Для иллюстрации возьмем один из наиболее свежих примеров.
«Продавцы славы» — пишет Ю. Соболев, — острая и умная сатира... спектакль современный и, если хотите, своевременный... глубоко вскрывающий мотивы общественно-политические.
В то же время Э. Бескин в № 26 «Ж. И.» называет ту же вещь «пацифистски-психологической комедийной», а весь спектакль: «провин
циализмом» и «натуралистическим задопятством». Подобных примеров — сколько угодно всюду и везде.
Спрашивается: что же, это — различие только в формальной ориентации? Разумеется, нет! Здесь уже дело идет много глубже и дальше пределов определенных резолюций Ц. К. В этом — уже ката
строфическое расхождение (конечно, для одной стороны) в идеологическом мироощущении, а следовательно, и в соответствующем понимании мони
стического взгляда на искусство. Это — одно. Но в свою очередь не лучше обстоит дело с марксистскими «козырями» и, так сказать, усердной фабри
кацией всевозможных легковесных теориек под диалектический материализм и т. п. голословных
запугиваний «массово-рабочим мнением». В этом отношении страсти, кажется, в конец утеряли понятие о масштабах. Конечно, слов нет, марк
сизм в теа-критике и учет рабоче-крестьянского мнения — сейчас единственный и даже непременный метод для укрепления и выявления подлинных ростков нового. Но совершенно однако другое дело, когда «козыряют» одним, а сами (по не
опытности) делают как раз противоположное. Вообще надо признаться, что за последнее время терминоедство и страсть к устрашению читателя напускной ученостью становится прямо повальным бедствием. В самом деле, ведь, стоит только чуть колупнуть этот бутафорский панцырь большинства наших «теа-философов», как сейчас же под ним
жуткая по скудности мыслишка или просто сплошное «взгляд и нечто»!...
Аналогичную картину застаем мы в вопросе о рабочей критике. Критерии, определяющие пре
делы подлинности рабочей оценки (как сигнала массового мнения), а также пути и границы использования, увы!.. еще никак и нигде не уста
новлены. Зачастую становишься попросу у втупик: да кто же в конце концов — сигнал массового мнения, кто же — теа-рабкор? Если «звание» раб
кора раньше влекло за собой вполне точные и ясные понятия — пролетарий активист, но ни на секунду не отрывающийся от своего производства и целиком и непрерывно находящийся в своей рабоче-производственной среде, — то ныне сплошь и рядом узнаешь в лице подписывающегося, «раб
кором» студента или человека, занимающегося то
или иное административное место. А, ведь, насчет того, кто фактически считается рабочим, а отсю
да, — и все вытекающие последствия, — в уставе партии говорится довольно четко и точно.
Поэтому в вопросе рабочей теа-критики сейчас еще больший произвол, нежели в рядах, так сказать, спец-критики. В конечном итоге разо
браться с последними — дело еще не столь сложное. А вот здесь, так подчас пахнет просто трагизмом.
В самом деле, разве не трагизм в том, что испытанные и авторитетные головы порой теряются перед клубком этих сплошных невыясненностей?
Следовательно, на лицо факт, когда, пусть даже шершавое, но зато истинно свежее орудие ростков современной критической мысли на первых же шагах самопритупляется, классово обесценивается, а порой превращается даже в обратную силу.
***
Подобное положение породило за последнее время даже особый, так сказать, промежуточный слой критиков. Это — и не массовик, высказывающий только психо-классовый рефлекс, и не специалист, тонущий иной раз в дебрях кабинетных мечтаний. Это — своего рода заносчивый полуволонтер, натаскавшийся малость в «верхах» и уже вообразивший себя «героем дня».
К такого рода полуфрантикам, по совести, не знаешь, как и подойти. С одной стороны — будто
росток нового; с другой — типичный выразитель «комчванства» и всяких производных отсюда свойств. И вот в чередовании этих-то моментов такой «критик» и проявляет свои «деловыеспособности. В одном случае, где нужно укусить, он покрепче сошлется на звание «рабкора», в другом, где хочется бахвально блеснуть «муд
ростью» — он «ни к селу ни к городу» козыряет какими-нибудь выхваченными боевыми терминами.
Такого толка критиканы — это вообще одно из самых опасных явлений в нашей критике. Я подразумеваю не более как демагогические и очковтирательные вмешательства в серьезные вопросы скороспелых «авторитетов», которые уже
почти выветрились в классовом отношении (в силу бытового разрыва с рабоче-производственной повседневностью) и еще только нули в общекуль
турном. Впрочем — довольно обозрения. Подадим, читатель, голос:
1. За квалификацию, точную классификацию, а также за повышение ответственности нашей
теа-критики вообще. 2. За строгое проведение Нот‘а в рядах профессиональных теа-критиков на основе единой идеологической платформы,
во имя: психо-дисциплинированности и строгого учета того, чем владеешь, для чего и для кого делаешь. 3. За скрепление из уже образованной
ассоциации при «Доме Печати» своего рода стальной когорты теа-критиков. 4 За широкую профессионализацию теа-критиков в полном смысле слова. 5. За систематическую связь отдельных
критиков с рабоче-крестьянскими кружками па местах, как средство предотвращающее невольный отрыв художественно-теоретической мысли от
поступательного развития массового самосознания и возникающих классовых запросов. 6. За точное и широкое определение сущности и нрав наиме
нования «теа-рабкором», а равно за установление твердых понятий о путях и пределах использования рабочей критики. 7. За беспощадную и реши
тельную борьбу со всякого рода дилетантизмом и скороспелой авторитетностью, как явлением явно мешающим и искривляющим нормальное развитие советской культуры.
В. А. ПАВЛОВ
«Продавцы славы» — пишет Ю. Соболев, — острая и умная сатира... спектакль современный и, если хотите, своевременный... глубоко вскрывающий мотивы общественно-политические.
В то же время Э. Бескин в № 26 «Ж. И.» называет ту же вещь «пацифистски-психологической комедийной», а весь спектакль: «провин
циализмом» и «натуралистическим задопятством». Подобных примеров — сколько угодно всюду и везде.
Спрашивается: что же, это — различие только в формальной ориентации? Разумеется, нет! Здесь уже дело идет много глубже и дальше пределов определенных резолюций Ц. К. В этом — уже ката
строфическое расхождение (конечно, для одной стороны) в идеологическом мироощущении, а следовательно, и в соответствующем понимании мони
стического взгляда на искусство. Это — одно. Но в свою очередь не лучше обстоит дело с марксистскими «козырями» и, так сказать, усердной фабри
кацией всевозможных легковесных теориек под диалектический материализм и т. п. голословных
запугиваний «массово-рабочим мнением». В этом отношении страсти, кажется, в конец утеряли понятие о масштабах. Конечно, слов нет, марк
сизм в теа-критике и учет рабоче-крестьянского мнения — сейчас единственный и даже непременный метод для укрепления и выявления подлинных ростков нового. Но совершенно однако другое дело, когда «козыряют» одним, а сами (по не
опытности) делают как раз противоположное. Вообще надо признаться, что за последнее время терминоедство и страсть к устрашению читателя напускной ученостью становится прямо повальным бедствием. В самом деле, ведь, стоит только чуть колупнуть этот бутафорский панцырь большинства наших «теа-философов», как сейчас же под ним
жуткая по скудности мыслишка или просто сплошное «взгляд и нечто»!...
***
Аналогичную картину застаем мы в вопросе о рабочей критике. Критерии, определяющие пре
делы подлинности рабочей оценки (как сигнала массового мнения), а также пути и границы использования, увы!.. еще никак и нигде не уста
новлены. Зачастую становишься попросу у втупик: да кто же в конце концов — сигнал массового мнения, кто же — теа-рабкор? Если «звание» раб
кора раньше влекло за собой вполне точные и ясные понятия — пролетарий активист, но ни на секунду не отрывающийся от своего производства и целиком и непрерывно находящийся в своей рабоче-производственной среде, — то ныне сплошь и рядом узнаешь в лице подписывающегося, «раб
кором» студента или человека, занимающегося то
или иное административное место. А, ведь, насчет того, кто фактически считается рабочим, а отсю
да, — и все вытекающие последствия, — в уставе партии говорится довольно четко и точно.
Поэтому в вопросе рабочей теа-критики сейчас еще больший произвол, нежели в рядах, так сказать, спец-критики. В конечном итоге разо
браться с последними — дело еще не столь сложное. А вот здесь, так подчас пахнет просто трагизмом.
В самом деле, разве не трагизм в том, что испытанные и авторитетные головы порой теряются перед клубком этих сплошных невыясненностей?
Следовательно, на лицо факт, когда, пусть даже шершавое, но зато истинно свежее орудие ростков современной критической мысли на первых же шагах самопритупляется, классово обесценивается, а порой превращается даже в обратную силу.
***
Подобное положение породило за последнее время даже особый, так сказать, промежуточный слой критиков. Это — и не массовик, высказывающий только психо-классовый рефлекс, и не специалист, тонущий иной раз в дебрях кабинетных мечтаний. Это — своего рода заносчивый полуволонтер, натаскавшийся малость в «верхах» и уже вообразивший себя «героем дня».
К такого рода полуфрантикам, по совести, не знаешь, как и подойти. С одной стороны — будто
росток нового; с другой — типичный выразитель «комчванства» и всяких производных отсюда свойств. И вот в чередовании этих-то моментов такой «критик» и проявляет свои «деловыеспособности. В одном случае, где нужно укусить, он покрепче сошлется на звание «рабкора», в другом, где хочется бахвально блеснуть «муд
ростью» — он «ни к селу ни к городу» козыряет какими-нибудь выхваченными боевыми терминами.
Такого толка критиканы — это вообще одно из самых опасных явлений в нашей критике. Я подразумеваю не более как демагогические и очковтирательные вмешательства в серьезные вопросы скороспелых «авторитетов», которые уже
почти выветрились в классовом отношении (в силу бытового разрыва с рабоче-производственной повседневностью) и еще только нули в общекуль
турном. Впрочем — довольно обозрения. Подадим, читатель, голос:
1. За квалификацию, точную классификацию, а также за повышение ответственности нашей
теа-критики вообще. 2. За строгое проведение Нот‘а в рядах профессиональных теа-критиков на основе единой идеологической платформы,
во имя: психо-дисциплинированности и строгого учета того, чем владеешь, для чего и для кого делаешь. 3. За скрепление из уже образованной
ассоциации при «Доме Печати» своего рода стальной когорты теа-критиков. 4 За широкую профессионализацию теа-критиков в полном смысле слова. 5. За систематическую связь отдельных
критиков с рабоче-крестьянскими кружками па местах, как средство предотвращающее невольный отрыв художественно-теоретической мысли от
поступательного развития массового самосознания и возникающих классовых запросов. 6. За точное и широкое определение сущности и нрав наиме
нования «теа-рабкором», а равно за установление твердых понятий о путях и пределах использования рабочей критики. 7. За беспощадную и реши
тельную борьбу со всякого рода дилетантизмом и скороспелой авторитетностью, как явлением явно мешающим и искривляющим нормальное развитие советской культуры.
В. А. ПАВЛОВ