☛
„И он присоединился к великому лагерю драматургов, разбивших свои палатки на мостовой проезда имени Художественного театра .
Д ж е к Лондон — „Юкон
ские старатели“.
Число заявок на золотоносные драматические участки увеличивается с каждым днем. Это можно легко увидеть, прочитав газетные театральные отделы.
«Пахом Глыба закончил для одного из московских театров новую пьесу, трактующую борьбу с бюрократизмом в разрезе борьбы с волокитой».
«Вера Пиджакова работает над пьесой «Легкая кавалерия». Пьеса вскоре будет закончена и передана в
портфель одного из московских театров».
«М. И. Чтоли переделал для сцены исторический роман «Овес». Пьеса в ближайшем будущем пойдет в одном из московских театров».
Пойдет-ли? Ой-ли?
Сколько лет мы читаем о новых пьесах Пахома Глыбы, Игры Пиджаковой и М. И. Чтоли. Мы узнаем, что пьесы эти закончены, отделаны, пере
работаны и приняты. Но где этот «один из московских театров», где
Раздаются телефонные звонки ..
«Легкая кавалерия», где историческое действо «Овес», с каких подмостков раздаются страстные диалоги, вырвавшиеся из-под пера тов. Глыбы?
Нет таких подмостков, нет «одного из московских театров», ничего этого нет.
Есть великий лагерь драматургов, которые разбили свои палатки у подъ
ездов больших и малых московских театров. И в этом лагере еще больше неудачников, чем в любом лагере золото
искателей на берегах Юкона, в Аляске.
Под драматургом мы подразумеваем всякого человека, написавшего сочине
ние, уснащенное ремарками: «входит», «уходит», «смеется», «застреливается».
Первичным видом драматурга является гражданин, никогда не писавший пьес, чувствующий отвращение к театру и литературе. На путь дра
матурга его толкают тяжелые удары судьбы.
После длительного разговора с женой, гражданин убеждается, что жить на жалованье трудновато. А тут еще надо внести большой пай в жилстроительную кооперацию.
— Не красть же, чорт возьми!
И гражданин, прослышавший от знакомых, что теперь за пьесы много платят, не теряет ни минуты и в два вечера сочиняет пятиактную пьесу.
(Он, собственно говоря, задумал пьесу в четырех действиях, но выяснив в по
следний момент, что авторские уплачиваются по-актно, приписал пятое действие).
Заломив шляпу и весело посвистывая, первичный вид драматурга, спускается вниз по Тверской, сворачивает в проезд им. Художественного театра и в ужасе останавливается.
Там, у входа в театр, живописно раскинулись палатки драматургов. Слы
шен скрип перьев и хриплые голоса.
— Заявки сделаны! Свободных участков нет!
— Те же печальные картины наблюдает новый драматург и у прочих театров. И уже готов первичный вид дра
матурга завопить, что его затирают, как вдруг и совершенно неожиданно для автора выясняется, что пьеса его никуда не годится. Об этом ему сообщает знакомый из балетного молодняка.
— Сума вы сошли! — говорит знакомый. — Ваша пьеса в чтении занимает двое суток. Кроме того, в третьем акте у вас участвуют души умерших. Бросьте все это!
Все драматурги второго, более живучего, вида находятся под влиянием легенды о некоем, портном, который будто-бы сказал:
Когда-то я перешивал одному графу пиджак. Граф носил этот пид
жак четырнадцать лет и оставил его в наследство сыну, тоже графу. И пиджак еще был, как новый.
Драматурги второго рода пepeлицовывают литературные пиджаки, надеясь, что они станут, как новые.
В пьесы переделываются романы, повести, стихи, фельетоны и даже газетные объявления.
Как всегда, карманчик перелицованного пиджака с левой стороны пере
кочевывает на правую. Все смущены, но стараются это не замечать и при
творяются, будто пиджак совсем новый. Переделки все же держатся на сцене недолго.
Третий, самый законченный вид драматурга, драматург признанный. В его квартире висят театральные афиши и
пахнет супом. Это запах лавровых венков.
Не успевает он написать и трех явлений, как раздаются льстивые телефонные звонки.
Да, — говорит признанный драматург, сегодня вечером заканчиваю. Трагедия! Почему же нет? А Шекспир? Вы думаете разработать ее в плане монументального неореализма? Очень хорошо. Да, пьеса за вами. Только о пьесе ни гу-гу.
— Да, говорит драматург через пять минут, отвечая режиссеру другого театра. - Откуда вы узнали? Да, пишу, скоро кончаю. Трагедия! Конечно, она за вами. Только не говорите никому. Вы поставите ее в плане показа жи
вого человека? Это как раз то, о чем я мечтаю. Ну, очень хорошо!
Обещав ненаписанную пьесу восьми театрам, плутоватый драматург садится за стол и пишет с такой медли
тельностью, что восемь режиссеров приходят в бешенство.
Они блуждают по улице, где живет драматург, подсылают к нему знакомых и звонят по телефону.
— Да, неизменно отвечает драматург, моя пьеса за вами. Не беспо
койтесь, будет готова к открытию. Да, да, в плане трагедии индивидyaльности с выпячиванием линии героини.
Пишет с такою медлителностью...
Но вот наступает день расплаты. Рассадив режиссеров в разных комнатах и страшась мысли, что они могут встретиться, автор блудливо улыбается и убегает в девятый театр, которому и отдает свою трагедию для поста
новки и плане монументального показа живого человека с выпячиванием психологии второстепенных действующих лиц.
Признанного драматурга не бьют только потому, что избиение преследуется законом.
В таком плане и проходит вся жизнь Юконских старателей.
Дон Бузило
ВЕЛИКИЙ ЛАГЕРЬ ДРАМАТУРГОВ
„И он присоединился к великому лагерю драматургов, разбивших свои палатки на мостовой проезда имени Художественного театра .
Д ж е к Лондон — „Юкон
ские старатели“.
Число заявок на золотоносные драматические участки увеличивается с каждым днем. Это можно легко увидеть, прочитав газетные театральные отделы.
«Пахом Глыба закончил для одного из московских театров новую пьесу, трактующую борьбу с бюрократизмом в разрезе борьбы с волокитой».
«Вера Пиджакова работает над пьесой «Легкая кавалерия». Пьеса вскоре будет закончена и передана в
портфель одного из московских театров».
«М. И. Чтоли переделал для сцены исторический роман «Овес». Пьеса в ближайшем будущем пойдет в одном из московских театров».
Пойдет-ли? Ой-ли?
Сколько лет мы читаем о новых пьесах Пахома Глыбы, Игры Пиджаковой и М. И. Чтоли. Мы узнаем, что пьесы эти закончены, отделаны, пере
работаны и приняты. Но где этот «один из московских театров», где
Раздаются телефонные звонки ..
«Легкая кавалерия», где историческое действо «Овес», с каких подмостков раздаются страстные диалоги, вырвавшиеся из-под пера тов. Глыбы?
Нет таких подмостков, нет «одного из московских театров», ничего этого нет.
Есть великий лагерь драматургов, которые разбили свои палатки у подъ
ездов больших и малых московских театров. И в этом лагере еще больше неудачников, чем в любом лагере золото
искателей на берегах Юкона, в Аляске.
Под драматургом мы подразумеваем всякого человека, написавшего сочине
ние, уснащенное ремарками: «входит», «уходит», «смеется», «застреливается».
Первичным видом драматурга является гражданин, никогда не писавший пьес, чувствующий отвращение к театру и литературе. На путь дра
матурга его толкают тяжелые удары судьбы.
После длительного разговора с женой, гражданин убеждается, что жить на жалованье трудновато. А тут еще надо внести большой пай в жилстроительную кооперацию.
— Не красть же, чорт возьми!
И гражданин, прослышавший от знакомых, что теперь за пьесы много платят, не теряет ни минуты и в два вечера сочиняет пятиактную пьесу.
(Он, собственно говоря, задумал пьесу в четырех действиях, но выяснив в по
следний момент, что авторские уплачиваются по-актно, приписал пятое действие).
Заломив шляпу и весело посвистывая, первичный вид драматурга, спускается вниз по Тверской, сворачивает в проезд им. Художественного театра и в ужасе останавливается.
Там, у входа в театр, живописно раскинулись палатки драматургов. Слы
шен скрип перьев и хриплые голоса.
— Заявки сделаны! Свободных участков нет!
— Те же печальные картины наблюдает новый драматург и у прочих театров. И уже готов первичный вид дра
матурга завопить, что его затирают, как вдруг и совершенно неожиданно для автора выясняется, что пьеса его никуда не годится. Об этом ему сообщает знакомый из балетного молодняка.
— Сума вы сошли! — говорит знакомый. — Ваша пьеса в чтении занимает двое суток. Кроме того, в третьем акте у вас участвуют души умерших. Бросьте все это!
Все драматурги второго, более живучего, вида находятся под влиянием легенды о некоем, портном, который будто-бы сказал:
Когда-то я перешивал одному графу пиджак. Граф носил этот пид
жак четырнадцать лет и оставил его в наследство сыну, тоже графу. И пиджак еще был, как новый.
Драматурги второго рода пepeлицовывают литературные пиджаки, надеясь, что они станут, как новые.
В пьесы переделываются романы, повести, стихи, фельетоны и даже газетные объявления.
Как всегда, карманчик перелицованного пиджака с левой стороны пере
кочевывает на правую. Все смущены, но стараются это не замечать и при
творяются, будто пиджак совсем новый. Переделки все же держатся на сцене недолго.
Третий, самый законченный вид драматурга, драматург признанный. В его квартире висят театральные афиши и
пахнет супом. Это запах лавровых венков.
Не успевает он написать и трех явлений, как раздаются льстивые телефонные звонки.
Да, — говорит признанный драматург, сегодня вечером заканчиваю. Трагедия! Почему же нет? А Шекспир? Вы думаете разработать ее в плане монументального неореализма? Очень хорошо. Да, пьеса за вами. Только о пьесе ни гу-гу.
— Да, говорит драматург через пять минут, отвечая режиссеру другого театра. - Откуда вы узнали? Да, пишу, скоро кончаю. Трагедия! Конечно, она за вами. Только не говорите никому. Вы поставите ее в плане показа жи
вого человека? Это как раз то, о чем я мечтаю. Ну, очень хорошо!
Обещав ненаписанную пьесу восьми театрам, плутоватый драматург садится за стол и пишет с такой медли
тельностью, что восемь режиссеров приходят в бешенство.
Они блуждают по улице, где живет драматург, подсылают к нему знакомых и звонят по телефону.
— Да, неизменно отвечает драматург, моя пьеса за вами. Не беспо
койтесь, будет готова к открытию. Да, да, в плане трагедии индивидyaльности с выпячиванием линии героини.
Пишет с такою медлителностью...
Но вот наступает день расплаты. Рассадив режиссеров в разных комнатах и страшась мысли, что они могут встретиться, автор блудливо улыбается и убегает в девятый театр, которому и отдает свою трагедию для поста
новки и плане монументального показа живого человека с выпячиванием психологии второстепенных действующих лиц.
Признанного драматурга не бьют только потому, что избиение преследуется законом.
В таком плане и проходит вся жизнь Юконских старателей.
Дон Бузило