То, о чем до сих пор в силу фарисейского уклада старых общественно-этических отношений можно было говорить «шопотом», «на ушко», теперь обрело уже и эпичность исторической перспективы, и неопровержи
мость документальных данных. В 1918 году появилась книга «Тургенев и Савина. Письма II. С. Тургенева к М. Г. Савиной. Воспоминания М. Г. Савиной об И.
С. Тургеневе». Конечно, тогда было не до того. И книга осталась незамеченной. Проскользнула.
Ее герои...
«Представьте-ка, — пишет 30 октября 1881 года Тургенев Савиной,— следующую картинку. Венеция, напр., в октябре (лучший месяц в Италии) или Рим. Ходят но улицам ила ка
таются в гондоле два чужестранца в дорожных платьях. Один — высокий, неуклюжий, беловолосый и длинноно
гий, но очень довольный; другая — стройненькая барыня с удивитель
ными (черными) глазами, такими же волосами... положим, что и она до
вольна. Ходят они но галлереям, церквам и т. д., обедают вместе, — вечером вдвоем в театре — а там...
Там мое воображение почтительно останавливается... Оттого ли, что это надо таить... или оттого, что таить нечего?».
«Высокий, неуклюжий, беловолосый и длинноногий» — шестидесятидвухлетний И. С. Тургенев. «Стройненькая барыня с удивительными (черными) глазами и такими же волосами»—двадцатичетырехлетпяя М. Г. Савина.
«И он полюбил Савину,—пишет в своих воспоминаниях А. Ф. Кони, — не только в содержании писем его, в подписях иод ними, но даже и в обращениях, в их заголовке можно проследить развитие охватившего Тургенева чувства, с его приливами и временными отливами, с вызываемыми им мечтами и убивающей их
безнадежностью. Так в письмах, адресованных всегда «милой» или «милейшей» Марин Гавриловне, встреча
ются обращения: к «милому другу», к «душе моей», «моей голубушке», «милой умнице», к «прелестной кошечке», «сизокрылой голубке»... В октябре 1879 г. Тургенев пишет Савиной, что целует со руки с «нежным полу-отеческим, полу... другим чувством»...
Эта связка старых писем перед нами...
Давно нет в живых Тургенева... Уж десять лет как умерла Савина... Письма собраны в книгу заботливой рукой ее мужа — А. Е. Молчанова, тоже уже «ушедшего в страну, откуда нот возврата»...
Переписка Тургенева с Савиной, конечно, не могла быть тайной... Еще в 1884 году Савина пишет А. Ф. Кони.
«Сегодня «Театральный Мирок» (есть такая газета) упрекает меня за сокрытие «интересной переписки» и говорит, что письма «такого лица есть общее достояние», что имена современников можно заменить инициалами... Воображаете вы себе, какой переполох произвели бы эти «интересные» письма и как бы их разобрал Боборыкин?.. Истинно — бедный Иван Сергеевич».
Савина не только бережно прячет 79 писем Турге
нева от всяких «Мирков», но некоторые даже собирается сжечь... Датированное 19-м мая 1880 года она отдает А. Ф. Кони и спрашивает его дружеского совета;
«А что вы скажите о письме? Совесть упрекает ме
ня - и хотя я совершенно со
гласна с вами, что такие письма не жгут (почему я и решилась отдать ого вам), но все таки... Жду от вас с большим нетер
пением хотя словечка но этому поводу».
Вот это письмо Тургенева:
Милая Мария Гавриловна!
Однако, это ни на что но похоже. Вот уже третий день, как стоит погода божественная; — я с утра до вечера гуляю но парку или сижу на террасе, стараюсь
думать, да и думаю о разных предметах, а там, где-то, на дно души, все звучит одна и та же нота. Я вообра
жаю, что я размышляю о Пушкинском празднике — и вдруг замечаю, что мои губы шепчут: «Какое бы это
могло быть счастье... А что было бы потом? — А господь ведает». И к этому немедленно прибавляется сознание, что этого никогда но будет — и я так отправляюсь в тот «неведомый край», но унеся воспоминания чего-то
мною никогда не испытанного. Мне почему-то иногда сдается, что мы никогда не увидимся: в наше загранич
ное путешествие я не верил и но верю, в Петербург я зимой не приеду, и вы только напрасно укоряете себя, называя меня «своим грехом». Увы! Я им никогда не буду. А если мы и увидимся через два, три года — то я ужо буду совсем старый человек, а вы, вероятно, вступите в окончательную колею вашей жизни — и от прежнего но останется ничего Вам это с полу-горя... Вся ваша жизнь впереди; моя назади — и этот час, про
веденный в вагоне [*)], когда я чувствовал себя чуть ни двадцатилетним юношей, был последней вспышкой лам
[*)] На ст. Мценск. Савина ехала на гастроли в
Одессу к В. А Форкатти.
* * *
Выход настоящего номера «Жизни Искусствасовпадает с 10-летием смерти Марии Гавриловны Савиной. Она умерла 21 сентября (но старому стилю 8 сеитября) 1915 года.
Мне хочется В СВЯЗИ с этой годовщиной осветить большую страницу из жизни М. Г. Савиной, связанную с другим крупным именем—И. С. Тургенева.
* * *
Они, эти письма, — история...
С отношений Савиной и Тургенева пора снять академически целомудренный флер «дружбы», «учительстваи т. д. Конечно — дружба, конечно — учитель. Но и под
линный, полный очарованья чисто тургеневских тонов— роман. «Прощальная улыбка любви» на закате одиноко догоравшего на чужбине писателя...
мость документальных данных. В 1918 году появилась книга «Тургенев и Савина. Письма II. С. Тургенева к М. Г. Савиной. Воспоминания М. Г. Савиной об И.
С. Тургеневе». Конечно, тогда было не до того. И книга осталась незамеченной. Проскользнула.
Ее герои...
«Представьте-ка, — пишет 30 октября 1881 года Тургенев Савиной,— следующую картинку. Венеция, напр., в октябре (лучший месяц в Италии) или Рим. Ходят но улицам ила ка
таются в гондоле два чужестранца в дорожных платьях. Один — высокий, неуклюжий, беловолосый и длинноно
гий, но очень довольный; другая — стройненькая барыня с удивитель
ными (черными) глазами, такими же волосами... положим, что и она до
вольна. Ходят они но галлереям, церквам и т. д., обедают вместе, — вечером вдвоем в театре — а там...
Там мое воображение почтительно останавливается... Оттого ли, что это надо таить... или оттого, что таить нечего?».
«Высокий, неуклюжий, беловолосый и длинноногий» — шестидесятидвухлетний И. С. Тургенев. «Стройненькая барыня с удивительными (черными) глазами и такими же волосами»—двадцатичетырехлетпяя М. Г. Савина.
«И он полюбил Савину,—пишет в своих воспоминаниях А. Ф. Кони, — не только в содержании писем его, в подписях иод ними, но даже и в обращениях, в их заголовке можно проследить развитие охватившего Тургенева чувства, с его приливами и временными отливами, с вызываемыми им мечтами и убивающей их
безнадежностью. Так в письмах, адресованных всегда «милой» или «милейшей» Марин Гавриловне, встреча
ются обращения: к «милому другу», к «душе моей», «моей голубушке», «милой умнице», к «прелестной кошечке», «сизокрылой голубке»... В октябре 1879 г. Тургенев пишет Савиной, что целует со руки с «нежным полу-отеческим, полу... другим чувством»...
Эта связка старых писем перед нами...
Давно нет в живых Тургенева... Уж десять лет как умерла Савина... Письма собраны в книгу заботливой рукой ее мужа — А. Е. Молчанова, тоже уже «ушедшего в страну, откуда нот возврата»...
Переписка Тургенева с Савиной, конечно, не могла быть тайной... Еще в 1884 году Савина пишет А. Ф. Кони.
«Сегодня «Театральный Мирок» (есть такая газета) упрекает меня за сокрытие «интересной переписки» и говорит, что письма «такого лица есть общее достояние», что имена современников можно заменить инициалами... Воображаете вы себе, какой переполох произвели бы эти «интересные» письма и как бы их разобрал Боборыкин?.. Истинно — бедный Иван Сергеевич».
Савина не только бережно прячет 79 писем Турге
нева от всяких «Мирков», но некоторые даже собирается сжечь... Датированное 19-м мая 1880 года она отдает А. Ф. Кони и спрашивает его дружеского совета;
«А что вы скажите о письме? Совесть упрекает ме
ня - и хотя я совершенно со
гласна с вами, что такие письма не жгут (почему я и решилась отдать ого вам), но все таки... Жду от вас с большим нетер
пением хотя словечка но этому поводу».
Вот это письмо Тургенева:
Милая Мария Гавриловна!
Однако, это ни на что но похоже. Вот уже третий день, как стоит погода божественная; — я с утра до вечера гуляю но парку или сижу на террасе, стараюсь
думать, да и думаю о разных предметах, а там, где-то, на дно души, все звучит одна и та же нота. Я вообра
жаю, что я размышляю о Пушкинском празднике — и вдруг замечаю, что мои губы шепчут: «Какое бы это
могло быть счастье... А что было бы потом? — А господь ведает». И к этому немедленно прибавляется сознание, что этого никогда но будет — и я так отправляюсь в тот «неведомый край», но унеся воспоминания чего-то
мною никогда не испытанного. Мне почему-то иногда сдается, что мы никогда не увидимся: в наше загранич
ное путешествие я не верил и но верю, в Петербург я зимой не приеду, и вы только напрасно укоряете себя, называя меня «своим грехом». Увы! Я им никогда не буду. А если мы и увидимся через два, три года — то я ужо буду совсем старый человек, а вы, вероятно, вступите в окончательную колею вашей жизни — и от прежнего но останется ничего Вам это с полу-горя... Вся ваша жизнь впереди; моя назади — и этот час, про
веденный в вагоне [*)], когда я чувствовал себя чуть ни двадцатилетним юношей, был последней вспышкой лам
[*)] На ст. Мценск. Савина ехала на гастроли в
Одессу к В. А Форкатти.
* * *
Выход настоящего номера «Жизни Искусствасовпадает с 10-летием смерти Марии Гавриловны Савиной. Она умерла 21 сентября (но старому стилю 8 сеитября) 1915 года.
Мне хочется В СВЯЗИ с этой годовщиной осветить большую страницу из жизни М. Г. Савиной, связанную с другим крупным именем—И. С. Тургенева.
Тургенев и Савина
* * *
Они, эти письма, — история...
С отношений Савиной и Тургенева пора снять академически целомудренный флер «дружбы», «учительстваи т. д. Конечно — дружба, конечно — учитель. Но и под
линный, полный очарованья чисто тургеневских тонов— роман. «Прощальная улыбка любви» на закате одиноко догоравшего на чужбине писателя...