зашифрованное творчество

(К столетию со дня смерти автора «Горе от ума»)
«Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание, сколько можно было».
ГРИБОЕДОВ
Блаженной памяти XIX-й век был веком яв
ственного роста, расцвета и упадка борьбы двух сил: аппарата империи и российского кающегося дворянства, получившего от Запада культурный урок и незабываемое нравственное наставление, «познавшего прелесть и красоту свободо
мыслия» и ощутившего в себе «благие порывы». В этой борьбе кающееся дворянство получило
значительное подкрепление передовыми отрядами разночинцев, и эта борьба обеспечила российской культуре крупнейшие памятники мысли и таланта. Совершенствуясь с помощью первых Павла и и Александра и аракчеевщины, аппарат империи находит свое полное и завершенное выражение в эпоху первого Николая. Николаевская эпоха является в то же время эпохой расцвета столетней войны азиатской империи и надвигающейся культуры Запада.
Российский дворянин, постранствовав и возвратившись домой, отдал должное приятности и сла
дости «дыма отечества», но одновременно ощутил в себе и неистребимую потребность в свободном и злом выражении своих мыслей по адресу этого самого отечества. Ирония исторической логики неизменно вела к обличению российских отечественных порядков, вплоть до потрясения «основ».
Имперский аппарат противопоставил наступлению, вооруженной и отточенной культурой Запада, гражданской мысли, организованное сопротивление, нашедшее свою высшую форму в знаменитом «третьем отделении», учрежденном «Отцом
Отечества», императором, под лицемерным знаком ограждения российских граждан от притеснений и нарушений закона. По сути дела и это «третьепо счету отделение при императоре стремилось прибрать к рукам весь процесс мысли и культуры,
мощным потоком заливавшей обширные равнины российского невежества. «Третье отделение» стремилось быть российским приходским исповедни
ком, к которому должны были, волей или неволей, итти с покаянной исповедью все отечественные «грешники». Лицемерно слащавый тон, тон ложно отечественного попечения и фальшивого любвеобилия пропитывает все, что написано в манифе
стах, циркулярах, резолюциях и письмах этим поистине примечательным «отделением». В мяг
ких, бархатных лапках «третьего отделения» волей истории были принуждены беспомощно биться ве
личайшие представители нашей мысли и нашего таланта. Нередко борьба со всемогущим противником вела к падению, к тягчайшему внутреннему разладу и осуждала жертву на глубочайшую трагедию.
Вся эта борьба была тщательно зашифрована, скрыта. Так случилось потому, что и аппарат
империи и лакейски служившая ему боярская орда не могли выступать открыто. Все имперские мани
фесты, распоряжения, вся политика империи,— все это было замаскировано, зашифровано лицемерным словесным блудом, для того, чтобы затемнить истинный смысл и истинную суть всех пра
вительственных мероприятий. Для того, чтобы бороться с высокоталантливой оппозицией кающегося дворянства, правительству империи недоста
точно становится административного дара своих сподвижников, а необходимы поэты, художники, выдумщики и затейники для создания своеобраз
ной поэзии лицемерия и лжи, которая могла бы освежить манифесты, циркуляры и распоряжения, которая могла бы убедительно, волнующе зара
жать воображение народа пламенными речами об «истине», «отеческом попечении», «сыновней любвии «идеалах человечества», и потому-то трон забот
ливо и настойчиво привлекает и завлекает все талантливое. Трон хочет, чтобы у его подножия толпились гении, он хочет их авторитетом и их талантом подкрепить себя, а когда гений не по
корен, свободолюбив, то аппарат империи не останавливается ни перед чем, чтобы его опутать, совратить, а в крайнем случае и скомпрометиро
вать. Создается тягчайшая атмосфера, в которой аппарат цензуры, в большинстве своем невежественный, боится пропустить что-нибудь неблагонадежное и тем навлечь на себя гнев трона и по
тому в мечтах своих предпочитает не пропускать ничего. Но так как и эпоха аракчеевщины и
эпоха первого Николая совпадают с эпохой необычайного расцвета мысли и творчества, то заграждения цензуры подвергаются упорной, настойчивой и изобретательной осаде. Все мыслители и художники, изыскивая средства протас
кивания своего творчества через цензуру, зашифровывают свои подлинные мысли, подлинное су
щество своего творчества. Эта своеобразная борьба творчества и цензуры, как мы теперь ясно видим, закончилась блестящей победой творчества. Не