ДОКТОР ЧЕХОВ

С

башенным боем ночные волторны Глухо роняют часы басовые.
Как на прием амбулаторный,
К доктору Чехову входят больные.
Вносят они лихорадку мечтаний Приступы нежностей и укоров, Входят с обилием примечаний Очарований, недоговорок.
Доктор внимает их стонам и песням, Разочарованным волненьям,
Доктор историю каждой болезни
Пишет в собрание сочинений.
Паталогические процессы Он молоточками разбирает...
Вдруг перед ним садится в кресло Очень испуганная больная.
Врач задает ей вопросы простые И застывает при каждом ответе: — Ваше занятье, больная?
— Россия... - Имя?
— Россия... — Возраст?
- Столетья...
В прошлом копаясь сугубо пространно (Кто среди предков был хилым и лысым?), Врач говорит.—Семейство с изъяном.
К тому же врожденный алкоголизм...
После простукав и выслушав молча, Сердце и нервы окинувши броско, Ставит диагноз: «Обилие желчи II непорядки в области мозга...»
Руку сжимает, проводит до двери
И на прощание шепчет в смущеньи: — В вашем диагнозе—точно уверен,
Только, простите—бессилен в леченьи...
‹‹ Прием прекращен из-за докторской смерти» И в кабинете врачебном пустынно. Но за последнее десятилетье
Сильно вперед ушла медицина.
В новых больницах и в новых аптеках Испытаны верные средства леченья,
И ваша больная, доктор Чехов,
Теперь — накануне выздоровленья.
Виктор Винников

ТИХИЙ ИДИОТИЗМ

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ ПРОШЛО СО ДНЯ СМЕРТИ ЧЕХОВА.
ДО СИХ ПОР ЭТОТ НЕПОВТОРИМЫЙ ПИСАТЕЛЬ В ДОСТАТОЧНОЙ МЕРЕ НЕ ОЦЕНЕН, НЕ ПОНЯТ, НЕ ИССЛЕДОВАН И НЕ РАЗГАДАН, О ЛУЧШИХ ЕГО ВЕЩАХ ДАЖЕ НЕ БЫЛО ЕЩЕ СКОЛЬКО-НИБУДЬ ЦЕННЫХ КРИТИЧЕСКИХ СТАТЕЙ.
ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ СОВЕТСКИЕ КРИТИКИ И ИСТОРИКИ ЛИТЕРАТУРЫ НАЧИ- НАЮТ ИЗУЧАТЬ ЧЕХОВА. БУДЕМ ЖДАТЬ ПЛОДОТВОРНЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ ЭТОГО ПРЕКРАСНОГО ДЕЛА.

В

Кишиневе, в день пятилетия со дня смерти Чехова, покойного писателя помянули так: устроили ве
чер, повесили на стене портрет Чехова и танцовали всю ночь.
нали свой фельетон о гласном городской думы так:
— «Иван Иванович Чижиков сидел в своем кабинете и скучал».
Это считалось образцовым «чеховским» началом.
Когда ему говорили, что так делать нельзя, он искренно удивлялся и спра
шивал, почему. Ведь рассказ хороший, горячился он,— и никто не догадывается переписать и принести в газету. А под
писывает он рассказ своей фамилией только потому, что он переписывает, трудится. Почему не подписать...
После смерти Чехова в Одессе вышла книжка (чье-то «частное» издание) под названием «Афоризмы Чехова». И афоризмы попали изречения чеховских героев.
Было, например, такое «научноеобъяснение любви: «Любовь это электри
ческие токи. Встретились два тока, вот вам и любовь».
Из огромного множества статей, написанных о Чехове, вряд ли можно найти десяток, который бы не начинался со стертого—действительно, как ста
рый, насквозь использованный медный пятак—штампа:
— «Певец сумерок восьмидесятых годов».
В 1910—12—15 годах Чехову подражали так:
— «И казалось, что пройдут века, и курганы все будут стоять на месте, и Никита Семенович все так же будет томиться по Марусе...»
«И казалось»...—это был длинный период лирического подражания Чехову.
Потом стали подражать проще, выезжая на эпитетах и законченной точности фактов.
— «Толстый, красный, упитанный доктор Облыселов должен был ехать на вскрытие».
Провинциальные фельетонисты, подражавшие Чехову, обязательно начи
Считалось также «чеховским настроением» описание дождя за окном, грусти и скуки. Это тоже был особый период. Провинциальные редакторы любили заказывать молодым беллетристам:
— Напишите небольшой рассказик с чеховским настроением.
Молодой беллетрист начинал с дождя за окном и обильных троеточий после каждой фразы. Кончалось это, конечно, тем, что герой «прислонился горячим лбом к холодному стеклу».
Плагиаторов Чехова было, разумеется, много. Но его обворовывали не только в измененном виде Чехова любили пе
реписывать целиком, со знаками препинания.
И последний раз (а, может быть, и не последний) случай именно такого пла
гиата (к тому же весьма известного рассказа «Загадочная натура») был напечатан в журнале «Всемирная Панорама» в 1914 или 15 году.
Рассказ был напечатан целиком, слово в слово, и скромно подписан «А. К.».
Единственное, что плагиатор добавил,— это подзаголовок, в скобках: ‹‹Перев. с немецкого».
Говорят, в Баку или в Тифлисе жил учитель гимназии, который раз в год переписывал рассказ Чехова и приносил в местную редакцию за своей подписью.
Излюбленной цитатой из Чехова многие годы было знаменитое «небо в алмазах». Газетчики и особенно авторы театральных статей совершенно затаскали его.
Это небо в алмазах, которое будет «через триста лет», всерьез упоминали даже тогда, когда писали корреспонденцию из Рыбинска, что местный антрепренер не платит артистам жалованья.
Был большой период, когда Чехова донимали словом «чайка». Это началось еще при его жизни, а после смерти оно нестерпимой пошлостью пестрело во всех статьях о нем.
— «Чайка»... «Раненая нежная чайка»... И так далее, до тошноты.
Резко отрицательную книжку о Чехове выпустил только один неведомый
критик: Качерец. Книжка не получила большого распространения и почти сразу была забыта. Вышла она в Петербурге, кажется, в издании «Нового Времени».
Как только чехозисты начинают пояснять, как писал Чехов и как он учил писать, так неизбежно приводят пример с бутылочным стеклом на заборе и лунным светом...
Дальше учеба не идет З.