О ЛЕГАЛИЗАЦИИ

ПОШЛОСТИ (Наталия Шад-Хан — „Чужеяды“ изд. Московское

Товарищество Писателей).
Что делается! До каких грандиозных размеров может вырасти пошлость, когда она идет с р-р-революционным предисловием!
Фабула: он ответственный работник, твердокаменный большевик Хвалынин.
Она аристократка, вся в прошлом. Хвалынин влюбляется и женится на ней. Появляется третий - любовник. Встречи, измены. Раскрытое обмана и разрыв. Хвалынин уезжает за границу (командировка). Он спасен.
Примитив, получивший давным-давно все права гражданства в бульварной литературе, спокойно переносится на советскую почву.
Сколько по этому образцу скроено „белых колоннад“.
На протяжении 200 страниц один герой
„впивается зубами в розовую кожу, а рукой, нервной и горячей, ищет прикосновения к груди, кото
рая так соблазнительно движется под тонким платьем“.
Другой цинично упрашивает:
„Кайся, кайся, грешница, сознавайся в своих похождениях. Иначе буду щекотать“.
Третьего — „умоляющее“ пусти „только разжигает“. И в таком роде буквально на протяжении всего романа.
Все с начала до конца построено на смаковании половых эмоций.
Настолько пошло, антихудожественно, бульварно, что даже какая-нибудь Лаппо-Данилевская кажется классиком в сравнении с Шад-Хан.
„Чужеяды“ — типичнейший бульварный роман, рассчитанный на нэпманскую и мещанскую публику, на тех, кто ищет порнографические фотографии в художественной литературе.
Отсюда и столь частое „обнажение“ героини, столь усердный показ разных „кусочков тела“, „исступленные поцелуи“, бессознательно-чувственные позы“, трико „цвета бедра испуганной нимфы и многое другое в подобном же роде.
Развертывается действие в международном вагоне, на курорте, в нэпманских гостиницах и т. п. „Торопливо проливая духи на пол, Тэни душит шею и руки“.
„Быстро мчат сани закутанную в мех Тэни“ и так до бесконечности.

20% с вала в пользу союза очистится. А вы говорите Чемберлен!

Что? Местная организация ОСОАвиахима поддерживает ходатайство Викторины Кригер? Извольте. Сорабис и его председатель не против. Устраивайте спектакль после понедельника.

В. Кригер уезжает во вторник? Это ее дело, а Сорабис тут не при чем. Не настаивайте. Знаю, турнэ В. Кригер заранее объявлено,

уехать она должна, спектакль может дать 600 р. в фонд самолета, но, как хороший председатель союза, я не могу не заботиться о его материальных делах.

Другое дело. Пусть В. Кригер согласится выступить в тот же день в концерте „Вечер Востока“ в пользу союза. Хоть и конкуренция первому спектаклю, да ведь цель-то одна.

Союз в накладе не будет. А самолет и без В. Кригер построят.

Так и не разрешил. Т.т. В. Кригер, А. Месерер, Д. Кричевский и В. Флоров, описывая

в письме свои мытарства в пятигорском сорабисе, заканчивают его следующими строками: „Как ужасно, что представитель нашего союза т. Соломоник мог отвергнуть огромный обще

ственно-политический интерес. Все горит от негодования и обиды, что лучшие порывы подчас разбиваются о такие ненужные тупоупрямые препятствия. Неужели нельзя огра

ничить где-то эту „неограниченную“ и подчас сумасбродную волю“.

Насчет ограничения не согласны. Куда уж тут ограничивать, когда большую ограничен

ность себе и представить трудно. А вот насчет оценки членами пятигорского сорабиса достоинств своего председателя не сомневаемся. До чего теперь неблагодарный народ пошел! Ты для их пользы душу отдать готов, а как перевыборы подойдут, тебя же на вороных прокатят. А то еще и до перевыборов не подождут. С такими талантами, мол, грешно пропадать в каком-то окружном Сорабисе.

Т. РОКОТОВ

АРМУ. И. Липковский
Селянин (темпера)
Вся эта канва, на которой автор вышивает узор, не имеет никакого отношения к нашей современности. Добавьте сюда пару лакеев, и получится совсем „романтический роман“ довоенного качества.
И вот к такой дребедени у Д. Сверчкова поднялась рука написать „оправдывающее“ предисловие:
„Автор сумел на этой избитой канве вышить узор красками нашей современности, при чем это удалось ему настолько, что роман приковывает все внимание читателя и не дает оторваться от него до последней страницы“.
Откуда здесь „наша современность , какой читатель не в силах „оторваться“?
Такие предисловия только облегчают и легализируют проникновение бульварщины в советскую литературу.
Дойти до такого предисловия можно или будучи в положении Хвалынина, или же по абсолютному отсутствию художественного чутья. НИК. ЗАГОРСКИЙ