Мы потерпели полное поражение главнейшим образом по двум причинам:
1) Неожиданно сорванные финансовые возможности. А для феерии, как для войны, нужны деньги, деньги и деньги. В особен
ности теперь, когда феерия — уже не монополист зрелищного эффекта, когда надо вступить в конкуренцию с кино, затмить кино
трюки. Феерия без денег вроде оперы без оркестра.
2) Трудный состав аудитории. В то время это был не рабочий и не крестьянин (красноармеец), а мелкий совслужащий и торговец с Центрального рынка; этот зритель имел свои тяжелые вкусы. Мой предшественник,
А. Р. Кугель, лучше учел этого зрителя, когда в основу репертуара положил демонстрацию коронованных особ (от Павла I до Алек
сандра II). Зрителя - интеллигента радовала историческая „подлинность“, у лавочника захватывало дух от показанной пышности.
Что же делать теперь?
Сорганизовать из старых опытных актеров без дефицитов драматическое дело можно без сомнения и сейчас. Стоит только немного поотпустить репертуарные вожжи, взять курс на царей и мелодраму, и безубыточное „провинциальное“ дело готово. Вопрос только, нужно ли оно Нардому? Не явится ли оно
средоточием театрального мещанства, борьбу с которым прекращать, казалось бы, опрометчиво.
Если так, то создавать новый театр? Дело темное и сложное. И если Ленинград может себе позволить такую роскошь, то это должен быть прежде всего — театр экспериментальный, театр новых форм, отсутствие которого
есть тяжелая брешь на нашем теафронте. Б.-м. для этого надо прежде всего поддержать Театр — Студию Акдрамы, ведущую призрачное полусуществование.
Остается третий путь, конечно, очень сложный, но м.-б. самый целесообразный. Мы знаем в Ленинграде несколько ценных передвижных театров, молодых театров, которые поддержать необходимо. Кажется, лучше дру
гих действовали в системе обслуживания ЛГСПС — Красный театр, Госактеатры, Студия Орбелова и Производственная группа „ИСИ“ (Театрального Техникума). Все они необы
чайно страдали от отсутствия постоянной площадки, от невозможности организовывать на твердом месте хотя бы премьеру передвижного потом спектакля.
При очень умелом, точном и заботливом администрировании можно было бы дать
в Нардоме приют четырем таким группам с тем, чтобы каждая из них обслуживала Нар
Не ясно ли: театр в боевой обстановке весьма сложный вопрос, к которому надо отнестись вдумчиво и подготовиться заранее.
Конечно дело не в одном только репертуаре со стороны его содержания, но и в технике спектаклей и в общей приспособляемо
сти театрального аппарата к своеобразным условиям военного быта.
Эти условия хорошо известны многим и многим работникам театра, которые с честью несли, нередко рискуя жизнью, свое искусство в далекие, занесенные снегом или залитые водой, окопы красных бойцов.
Поэтому не приходится удивляться, когда читаешь красноармейские отзывы с далеких участков северного фронта, относящиеся к 1919 году, по поводу спектаклей только что организованной тогда рабочей драматической Студии (впоследствии Агит-Студия Политпросвета), которой приходилось играть на „на
скоро сколоченной сцене в полуразрушенной снарядами крестьянской избе“.
Вот что писали тогда благодарные и, может-быть, не слишком требовательные наши зрители:
„... Вы, прибывшие к нам в прифронтовую полосу и находившиеся в сфере пулеметного огня, как нашего, так и противника, не
смотря на сбрасываемые противниками бомбы, гордо и честно несли долг артиста“.
Таких отзывов много, и все они применимы ко многим деятелям искусства.
Приходится пожалеть, однако, что интереснейший опыт работы на фронтах в боевой обстановке театров и многочисленных передвижных трупп совсем не учтен, не разрабо
тан и потому не может быть в полной мере использован для будущего.
Поэтому, казалось бы, не лишним и своевременным проделать эту работу, хотя бы частично, теперь, пока еще живы в памяти участников театральных поездок на фронт отдельные эпизоды и общий характер работы „театра на военном положении“.
Думается также, что участие театров в предварительных работах по обороне страны должно ближайшим образом выразиться в том, что, создавая свои производственные планы
на будущий год, театры учли бы в какойто части и мере возможность быстрого превращения их в передвижные театры для Красной Армии.
Трудно сейчас сказать, о чем может идти речь: будет ли эта подготовительная работа театров заключаться в создании специального спектакля, смонтированного так, чтобы он смог идти без особого ущерба для художественного восприятия зрителя в любой, даже самой неблагоприятной, обстановке или в подготовке особой ударной группы актеров, в первую очередь предназначаемых для ра
боты в передвижном „военизированном“ театре, в проектировании ли новых драматиче
ских форм для передвижного спектакля и пр.— дело сейчас не в этом.
Дело в том, чтобы на ряду с постройкой самолета „Советский артист“ наш театр смог бы „ответить Чемберлену“ еще и тем, что в любой момент он будет готов отдать силы
на работу в армии, поднимая и закаляя искусством волю бойца за мировую революцию.
ВИКТОР ШИМАНОВСКИЙ
1) Неожиданно сорванные финансовые возможности. А для феерии, как для войны, нужны деньги, деньги и деньги. В особен
ности теперь, когда феерия — уже не монополист зрелищного эффекта, когда надо вступить в конкуренцию с кино, затмить кино
трюки. Феерия без денег вроде оперы без оркестра.
2) Трудный состав аудитории. В то время это был не рабочий и не крестьянин (красноармеец), а мелкий совслужащий и торговец с Центрального рынка; этот зритель имел свои тяжелые вкусы. Мой предшественник,
А. Р. Кугель, лучше учел этого зрителя, когда в основу репертуара положил демонстрацию коронованных особ (от Павла I до Алек
сандра II). Зрителя - интеллигента радовала историческая „подлинность“, у лавочника захватывало дух от показанной пышности.
Что же делать теперь?
Сорганизовать из старых опытных актеров без дефицитов драматическое дело можно без сомнения и сейчас. Стоит только немного поотпустить репертуарные вожжи, взять курс на царей и мелодраму, и безубыточное „провинциальное“ дело готово. Вопрос только, нужно ли оно Нардому? Не явится ли оно
средоточием театрального мещанства, борьбу с которым прекращать, казалось бы, опрометчиво.
Если так, то создавать новый театр? Дело темное и сложное. И если Ленинград может себе позволить такую роскошь, то это должен быть прежде всего — театр экспериментальный, театр новых форм, отсутствие которого
есть тяжелая брешь на нашем теафронте. Б.-м. для этого надо прежде всего поддержать Театр — Студию Акдрамы, ведущую призрачное полусуществование.
Остается третий путь, конечно, очень сложный, но м.-б. самый целесообразный. Мы знаем в Ленинграде несколько ценных передвижных театров, молодых театров, которые поддержать необходимо. Кажется, лучше дру
гих действовали в системе обслуживания ЛГСПС — Красный театр, Госактеатры, Студия Орбелова и Производственная группа „ИСИ“ (Театрального Техникума). Все они необы
чайно страдали от отсутствия постоянной площадки, от невозможности организовывать на твердом месте хотя бы премьеру передвижного потом спектакля.
При очень умелом, точном и заботливом администрировании можно было бы дать
в Нардоме приют четырем таким группам с тем, чтобы каждая из них обслуживала Нар
Не ясно ли: театр в боевой обстановке весьма сложный вопрос, к которому надо отнестись вдумчиво и подготовиться заранее.
Конечно дело не в одном только репертуаре со стороны его содержания, но и в технике спектаклей и в общей приспособляемо
сти театрального аппарата к своеобразным условиям военного быта.
Эти условия хорошо известны многим и многим работникам театра, которые с честью несли, нередко рискуя жизнью, свое искусство в далекие, занесенные снегом или залитые водой, окопы красных бойцов.
Поэтому не приходится удивляться, когда читаешь красноармейские отзывы с далеких участков северного фронта, относящиеся к 1919 году, по поводу спектаклей только что организованной тогда рабочей драматической Студии (впоследствии Агит-Студия Политпросвета), которой приходилось играть на „на
скоро сколоченной сцене в полуразрушенной снарядами крестьянской избе“.
Вот что писали тогда благодарные и, может-быть, не слишком требовательные наши зрители:
„... Вы, прибывшие к нам в прифронтовую полосу и находившиеся в сфере пулеметного огня, как нашего, так и противника, не
смотря на сбрасываемые противниками бомбы, гордо и честно несли долг артиста“.
Таких отзывов много, и все они применимы ко многим деятелям искусства.
Приходится пожалеть, однако, что интереснейший опыт работы на фронтах в боевой обстановке театров и многочисленных передвижных трупп совсем не учтен, не разрабо
тан и потому не может быть в полной мере использован для будущего.
Поэтому, казалось бы, не лишним и своевременным проделать эту работу, хотя бы частично, теперь, пока еще живы в памяти участников театральных поездок на фронт отдельные эпизоды и общий характер работы „театра на военном положении“.
Думается также, что участие театров в предварительных работах по обороне страны должно ближайшим образом выразиться в том, что, создавая свои производственные планы
на будущий год, театры учли бы в какойто части и мере возможность быстрого превращения их в передвижные театры для Красной Армии.
Трудно сейчас сказать, о чем может идти речь: будет ли эта подготовительная работа театров заключаться в создании специального спектакля, смонтированного так, чтобы он смог идти без особого ущерба для художественного восприятия зрителя в любой, даже самой неблагоприятной, обстановке или в подготовке особой ударной группы актеров, в первую очередь предназначаемых для ра
боты в передвижном „военизированном“ театре, в проектировании ли новых драматиче
ских форм для передвижного спектакля и пр.— дело сейчас не в этом.
Дело в том, чтобы на ряду с постройкой самолета „Советский артист“ наш театр смог бы „ответить Чемберлену“ еще и тем, что в любой момент он будет готов отдать силы
на работу в армии, поднимая и закаляя искусством волю бойца за мировую революцию.
ВИКТОР ШИМАНОВСКИЙ