КЛАССИЧЕСКИЙ

БАЛЕТ И... МОСКОВ. ТЕА-РАБКОРЫ

18 июня в клубе газеты „Рабочая Москва“ кружком теа-рабкоров при этой газете было организовано интереснейшее совещание с авторами балета „Красный Мак“: Е. В. Гельцер, художником Курилко и композитором
Глиером. Балетмейстер Тихомиров и Лащилин (участие которых также предполагалось) отсутствовали.
Как уже известно, те большие надежды, которые возлагались некоторыми кругами на наш ак-балет, „Красным Маком“ не оправдались. Говорилось чуть ли не о ,,револю
ционном“ сдвиге, но в результате не получилось ни сдвига, ни революционности, а была только более или менее удач
ная попытка сдвинуть ак-балет с той мертвой точки, на которой он остановился 50 лет тому назад (с „пуантов“ поставить на всю ступню). Наша московская пресса эту неудачу уже соответственно отметила.
Вопрос оценки театрального зрелища до сих пор у нас еще не разрешен и ожидает своего Эдипа. Было (и есть) много опытов коллективной рецензии, создания чуть ли не целых школ рабочих-рецензентов; как раз один из этих методов практикует и редакция моск. газеты, организовавшая свой кружок теа-рабкоров из среды рабочих-читателей газеты.
Самый факт посещения таких именитых худож. деятелей, как Гельцер и Глиер, кружка рабкоров и собеседование с ними должен быть расценен, как отрадный факт. Наш артист явно стремится разрушить то средостение, которое возникло уже давно между рампой и зрительным
залом, и пытается прислушаться к голосу своего нового хозяина.
Но, к сожалению, то, что мы слышали с обеих сторон на этом совещании, вызывало только горестные недоумения.
Центром внимания, конечно, было выступление Гельцер. Очень мило попросив снисхождения к своим слабым ораторским способностям („на сцене привыкла молчать“), наша „народная“ тем не менее очень уверенно и даже блестяще пошла в атаку на аудиторию, от которой повидимому ожидала (и вполне естественно) нападок на классический балет. Надо сознаться, что художественные, тех
нические, эстетические и даже идеологические принципы этого диковинного рода искусства нашли в т. Гельцер фанатического и достаточно ловкого защитника. Короче говоря, через 50 минут рабочая аудитория была совер
шенно покорена, ослеплена и превратилась в балетоманов, искренности и фанатизму (даже!) которых мог бы позавидовать сам блаженныя памяти Скальковский...
Довольно бледные выступления художника Курилко также в защиту классического балета еще более укрепили позиции нашей прима-балерины. Словом, без классического балета „ничтоже бысть, еже бысть“ — к этому све
лись все выводы „докладов“. И конечно, „Красный Мак“, первый „революционный“ балет (большинство теа-рабко
ров так его потом в выступлениях и определяли с уверенностью), потому дескать и вышел таким хорошим и „революционным“, что он основан на принципе класси
ческого балета ,и что второе действие (пресловутый „сон“) есть художественно логический вывод из предыдущего действия, что также заявляли потом и трое теа-рабкоров, опять-таки с уверенностью утверждавшие, что это „вполне естественный „сон“ (?!) и что они все-все поняли отлично, так поняли, как еще не понимали ни одного балета“ (??). Вся
защита авторов балета и сводилась, главный образом, к оправданию этого „сна“. А т. Гельцер даже с большим чувством и красноречием описала одной ей известную „идейную“ борьбу Тая-Хоа, стремящейся в „лунные чер
тоги“ (без „чертогов“ классическому балету нельзя и быть!..) с четырьмя „фениксами“.
И в продолжение этого четырех-часового совещания мы ни разу не услышали ни от одного из теа-рабкоров,— предполагалось бы, людей со здоровыми чувствами, с ясным разумом, кое-что слышавшими и читавшими, рассуждавшими сами, — что никакими теориями, даже в изложении „народных артистов“ и „знаменитостей“, нельзя художественно оправдать этих „фениксов“ (которые олицетворяются четырьмя рыжими мужчинами с крылышками (?!) за плечами), бестолково гоняющимися за
„примой“ по сцене, эти безвкусные танцы „бабочек“
в виде полураздетых балерин, всей этой фольги, грубо размалеванного коленкора и явно рассчитанных на пошлые мещанские вкусы декораций Курилко, явно находивше
гося под властью „художественных заветов“ того же классического балета.
Робкие полунамеки некоторых рабкоров, протестовавших против „разрыва“ первого действия со вторым
и третьим, бесследно тонули в речах остальных ораторов, с апломбом, достойным лучшей участи, утверждавших „революционность“ балета и его „доступность“ пониманию широкого зрителя.
Как грустно было слышать из уст рабочего зрителя восхищение „переживаниями“ балерины, в действительности очень напоминавшими „страдания“ какойнибудь Каралли или другой третьеразрядной кино-актрисы эпохи 906 — 910 г.
В „Красном Маке“ прима-балерина Гельцер, не имевшая возможности (или уклонившаяся от этого) блеснуть техникой танца, все внимание перенесла на „мимо-драму“, в которой оказалась просто несостоятельной.
Но зато она об этом так хорошо говорила перед жадно внимавшей ей аудиторией, что не заметно для после
дней убедила ее в том, что действительно хорошо танцовала.
Чем дольше длилось это диковинное „совещание“, чем больше речей произносилось, тем большее горестное недоумение возникало у беспристрастного слушателя.
Как это могло случиться, что уже давно слаженный кружок рабкоров, кружок рабочих, здоровых и, следовательно, здраво рассуждающих людей, мог так легко обрабатываться явно враждебными его чувствам и идеологии теориями?
Что за руководители у этого кружка, который почти единодушно „понимает“ бессмысленный и пошлый „сон“
Тая-Хоа, сделанный матерым балетчиком Тихомировым в той замусоленной и одеколонной манере, которая отли
чала всех этих „Корсаров“, „Коппелий“ и прочих „Баядерок ?
Как не поняли эти же рабкоры, нападавшие на „Спящих красавиц“, что в громадной своей части балет „Кра
сный Мак“ — та же самая „Спящая красавица“, только неизмеримо хуже ее сделанная?
Как не поняли рабкоры, что „Яблочко“ и матросский танец (действительно превосходные номера) резко противоречили всему остальному балету?
И где был руководитель кружка, который не смог или не захотел объяснить всего этого?!..
Совещание. устроенное „Рабочей Москвой“, невольно наводит на грустные мысли. Курилко, ссылаясь на могу
щество воздействия искусства, привел в пример римских пап, отлично умевших обрабатывать этим самым искусством свою „паству“.
Мы приводим этот же пример руководителям кружка теа-рабкоров для назидания и предупреждению. Действительно, совершенно незаметно можно испортить здоро
вые вкусы рабочего зрителя и привить ему дурные и явно вредные только путем вот таких „совещаний“...
А как прекрасно можно было бы использовать такой хороший случай — „встречу“ „жрецов искусства“ и подлинного рабочего зрителя!
Вскрыть все убожество „художественных“ идей классического балета; раскрыть перед затуманенным зри
телем истинный смысл существование этого балета, утехи дворянско-помещичьего класса, его возникновение; поста
вить лицом к лицу его с современностью; раскрыть все недостатки того же „революционного“ балета „Красный Мак“; показать, почему он не может называться „револю
ционным“, что в нем плохого, пошлого, как подходить к оценке таких скользких зрелищ, как балет; разъяснить, что и повышенный интерес к этому роду искусства многих из пролетариев вовсе уже не так здоров — вот была главная задача руководителей кружка теа-рабкоров.
Только таким методом действительно можно было бы выработать понимающего и сознательного зрителя.
ПАВЕЛ ПОЛУЯНОВ Музыка ,,Красного мака“
О музыке Глиера к „Красному маку“ можно сказать не многое. В основном партитура „Мака“ отразила в себе все грехи и недостатки постановки. В ней — то же отсут
ствие единства приемов, разрыв 1-го и последующих актов, то же смешение стилей и принципов композиции, характерное для всего спектакля „Мака“. Если в 1-м акте музыка стремится быть иллюстративной — удачно, например, переданы ею ритмические трудовые движения