каний новых формальных средств? Их взоры устремлены на Запад, они стараются идти в ногу с последними завоеваниями зарубежной музыкаль
ной мысли. Здесь, у себя дома, они попрежнему живут кабинетной жизнью, вдали от масс и чуждаясь масс, не пытаясь даже войти с ними в соприкосновение. Они сочиняют симфонии сложнейшего и необычайного строения, пишут изощ
ренную камерную музыку, создают романсы на идеологически устаревшие тексты. Родила ли их творческая фантазия хоть одну песню, которую приняла бы масса и признала ее своею? Нагро
мождая неслыханные политональные и атональные звучности, они бессильны создать яркую песню двухколенного склада. Мелодический язык, понят
ный массам, утрачен. Укажите хоры, распеваемые рабочим людом и подхваченные им у своих совет
ских музыкантов! Их нет. В то время, как наша литература и драматургия твердо стали на рево
люционный путь, наше музыкальное творчество все еще не может выбиться из пут гротеска, нерв
ных спазм, устремленности к выражению личных мимолетных эмоций, нередко полных безысходной мрачности. Советская опера для большинства — все еще «чудище обло».
Больше того. Попытки пойти навстречу революционной современности всегда встречают недру
желюбное отношение со стороны спецов. Недавний
пример. Симфоническая кантата Юлии Вейсберг «Двенадцать», опыт отражения революции в орке
стровой музыке, после исполнения ее минувшей весной в зале Филармонии вызвала резкие нападки со стороны ленинградской критики, нападки такого тона, как будто пред слушателями предстало со
чинение архибездарного автора вроде нововременского сотрудника М. Иванова, воспевавшего когдато Сергия Радонежского. Между тем такое зло
пыхательство было совершенно незаслуженно. Если сочинение Вейсберг и не является первоклассным в русской симфонической литературе, заключая в себе многие недостатки, тем не менее оно на
писано не дилетантом, а настоящим композитором, прошедшим основательную школу и зарекомендо
вавшим себя рядом произведений, неоднократно исполнявшихся на лучших симфонических эстра
дах. Откуда же такой ожесточенный наскок, за что так «обложили» автора? И не разумнее ли было, учтя социальный момент, объективно и добро
желательно констатировать как минусы, так и плюсы нового сочинения? Этого однако сделано не было. И едва ли, конечно, такое отношение кри
тики может способствовать революционизированию музыки. С макулатурой, со спекуляцией на рево
люцию надо энергично бороться, но каждый добро
совестный подход к музыкальному отражению революционных тем должен быть защищен от «наплевательства».
Это, конечно, частный пример, но он характерен тем, что в данном случае мы имели пред собой попытку продолжения, с новой социальной установкой, той исконной линии русского музы
кального творчества, которая уходит корнями в круг идей, вспоивших Глинку, Даргомыжского, Бородина, Мусоргского и Римского-Корсакова, иначе говоря — идей выражения правды в звуке. Даргомыжский это хорошо высказал: «Хочу, чтобы
звук прямо выражал слово». Вот за этот-то правдизм Вейсберг и досталось от музкритики в пер
вую голову, ибо реализм сейчас не в почете, ибо музыка еще не прошла у нас чрез полосу футуризма и тяготение к школе Глинка — Мусоргский — Корсаков считается дурным тоном и признаком музыкальной и художественной отсталости.
Однако стали уже и в специальной музыкальной прессе раздаваться голоса (правда, пока еди
ничные), призывающие поразмыслить о выходе из тупика, в который завело музыкантов направле
ние современного творчества. В статье «Кризис личного творчества» [*)] Игорь Глебов совершенно определенно заявляет, что выходом из создавшегося кризиса могло бы быть
только появление композитора, который рос бы сам в своем творчестве вместе с массой и вел бы ее за собой, музыка которого была бы всем и каждому понятна, песни которого пели бы и на улице, и в поле. (Курсив везде мой. Н. М.). И далее—
музыка в общественном плане стоит перед новой эпохой взаимоотношения с жизнью.
Отсюда вытекает весьма серьезное предупреждение, которое делает Игорь Глебов современным композиторам:
Общество заказывает то, что ему нужно в текущий момент и потребляет товары насущно необходимые, производя в каждом случае жестокий отбор.. И если сейчас всего более нужна революционная музыка — композиторы должны ее дать: иначе жизнь их отвергнет.
Какой же характер должна носить революционная музыка, чтобы отвечать потребностям масс? На этот вопрос мы находим интересный ответ в докладе И. Я. Брюсовой «Революционная музыка», прочитанном ею однажды в музсекции Гос. Акад. Худ. Наук:
Мы не знаем еще, в каком виде придут к нам создания будущей революционно-творческой мысли,
будут они или не будут формально сходны с произведениями прошлого времени, — но знаем, что револю
ционный порыв должен подняться из простых человеческих ощущений и чувств.
С этим нельзя не согласиться. Музыка только тогда может стать достоянием масс, когда она будет обращаться к ней простым и понятным ей языком, когда она будет выражать общечелове
ческие чувства и когда она будет претворять в себе живую жизнь, нашу революционную дей
ствительность. Музыка, иными словами, должна стать на путь правдизма и проникать собою и охватывать все стороны быта. Это и есть та задача, которую поставили себе в области изо деятели АХРР‘а.
Я лично очень сожалею, что до сих пор не сорганизовалась Ассоциация Музыкантов Революционной России. Но думается, что успехи и достижения наших товарищей в области изобрази
тельных искусств помогут возникнуть аналогичному мощному течению и в области музыкального творчества.
И чем скорее это случится, тем больше выиграет развитие советского культурного строительства.
Н. МАЛКОВ
[*)] Сборник московской Ассоциации Соврем. Муз. № 4.
ной мысли. Здесь, у себя дома, они попрежнему живут кабинетной жизнью, вдали от масс и чуждаясь масс, не пытаясь даже войти с ними в соприкосновение. Они сочиняют симфонии сложнейшего и необычайного строения, пишут изощ
ренную камерную музыку, создают романсы на идеологически устаревшие тексты. Родила ли их творческая фантазия хоть одну песню, которую приняла бы масса и признала ее своею? Нагро
мождая неслыханные политональные и атональные звучности, они бессильны создать яркую песню двухколенного склада. Мелодический язык, понят
ный массам, утрачен. Укажите хоры, распеваемые рабочим людом и подхваченные им у своих совет
ских музыкантов! Их нет. В то время, как наша литература и драматургия твердо стали на рево
люционный путь, наше музыкальное творчество все еще не может выбиться из пут гротеска, нерв
ных спазм, устремленности к выражению личных мимолетных эмоций, нередко полных безысходной мрачности. Советская опера для большинства — все еще «чудище обло».
Больше того. Попытки пойти навстречу революционной современности всегда встречают недру
желюбное отношение со стороны спецов. Недавний
пример. Симфоническая кантата Юлии Вейсберг «Двенадцать», опыт отражения революции в орке
стровой музыке, после исполнения ее минувшей весной в зале Филармонии вызвала резкие нападки со стороны ленинградской критики, нападки такого тона, как будто пред слушателями предстало со
чинение архибездарного автора вроде нововременского сотрудника М. Иванова, воспевавшего когдато Сергия Радонежского. Между тем такое зло
пыхательство было совершенно незаслуженно. Если сочинение Вейсберг и не является первоклассным в русской симфонической литературе, заключая в себе многие недостатки, тем не менее оно на
писано не дилетантом, а настоящим композитором, прошедшим основательную школу и зарекомендо
вавшим себя рядом произведений, неоднократно исполнявшихся на лучших симфонических эстра
дах. Откуда же такой ожесточенный наскок, за что так «обложили» автора? И не разумнее ли было, учтя социальный момент, объективно и добро
желательно констатировать как минусы, так и плюсы нового сочинения? Этого однако сделано не было. И едва ли, конечно, такое отношение кри
тики может способствовать революционизированию музыки. С макулатурой, со спекуляцией на рево
люцию надо энергично бороться, но каждый добро
совестный подход к музыкальному отражению революционных тем должен быть защищен от «наплевательства».
Это, конечно, частный пример, но он характерен тем, что в данном случае мы имели пред собой попытку продолжения, с новой социальной установкой, той исконной линии русского музы
кального творчества, которая уходит корнями в круг идей, вспоивших Глинку, Даргомыжского, Бородина, Мусоргского и Римского-Корсакова, иначе говоря — идей выражения правды в звуке. Даргомыжский это хорошо высказал: «Хочу, чтобы
звук прямо выражал слово». Вот за этот-то правдизм Вейсберг и досталось от музкритики в пер
вую голову, ибо реализм сейчас не в почете, ибо музыка еще не прошла у нас чрез полосу футуризма и тяготение к школе Глинка — Мусоргский — Корсаков считается дурным тоном и признаком музыкальной и художественной отсталости.
Однако стали уже и в специальной музыкальной прессе раздаваться голоса (правда, пока еди
ничные), призывающие поразмыслить о выходе из тупика, в который завело музыкантов направле
ние современного творчества. В статье «Кризис личного творчества» [*)] Игорь Глебов совершенно определенно заявляет, что выходом из создавшегося кризиса могло бы быть
только появление композитора, который рос бы сам в своем творчестве вместе с массой и вел бы ее за собой, музыка которого была бы всем и каждому понятна, песни которого пели бы и на улице, и в поле. (Курсив везде мой. Н. М.). И далее—
музыка в общественном плане стоит перед новой эпохой взаимоотношения с жизнью.
Отсюда вытекает весьма серьезное предупреждение, которое делает Игорь Глебов современным композиторам:
Общество заказывает то, что ему нужно в текущий момент и потребляет товары насущно необходимые, производя в каждом случае жестокий отбор.. И если сейчас всего более нужна революционная музыка — композиторы должны ее дать: иначе жизнь их отвергнет.
Какой же характер должна носить революционная музыка, чтобы отвечать потребностям масс? На этот вопрос мы находим интересный ответ в докладе И. Я. Брюсовой «Революционная музыка», прочитанном ею однажды в музсекции Гос. Акад. Худ. Наук:
Мы не знаем еще, в каком виде придут к нам создания будущей революционно-творческой мысли,
будут они или не будут формально сходны с произведениями прошлого времени, — но знаем, что револю
ционный порыв должен подняться из простых человеческих ощущений и чувств.
С этим нельзя не согласиться. Музыка только тогда может стать достоянием масс, когда она будет обращаться к ней простым и понятным ей языком, когда она будет выражать общечелове
ческие чувства и когда она будет претворять в себе живую жизнь, нашу революционную дей
ствительность. Музыка, иными словами, должна стать на путь правдизма и проникать собою и охватывать все стороны быта. Это и есть та задача, которую поставили себе в области изо деятели АХРР‘а.
Я лично очень сожалею, что до сих пор не сорганизовалась Ассоциация Музыкантов Революционной России. Но думается, что успехи и достижения наших товарищей в области изобрази
тельных искусств помогут возникнуть аналогичному мощному течению и в области музыкального творчества.
И чем скорее это случится, тем больше выиграет развитие советского культурного строительства.
Н. МАЛКОВ
[*)] Сборник московской Ассоциации Соврем. Муз. № 4.