Искусство в наши дни

III Искусство быта.

Казалось бы, все так называемое новое искусство служит быту. Но—поскольку конечной нашей целью представляется полное растворение искусства в жизни, т. е. полное изжитие „проф.“, постольку фиксирование новых и новых моментов жизнеоборудующей изо
бретательности и мастерства является делом вполне целесообразным.
Искусство быта—это крайняя ступень того знакомого уже нам моста от „эстетизма“ к „производству“, который так характерен для наших дней. Искусство быта—это только новый, эмоциональный по преимуще
ству, разрез того явления, которое в целом именуется культурой. Искусство быта—это и есть взыскуемое Лефом (Левый фронт Искусств) искусство.
Само собой разумеется, что именно лефы, как таковые, т.-е. люди, как-то связанные с проф-искусством, а значит и оторванные от прямого делания жизни, меньше всего претендуют на руководящую в быто-искусстве роль. Совсем наоборот. Как раз именно действенный пример прямых жизнестроителей, изобрета
телей революционно-бытовых стандартов, заставляет лефов считать проклятием веками утверждавшуюся оторванность искусства от жизни, а отдельных, более нетерпеливых, наших товарищей толкает сейчас уже, в пору слабо еще наметившихся контуров искусства жизнедействия, к немедленному отрицанию профискусства.
Если искусство не какой-то украшающий придаток к жизни, служащий к услаждению специально праздных людей, а некий жизнеорганизующий с преобладанием эмоции прием, то ясно, что всякое изобретательное в плане жизнестроения мастерство, орга

низующее быт по принципу подсознательного прохождения есть искусство.

Люди делают это искусство—сами того но сознавая. Меньше всего делают это искусство те, кто делает профискусство. Леф стремится делать быто-искусство со
знательно, и в этом именно отличие его от всех. Леф

просто знает,—или хочет знать,—что... „разговаривает прозой“. Часто надает, сбиваясь на „стихи“. Но: пе

ред Леф‘ом — путь. От—до. У Леф‘а—устремление. И это —важно.
В клубе... в профсоюзе... в партии... в нарпите... в нот..—везде и всюду, где строится живая жизнь, есть элемент искусства.
Если старое искусство „истолковывало“ жизнь, то новое искусство начинает ее „строить . От и до:
Начиная от клубной инсценировки так называемого самодеятельного искусства, носящей еще следы коро
бочного лицедействия, по уже освобожденной от профдраматурга и проф-актера,—инсценировки, искусству которой девственники хотели бы обучить всех.
Кончая прямым вклинением искусства в быт, как обучение хождению по улице—по Моссовету; как по
садка в городской трамвай—по „Великодушному рогоносцу“; как организация кадрили „вызовов“ на сельрабкора по „Правде“; как паукизация приемов производства—по ЦИТ; как зажигавший когда-то и обывателя воскресник—по „кожаной куртке“...

Дальше!

Начиная от молитвенно народнического похода художника за „ситчиком“, где эстетизм мещанских вкусов сдерживает натиск левой стилизации. Или—славянофильско-заклинательных лит построений журналистов типа Брагина-Сосновского, где милая традиционному сердцу „лучинушка“ небезуспешно конкурирует с элек
тро-романтикой, а поэтические „васильки“ с американизмом „новой деревни“.
Кончая упрямым, шаг за шагом, построением какого-нибудь Москвошвея или спокойной, с цифрами, организацией народного питания, где бытовой изобретательный прием уже наметил абрисы грядущей революции быта...
Дальше, дальше!
Начиная от попыток конструирования народных демонстраций по принципу наибольшей целесообразности и впечатляемости показа или от „массового действа“, как некоего вида театрализации, где агит-замысел режиссера все же доминирует.
Кончая невыдуманным, полным подлинного драматизма, массовым действом,—самочинным, и как будто „неорганизованным“, стеканием народных толп к гробу вождя морозной ночью, сотен тысяч, среди траурных костров, где не было уже никакого искусства, ибо ис
кусство растворилось в жизни, и где все же, был свой четкий режиссер, совсем невидимый за массами, приведший в революцию три сотни тысяч новых „режиссеров быта“...
Всякое изобретательное в плане жизнестроения мастерство, организующее быт по принципу эмоционального прохождения—есть искусство. Но—не всякое ис
кусство, в силу объективных и иных причин, может твориться новым художником. Остается—линия наименьшего сопротивлении: искусничанье.
Лефы не хотели бы по ЭТОЙ ЛИНИи идти...

Н. ЧУЖАК.

Театр и советский быт

Творчество современных драматургов за последнее время приняло определенный уклон в сторону изобра
жения нового пролетарского советского быта. Эти драматургические опыты,—более полновесного эпитета
они пока еще но заслужили, — встречают со стороны нашей критики и со стороны публики довольно друже
любный прием. Это правильно, это вполне понятно. Пролетарский театр должен отображать на сцене про
летарский быт. Он—этот пролетарский быт—у нас уже определенно кристаллизуется, четко оформляется и дает богатый характерный материал.
Однако, хорошенько взвесив и оценив новые бытовые пьесы, из которых иные имеют шумный и довольно прочный успех, нельзя не отметить в них весьма крупные дефекты.

Бытовые пьесы нужны и желательны; более того— они выдвинуты на очередь самой жизнью, они настоя

тельно диктуются новыми требованиями, новыми формами этой жизни. После ряда героических картин, отразивших
бурные годы пролетарской революции и гражданской войны, театр естественно и последовательно переходит к отображению современности с ее производственными лозунгами, с ее кипучим темпом восторженного пролетарского строительства.