ЕГИПЕТСКИЙ

TEАTP

Древние египтяне театра не знали. Совсем недавно еще не знали его и нынешние хозяева Египта — арабы. Первые, вероятно, потому, что вся общественная жизнь их концентрировалась исключительно вокруг обрядов языческого религиозного культа. Жреческие мистерии, астральные или астрономические танцы, ритуальные тор
жества в честь обожествляемых животных, в честь Солнца, Озириса, Изиды и всей мифологической плеяды богов, заменяли египтянам театр в полной мере. Жрецы были отлич
ными мастерами по созданию грандиознейших всенародных мистерий, ослеплявших народ великолепием, красочностью зрелищных эффектов и разнообразием „репертуара“. Миловидные жрицы, окруженные ореолом таинствен
ности и святости, достигали в танцах высших пределов хореграфического искусства, гармонии движений, ритма и своеобразной красоты. Во времена Клеопатры при ее дворе существовало уже нечто вроде балета из
невольниц, развлекавших почти непрерывными танцами сладострастную царицу в черные душные египетские ночи.
Существовал штат придворных певиц и танцовщиц и при других фараонах, параллельно с ними возникали уличные профессиональные труппы танцоров, и им подражало население.
У арабов создание театра в том виде, как мы его себе представляем, задержалось благодаря особым условиям бытового уклада их жизни и главным образом благо
даря дикому фанатизму мусульманских законов и обычаев, заточивших женщину в гарем, лишивших ее прав гра
жданства и возможности не только принимать какое-нибудь участие в общественной жизни, но даже показываться публично с открытым лицом. Мужчины же заполняли свой досуг состязанием в удальстве, ловкости и силе, устраивая скачки или игры на лошадях, ослах и верблюдах, борьбу, стрельбу из лука.
По городам и селениям бродили „вечные странники“ рассказчики и дервиши. Скитаясь всю жизнь по мусуль
манским странам от Аравийской пустыни до берегов Аму-Дарьи и Зеравшана, они собирали религиозные пре
дания, легенды и сказания, светские сказки, анекдоты и приключения и рассказывали их своим единоверцам. Начинали они свои повествования обычно от сотворения мира или с „жития святых“ пророка Магомеда, калифа Омара и наиболее „благочестивых“ мулл, потом описысывали „неземные“ красоты Мекки, Медины, Стамбула с его Айя-Софией и Золотым рогом, Бохары, Самарканда, Багдада. От священных тем совершенно незаметно пере
ходили к светским легендам и красивому былинному эпосу, обильно сдобренному творческой фантазией рассказчика. Но о чем бы рассказчик ни говорил, он и до наших дней каждую главу своего повествования непременно начинает стереотипным возгласом: „Во имя милостивого, милосердого“.
С незапамятных времен по всей Африке, в том числе и по Египту, распространены всевозможные фокусники, факиры, змеезаклинатели, заменяющие в известной степени театр до самого последнего времени.
От древних египтян к арабам докатились лишь знойные темпераментные танцы, прошедшие предварительно многолетний этап затворничества в гаремах и дворцах хедивов, пашей и знатных вельмож, прежде чем вылиться в узаконенный институт профессиональных танцовщиц: „альмей“ и „гавази“. В прежние времена альмеи и гавази отличались весьма существенно друг от друга характером исполнения танцев. Альмеи в танце трактовали любовь, как целомудренный, возвышенно-прекрасный и благородный порыв, а гавази наоборот дразнили зрителей под
черкнутой эротикой и непристойностью. В настоящее время и те и другие взаимно конкурируют в бесстыдстве,
преподнося вместо танца обнаженное тело, извивающееся
в судорогах нарочитой страсти. В бесчисленных arabidansing‘ax, кабаках, подозрительных притонах исполняется так называемый „танец живота“, рассчитанный
исключительно на низменные инстинкты зрителей и ничего общего не имеющий с хореграфическим искусством. Настоящих альмей, не утративших высоких традиций еги
петского танца, можно встретить единицами и не на опошленных подмостках dansing-ов, а где-нибудь случайно, в небольшом кружке знатоков и любителей прекрасного
художественного танца, или в глухой провинции, где нравы строже и сохранилось в неприкосновенности много черт высокой египетской культуры.
С театром арабы познакомились через соприкосновение с европейцами и прежде всего с итальянцами
и французами, благодаря чему большинство современных арабских пьес по своей структуре очень напоминают старомодные итальянские комедии и самое сценическое
оформление драматических произведений заимствовано у итальянцев и отчасти французов.
Мне пришлось видеть в маленьком каирском драматическом театре пьесу под названием: „Слуга двоих“. Все три акта пьесы протекают с одной и той же деко
рацией, с 4 действующими лицами и без женщин. Содержание пьесы заключается в следующем: Два холостых
брата-близнеца, необычайно похожих друг на друга, живут на разных половинах доставшегося им в наследство от родителей дома. В целях экономии они нанимают себе одного слугу для двоих. Работы у них так мало, что одному лакею обслужить их не трудно, но зато харак
теры братьев —резко - противоположные. Один, веселый жизнерадостный, всегда улыбающийся, терпеть не может серьезных и задумчивых физиономий; другой наоборот— мрачный, желчный меланхолик, не выносит смеха, сияющих физиономий и презирает веселых людей. Перед лакеем сложная задача — угодить характерам братьев. Костюмы братьев по цвету и покрою ничем не отличаются. Костюм лакея шутовской и неуклюжий. Лакей, рассеянный и недалекий человек, все время путает братьев, в особен
ности, когда они совместно обедают — он перед весельчаком делает уморительную мрачно-погребальную физиономию и весело хохочет перед меланхоликом. В результате оба брата его нещадно бьют. Во втором акте он, исхудалый, больной, еле передвигает ноги, так как продолжает путать и переносить побои. Случайный знакомый, продавец сладостей, дает ему совет нарисовать две физиономии — сияющую и мрачную — и наклеить на двери каждого из братьев соответственно- характеру каждого из них. Обрадованный лакей немедленно приступает к делу. Наклейки готовы и он выходит за двери, чтобы
их наклеить. В это время появляются братья, продолжающие ранее начатый разговор о перемене комнат, и, пока лакей наклеивает рисунки, братья меняются комнатами. Дальше начинается та же самая история с путаницей братьев и побоями. Лакей не в силах дальше вынести таких мучений и сходит с ума. В заключительном действии он в припадке сумасшествия бегает за своими хо
зяевами, бьет об их головы тарелки, ломает мебель, рассыпает крупу и муку. Громадный глиняный кувшин раз
бивается о голову случайно вошедшего продавца сладо
стей. Но лакей входит еще больше в роль сумасшедшего и, схватив кухонный нож, перерезает сначала горло тор
говца, а затем свое. Умирая, он приходит в сознание и прощается с братьями, поворачивая к весельчаку злобно
мрачную физиономию и посылая прощальную веселую улыбку меланхолику. Занавес опускается под дружный взрыв смеха и аплодисментов публики. Пьеса с антрактами заняла три часа.
Большинство пьес театра комедии и драмы по характеру развертывания действия и примитивности сюжета похожи на „Слугу двоих”.
В оперном Théatre Arabe, где впервые была поставлена „ Аида“, написанная Дж. Верди по заказу египетского прави
тельства по случаю торжества открытия Суэцкого канала, я прослушал первый акт оперы „Самсон и Далила“ в исполнении арабских артистов. Музыка для этой оперы написана композитором Daoud Hosni, оркестровка — Abdel Ha
mid Aly. Музыка довольно своеобразна и красива. Она замечательна тем, что совершенно не похожа на „восточную“ музыку европейских композиторов, создает настроение и надолго остается в памяти. Голоса у артистов — сильные, свежие, красивого тембра. Владеют ими певцы превос
ходно, что при арабской фонетике с массой придыханий представляет огромную трудность. Зато игра оставляет желать много лучшего. Художественное оформление поста
новки — бедно, безграмотно и кустарно. Декорации — плохие, неряшливо сделанные и ветхие. Костюмировка артисток карикатурна: ажурные телесные чулки, туфли на французском каблуке, гофрированные юбочки и т. д.