусь по улицам.
С
первого октября 1917 г. спектакли стали часто отменяться. Концерты также как-тο останови
лись... Все готовилось к чему-то большому, торжественному. К десятым числам все замерло, а в конце их громыхали орудия, трещали пулеметы и раздавались ружейные выстрелы.
Через несколько дней великая Революция совершилась...
Прошло несколько месяцев. Жизнь снова налаживалась, но наше паровое отопление во всем доме уже не работало год. Квартиры отапливались
— Дров нет?... Так будут...
«буржуйками», дым от которых целиком оставался в комнатах. Дышать было трудно. Глаза щипало. Было трудно доставать дрова и воду. Так было в каждой квартире, в каждой комнате нашего дома.
Но, несмотря на эти условия, мы работали. Выступали на концертах, в клубах, казармах.
Много осталось в памяти разных курьезных случаев. Помню, это было на концерте в Спасских казармах. Сквозь сизый туман, тускло светят электрические лампочки. На стульях отгороженных от публики ширмами, восседает весь цвет московского артистического мира: тут и пред
ставители балета, и оперы, и Художественного и Малого театров.
Вот выступает балетная пара. Как от беговых лошадей после большой работы от них клубами
поднимается пар...Вот маэстро-скрипач, вытираю
щий носовым платком покрытый влагой дорогой инструмент...
— Не знаю, как играть буду! — говорит он, — скрипка не держит строя. Рояль — один ужас, все клавиши от сырости распухли. Придется выступать без аккомпанемента!»
Гордость русской оперы, колоратурное сопрано, закутав лицо и шею, дрожит мелкой дрожью, как в лихорадке... Вот она вышла на эстраду...
Полились дивные соловьиные трели и стоккато флейты... Холода, как не бывало!...
Но вот концерт окончен... После шумного, искреннего приема, после оваций и громких кри
ков и вызовов — артисты собираются на следующий концерт.
— Хорошо-то все,
хорошо, говорит ктото из нас, а вот дома один градус мороза. Дров нет!
— Сию минуту — откликается любезный голос заведующаго концертом. — Дров нет? Так будут!...
— Тррр! Тррр! —Послышался треск ломающихся досок.
Пожалуйте... говорит он, передавая по куску старой перегородки.
Никогда не забуду я концерта на Сокольничьем кругу... В этот вечер в нашем театре, б. Корш шла известная пьеса А. В. Луначарского «Слесарь и Канцлер». Я, изображая в ней генерала Беренберга, был занят в 6-й и 7-й картинах, а поэтому имел возможность выступить и на концерте в Сокольниках, но непременно в самом начале.
Начало концерта было назначено в 7 1/2 часов. Часы уже показывали 8, а концерт, увы, еще не начинался. Меня охватило сильное беспокойство.
Сейчас начнем, подождите одну минутку — утешал меня завконцертом.
Но эта минутка тянулась целый час. Концерт начался лишь пять минут десятого. Поспеть к спектаклю становилось все более и более сомнительным.
Закончив выступление, смотрю на часы и обмираю: — Без десяти минут десять!.,. Кончено, опоздал!... Вижу в углу за кулисами чей-то велосипед...
— Чей!?
— Мой! — отвечает завконцертом...
— Единственное спасение!... Воспользоваться велосипедом!
— Дайте, спрашиваю я. — Берите!...
Не надев пальто, без шапки, но зато во фраке и белом галстуке, вскакиваю на стального коня, и, как сумасшедший, несусь по московским улицам...
— Сумасшедший, глядите!—слышу сзади.
Как безумный, пролетаю мимо вокзалов, не обращая внимания на ухабы и рытвины. Сзади слышу свисток милиционера... Не обращаю внимания... Подкатываю к театру... Швырнув вело
сипед на руки театральному сторожу, врываюсь за кулисы, в уборную.
— Чего вы?... — слышу спокойный голос пом. режа.
— Как чего? ! . . Опоздал!.. восклицаю, сужасом.
— Ничего подобного, спокойно отве
чает он. Спектакль перенесен на завтра.
В эти незабвенные годы где мы только ни выступали? И на заво
дах, на фабриках, на съездах, —по разным городам и посадам, в
Глав-спичке, в Главкрахмале, Глав-буме, Глав-сахаре, на телефонной станции, в клу
бах, в санаториях — всего не перечислить.
Засл. арт. Вл. КРИГЕРКак сумасшедший, несусь по улицам.