В. И. Ленин и искусство

Тов. Бухарин, автор лучшей работы о „Ленине, как марксисте“, справедливо замечает, что „одна из самых характерных черт“ у Владимира Ильича, одна из самых любопытных черт заключалась в осознании практического смысла каждого теоретического построения и любого теоретического положения“ (курсив Бухарина).
Владимир Ильич „терпеть не мог ничего лишнего и чисто практически относился к теоре
тическим концепциям и доктринам... Мне кажется, заключает Бухарин, что это осознание, совершенно продуманное осознание служебной роли вся
ческих теоретических построений, как бы высоки они ни были, есть необычайно ценная и положительная черта ленинского марксизма“ („Атака“. Сборник теоретических статей 259).
Служебная роль, практический смысл научной теории—этой высшей формы идеологической деятельности,—если пользоваться термином „иде
ология“ в широком значении этого слова, как оно не раз употребляется Марксом, Энгельсом и Лениным,—всегда подчеркивался Лениным.
Если он не устает подчеркивать громадную роль правильной революционной теории („Что делать“, „Детская болезнь левизны в коммунизме“), то действительное значение этой теории он усматривает в том, что она служит базой, фундамен
том революционного движения. „Марксизм—теория освободительного движения пролетариата“ („Крах II Интернационала“).
Неудивительно поэтому, если Ленин, когда ему приходится высказываться об искусстве, вы
пячивает практическое значение художественного творчества, его служебную роль для жизни. В письме к Горькому от 16 ноября 1909 г.
Ленин говорит: „Своим талантом художника вы принесли рабочему движению России—да и не одной России—такую громадную пользу. Вы принесете еще столько пользы“... (Ленинский сборник, VI, изд. 2-е, 417). Вот почему Ленин так
ценит Горького—несмотря на всю неустойчивость его политической позиции. „Горький всегда в политике архи-бесхарактерен и отдается чувству и настроению , пишет Ленин Шляпникову в сентябре 1916 г. (ор. с., ст. 277). Польза, при
носимая художественным творчеством Горького рабочему движению, перевешивает в глазах Ле
нина вред, происходящий от его политических шатаний,—вот почему он относится крайне бе
режно к художнику, не порывая с ним и тогда, когда Горький отрыто примыкает к антибольше
вистским течениям. В 1910 г. Ленин находит, что „не к чему скрывать факта, что М. Горький принадлежит к сторонникам новой группы“ („отзо
вистского“ течения, порвавшего с большевизмом связи отказом от использования думской трибуны и легальных возможностей в третье июнь
ской монархии). Но тут же Ленин признает, что „Горький—безусловно крупнейший представитель пролетарского (курсив всюду Ленина) искусства,
который много для него сделал и еще больше может сделать“. „В деле пролетарского искусства М. Горький есть громадный плюс, несмотря на его сочувствие махизму и отзовизму“. Напрасно только „впередовцы“—как называли себя тогда отзовисты—хотят воспользоваться заслугами Горь

кого, чтобы покрыть ими свое уклонение от

марксизма в теории и на практике. „Горький— авторитет в деле пролетарского искусства, это— бесспорно. Пытаться ,,использовать“ этот авто
ритет для укрепления махизма и отзовизма зна
чит давать образчик того, как с авторитетами обращаться не следует“ (Ленин. Собр. соч. XI, 2.21-2).
Искусство, как и научную теорию, Ленин ставит на службу революции,—его интересует та роль, которую художественное творчество играет в жизни народов. Драгоценным источником для изучения взглядов Ленина на искусство служат три его статьи, посвященные Толстому (1908 и 1910 годы). Здесь Ленин разбирает Толстого в связи с „его эпохой“, он видит в нем „зеркало русской революции“. По поводу 80-летнего юбилея Толстого (1908 г.) Ленин отмечает, что „легальная русская пресса... всего меньше интере
суется анализом его произведений с точки зреиия характера русской революции и движущих сил ее“ (С. XI, 1,114). А это-то и представляет наибольшую важность. Величие Толстого, как художника, для Ленина является лишь свое
образной функцией общественного развития. Эпоха подготовки революции в одной из стран, придавленных крепостничеством, выступила, бла
годаря гениальному освещению Толстого, как шаг вперед в художественном развитии всего человечества.. Его мировое значение, как художника, его мировая известность, как мысли
теля и проповедника,— и то, и другое отражает по-своему мировое значение русской революции“
(XI, 125). Величие Толстого Ленин видит в том, что „он сумел с замечательной силой пере
дать настроение широких масс, угнетенных со
временным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования“ (XI, 2,115). Ленин отмечает и десницу и шуйцу Толстого.
„С одной стороны—замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши... беспощадная критика капиталистической эксплоатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и госу
дарственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом ни
щеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, юродивая проповедь непротивления злу, насилиям, проповедь одной из са
мых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религия... культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной по
повщины“ (XI, 2, 119). В отмеченных „противоречиях во взглядах и учениях Толстого“ Ленин видит не случайность, а „выражение тех противоречивых условий, в которые была поставлена