ЧЕШСКИЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПОЭТ СТАНИСЛАВ НЕЙМАН

(От нашего корреспондента).
5 -го июня культурная Чехословакия справляла пятидесятый год рождения поэта Станислава Неймана. Юбиляр доставил неприятность критикам, историкам литера
туры и просто охотникам до юбилеев—уклонился от чествования, скрылся в провинцию. Вообще историкам литературы с Нейманом не везет; дело историков лите
ратуры занести писателя в определенную рубрику, а как быть с Нейманом, который в течение почти тридцати лет оставался на авансцене чешской поэзии, умел встать во главе каждого очередного, воистину нового литератур
ного направления, и, когда это направление изживало себя, умел его преодолеть, сжечь за собой мосты и отдаться культуре новых художественных форм. Подобно знаменитому культуртрегеру в истории чешской поэзии конца XIX в. Врхлицкому. Нейман был успешным и неутомимым культуртрегером на протяжении истекших тридцати лет чешской лирики.
Нейман интенсивно пережил и умел путем художественного внушения заставить культурных современников пережить чешское прогрессивное движение девя
ностых годов, раннее декадентство с его эстетическим сатанизмом и вдохновенными призывами „по ту сторону
добра и зла“. Он приобщил чешскую литературу к тем последним словам, которыми жила европейская поэзия эпохи расцвета модернизма. В его первом сбор
нике стихов „Книга и юности, и мятежа“ перемежаются отзвуки Рэнбо, Ворлена, Пшибышевского, Гюисманса и других пионеров западного декадентства.
Основной пафос ранней поэзии Неймана—ожесточенная борьба с той чешской мелко-буржуазной стихией, которая во 2-ой половине XIX в. начинает энер
гично проявлять себя, вытесняя из городов немецкие элементы и шаг за шагом завоевывая доминирующее положение в стране. Чешская пролетаризованная ин
теллигенция рано сказывается в остром конфликте с этой стихией, с ее культурной косностью и нетерпимостью. В этой борьбе молодой Нейман один из не
примиримых. Положительной идеологической программы у него еще нет, чешская социал-демократия отпугивает Неймана своим ревизионизмом и непреодолимою склон
ностью к парламентарному реформаторству. Именно эти уклоны составляют главную мишень его памфлета „Социализм и свобода“. Молодой Нейман ищет более ра
дикального отрицания буржуазного правопорядка и мо
рали и находит его в учении французских и русских анархистов, которое он усиленно пересаживает на чешскую почву, организовав в 1897 г. специальный журнал анархической пропаганды „Новый культ“. В сти
хах Неймана этого периода причудливо переплетаются элегический социальный протест и наивный сенсуализм, здоровая реакция против комнатной, филистерской ро
мантики, традиционной для чешских лириков. Вот характерные стихи Неймана из цикла 1897—1902 г.

Весенние ритмы

(из цикла стихов 1897—1902)
Деревья на склонах цветут, и воздух чист, как мла
денец,
природа, повинная, далее в своих злодеяньях суровых юность зовет к торжеству и к совокупленью счасти
вых.
Я хотел бы сегодня искать ту чету, что забыть умеет о когтях, стерегущих во тьме углов чужих и домаш
них, хотел бы цветком лечь на грудь, когда мнет ее ми
лый впервые,
хотел бы травой под объятиями тел молодых ложиться, чтоб на утро, росой окропленный, снова вздымался к
солнцу с воспоминаньем роскошным, что я был подушкою ласк.
Хотел бы пойти туда, где труд великий вершится,
где согласно мышцы и дух мерный бег машин на
правляют
и где работа людей опьяняет и освобождает, хотел бы песней родиться из уст рабочих бессмертных сливаться с гулом колес и сирен победным визгом,
воем, быть рубахой и впитывать пот, незримый в горячке
работы, хотел бы виться венцом, украшающим труд завер
шенный,
когда, успехом горда, отдыхает лихая работа.
Еще я хотел бы к кругу тех пламенных душ приоб
щиться, которые вспышки мятежные слили в прекрасный син
тез, и с лучами в щедрых руках расходятся ныне по
свету,
всем, кто порабощен, нося мятежные мысли,
неся надежду на жизнь униженным и неимущим;
хотел бы факелом быть, твердынь поджигателем ста
рых,
словом, которое будит рабов королевских покорных знаменем красным, которое пало на баррикаде и поднято вновь поутру восстаньем победным.
Деревья на склонах цветут, и воздух чист, как мла
денец,
о скажите, где та любовь, что ходит нагая по свету, не боясь ни союза глупцов, попов и лицемеров,
ни когтей, стерегущих во тьме углов чужих и домашних,
о скажите, где жe тот труд, что тешит и освобождает, с утонченным грабежом не связан цепью позорной, толп детей истощенных не влечет за собою,
и скажите, где тот мятеж с пламенем в мудром
взоре,