вые года революции, когда рабочим слушателям с места в карьер преподносили Брамса, Дебюсси, Равеля и т. д.
Другая точка зрения на методы музыкальной пропаганды считает необходимой предварительную подготовку рабочего слушателя к восприятию высших достижений музыкального искусства. Тут дело не в ложно понятой «амбиции» (подавай что ни на есть лучшее!), а в том, чтобы овладение рабочими слушателями совершенней
шими образцами художественного прошлого происходило сознательно и с наибольшей для него пользой. А для этого необходима известная постепенность, та самая постепенность, которая нужна для приучения организма к более насыщенной питательными веществами пище. Да, совершенно верно—и ничего тут смешного и
унизительного нет—сначала манная кашица, а потом уже здоровые щи да каша! Такое кормление диктуется
трезвым смыслом, оно практически целесообразно— и в этом его оправдание. Ясно само собою, что тут дело идет вовсе но о том, чтобы скрыть от нового хо
зяина жизни принадлежащие ему по праву ценности, а в том, чтобы он мог в них вполне сознательно, а следовательно, постепенно разобраться, выбросить, что ему не нужно, и сохранить, что может еще пригодиться.
Все эти вопросы о практических и идеологических методах музыкальной пропаганды в рабочих массах еще не решены окончательно жизнью. Различие точек зрения не сглажено данными опыта.
При этих условиях понятно, что, приступая к работе в новом сезоне, Филармония, объявив свои задания в особой декларации, основная мысль которой приве
дена в эпиграфе к настоящей статье, захотела выслу
шать мнение работников печати и самих рабочих, прежде чем приступить к практической деятельности.
Оборачиваясь лицом к пролетариату, Филармония так и должна была поступить. Шаг сделан правильный.
Правда, совещание, на котором присутствовал в частности и представитель нашей редакции, практических мероприятий наметило мало. Оно было и немного
численно (вероятно, не сумели заинтересовать рабочие организации, которые были представлены очень слабо). Но все же это не совсем удачное совещание не могло пройти мимо вехи, поставленной одним рабочим—участником совещания. Он сказал немного, но довольно вразумительно:
— Дайте рабочему музыку реальную!
В этих лаконичных словах, если в них честно вдуматься, кроется большая мысль, которую требуется расшифровать.
В распоряжении редакции имеется несколько статей, пытающихся ответить на вопрос о том, какая му
зыка сейчас нужна пролетариату (они будут помещены
в следующих номерах «Ж. И.»). Не предрешая вопроса в корне, они все же, быть может, послужат толчком к тем или иным практическим выводам.

ПРОЛЕТ-ПИСАТЕЛИ

И ТАК НА3. «ПОПУТЧИКИ

Сначала несколько слов о термине «попутчики». С легкой руки т. Троцкого, всех писателей и поэтов, принявших советскую власть, примкнувших к Октябрьской революции и согласившихся работать на пролета
риат, стали называть «попутчиками». Этот термин, если подходить к нему с точки зрения социально-эстетиче
ской, до такой степени неопределенен, что с ним просто нельзя научно обращаться. Очевидно каждому, что вышеупомянутое принятие Октября со стороны писатетей и поэтов ничем не отличалось от принятия других слоев населения, иных профессиональных групп, т. с. что оно было обще-социальным, политическим, иногда даже идеологическим («принятие» марксизма и пр.). Художественная же физиономия писателей от этого не прояснилась. Известно ведь, что можно быть револю
ционером в живописи и реакционером в политике, и наоборот. И вот, поскольку «попутчики» в своей про
фессиональной деятельности (а именно она важна в искусстве) продолжают старую литературную традицию
(так обстоит дело почти со всеми), постольку для социолога они—обычные буржуазные художники. Было бы поэтому полезным в настоящее время, когда про
блема принятия или не принятия соввласти становится уже нелепой, исторически уже разрешена общей победой нового государства на всех фронтах,—отбросить термин «попутчика» и прямо говорить о выживших буржуазных художниках. Само собой разумеется, что среди этих буржуазных художников имеются прослойки, различные социально-эстетические течения, игнорировать их не следует, наоборот, надо тщательно расклассировать их,
имея в виду художественное развитие, как общественную категорию,—но так или иначе другого способа создать отчетливую картину современной литературы и помочь пролетписателям найти их действительный путь—нет.
Достаточно встать на эту позицию, чтобы понять, что между пролетписателями и главной массой буржуазных писателей никаких других отношений, кроме отно
шений классовой борьбы, не может быть. Известная резолюция ЦК. Р.К.П. о политике в художественной литературе, рекомендуя бережное отношение к так наз. «попутчикам», имеет в виду, конечно, советскую власть в целом, а не профессиональную группировку ВАППА или МАППА. В самом деле, до тех пор, пока нет еще всеохватывающей, самостоятельной и высоко-квалифици
рованной культуры пролетариата, будет вандализмом разрушать культурные ценности буржуазии, хотя бы оттого, что они могут пригодиться для переплавки их в пролетарскую культуру. Буржуазные писатели еще, вероятно, много прогрессивного создадут в своей спе
циальности и бить по ним, не разбираясь, бить всем аппаратом государства, не согласится никто.
Другой, совершенно другой вопрос—внутри-литературная борьба, в которой рабочий класс по нынешний
день все еще плетется в хвосте литературы и сидит на азах; здесь возможно лишь упорная, не идущая ни на какие уступки борьба за самостоятельное творчество пролетариев, за их «стиль»,—приемы, формы, методы. Здесь никакого соглашательства не может быть.
В каждой данной области гегемония пролетариата по отношению к промежуточным слоям мелкой буржуазии осуществляется в той мере, в какой тут пролета
риат уже достиг собственных позиций, выработал свою классовую отчетливую программу и получил практический опыт. И в политике, и в профдвижении, и видео
логии рабочий класс переходил от подражательной выучки, от гулянья па поводу у буржуазии через строгий классовый пуризм к воздействию на промежуточные