☚Садандзи

века, живущего холодным рассудком. Недаром, сравнивая его с отцом — предыдущим Садандзи—говорили: «у Садандзи-отца в глубине глаз — пламя; у Садандзи
сына—холодная сталь». И все же в этих глазах иногда почудится такая теплота, что этот холодок сразу же забывается.
Сценическая манера — «бутай-бури»... Кое-кто, может быть, упрекнет Садандзи в недостаточной отде
ланности приема. Правда, по сравнению с изощренной виртуозностью некоторых других мастеров Кабуки, он, может быть, в деталях несколько и не точен. Но сила Садандзи — не в этом. Его сила — в широких линиях, в масштабе, а не в подробностях; в общем взмахе, а не в кропотливой обработке.
Читка, декламация, т. наз. «серифу»... Здесь Садандзи — единственный в своем роде. Мы, русские, об этом, конечно, судить не можем. Но для японцев слушать речь Садандзи на сцене — исключительное на
слаждение. Эта особая наполненность — со стороны тембра и звучности голоса. Эти чудесно переливающиеся интонации. Эта гибкая фактура. Для нас, повто
ряю, это не видно. Но в Японии манера Садандзи создала особую школу.
Игра, «гэй»... И в этой области он многим отличается от своих собратий по искусству. Прежде всего он не танцор. Т. е. танцует он, конечно, неплохо, но — в масштабах Кабуки—не в танцах его сильная сторона. Мно
гие танцуют лучше его. Особенности его игры лежат в его мимике и пантомиме. В противоположность боль
шинству актеров Кабуки, слепо следующих раз установленным образцам, Садандзи стремится сочетать тра
диционный канон с живым вдохновением; стремится ввести в свою игру элементы творчества. При этом это творчество исходит не от эмоционального порыва, но от аналитического размышления.
Таков Садандзи. Что следует из этой характеристики? Прежде всего сценический облик его, т. наз
«тати». По совокупности своих актерских свойств он лучше всего подходит для ролей героев, при этом, по
жалуй, ближе к героям отрицательным, «катаки-яку»—

☚своей поездке в СССР

рые танцовали и представляли якобы Кабуки, но подлинный японский театр Кабуки выходит на мировую арену впервые. И я могу сказать, что, представляя в этом смысле самую «сердцевину театра Кабуки», я буду стремиться показать «чисто-японский дух». Поэтому я буду отбрасывать все те места пьес, где ве
дутся долгие разговоры и нельзя передать смысла
без помощи слов, и главное внимание в игре обращу на движение. Это удобнее и по соображениям длительности спектакля.
Так, в «Тюсингура» («Сорок сем верных») будет показан только 1-ый, 3-ий и 4-ый акт и финал, само
убийство же Кампэй не будет показано, хотя некоторые полагают, что та картина, где Юраноскэ пьяного за
ставляет ногами брать и есть рыбу, представляет инте
рес, так как рисует его страдания до того момента, когда он смог за все отомстить.
Само собой разумеется, что в тех театрах, в Москве и Ленинграде, где предположены спектакли Кабуки,
нет ханамити и, кажется, даже вращающейся сцены. Что касается последней, то, в случае ее отсутствия, придется несколько картин соединять в одну, хана
мити же будет построена. Для этой цели из театра Мэйдзи-дза едут руководитель работ Хасэгава, худож
ник и плотник и под его руководством будет построена ханамити, помост для оркестра и пр.
Как бы ни было, так как я еду показывать Кабуки столь любящим театр русским, тем самым русским, которые восторгались Кабуки, называя его первым теат
ром в мире, я постараюсь, насколько возможно, дать о нем полное предстайление. Я думаю также, что эта поездка послужит делу дружественного сближения СССР и Японии.
Вечер советско-японского культурного сближения“ Речь О. Каменевой в театре им. Мейерхольда.
«злодеям». Ему великолепно удаются «арагото»-бурно героические пьесы. Достаточно посмотреть хотя бы «Наруками». «Вагото» — пьесы лирико-романтиче
ские — не в его плане. Правда, он в них играет и играет превосходно. Но это уже только потому, что он великий актер.
Что следует еще из такой характеристики? То, что он — своеобразнейшая фигура в современном Кабуки.
Он — представитель нового типа актера Кабуки. Это стало ясно уже с первых его шагов на сценическом поприще. И сложными изгибами пошел в дальнейший путь Садандзи. Садандзи, конечно, теснейшим обра
зом связан с Кабуки. Ведь он — сын своего отца. А его отец был одним из трех столпов всего искусства Кабуки своего времени. «Дан-Кику-Са» — кратко гово
рили про Кабуки прежних лет. Это означало: Кабуки— Дандзюро, Кикугоро, Садандзи. Носители этих трех династичных имен владычествовали в трех главнейших разветвлениях Кабуки. Садандзи (сын) вырос и воспитался в атмосфере театра. Это значит, что он органически впитал в себя все славные традиции этого искус
ства. Стоит посмотреть на него в классических пьесах, чтобы убедиться в этом.
Но Садандзи выступает не только в классических пьесах. Он с удовольствием играет, например, мастера масок в «Сюдзэндзи-моногатири». Это значит, что и он охотно принимает пьесу современную, написанную, правда, в духе прежней драматургии, но новым автором и неизбежно поэтому модернизованную. Достаточно указать на то, что даже в гастрольную поездку к нам он взял три таких новых пьесы.
Садандзи играет и в пьесах, написанных по образцу европейских, т.-е. очень далеких от старого Кабуки. Он играет генерала Ноги в пьесе Мацуй.
Можно увидеть Садандзи и в европейских пьесах: «Смерть Тентажиля» и «Джон Габриэль Боркман». Он исполняет и Шейлока в «Венецианском купце» и Ваську Пепла в «На дне».
И вдруг крутой поворот. Знатоки и любители Кабуки всегда будут благодарны Садандзи за то, что он извлек из-под спуда стариннейшие подлинно-классиче
ские пьесы Кабуки. Он показал «Наруками», показал «Гэдацу», показал «Кэнкит» — пьесы, давно сошедшие со сцен Кабуки. И показал их в ослепительном виде. Артистический диапазон Садандзи — поистине необъятен. Он прикасается как будто ко всем сценическим жанрам. Все его жанры исполнены взлетами исканий. Эти искания привели его к мысли и побывать у нас. Приезд его в СССР — не случайный. Садандзи знает, что некоторые деятели нашего театра смотрят на Ка
буки с надеждой, ожидая найти в этом феодальном искусстве много полезного для себя. Садандзи почувствовал, что, испытав искусство Кабуки, на чужом зрителе, он легче уяснит себе, что в этом искусстве мо
жет быть с пользой обращено для будущего японского театра. Пожелаем же этому великому артисту и боль
шому человеку славного завершения его долгих трудов и исканий.
Н. КОНРАД