МЕЧТА ДЕБСА.

Рассказ Джека Лондона.
(Окончание [*)].
В тот день в клубе собралась мрачная кучка людей. Никто им не прислуживал. Последний ла
кей исчез. Я заметил также, что пропало и клубное серебро, и скоро узнал, куда оно ушло. Его взяла не прислуга, потому что члены клуба присвоили его себе еще раньше. Краденое они сбывали очень просто. К югу от Маркэт-Стрита жены рабочих давали, в обмен на ложки и вилки, приличные обеды. Я вернулся домой. Увы! и мое серебро исчезло, за исключением массивного
кувшина. Я завернул его в салфетку и тоже отправился на Маркэт-Стрит.
Пообедав, я почувствовал себя бодрее и вернулся в клуб, чтобы узнать, не было ли чего нового. Хановэр, Колино и Дэкон собирались уходить. Они сообщили мне, что в помещении не было ни души и пригласили меня присоединиться к их компании. По их словам, они покидали го
род на лошадях Дэкона, у которого нашлась бы лишняя и для меня. Я узнал, что у него было четыре великолепных коня и что он хотел их спасти, так как генерал Фосом намекнул ему, что на следующее утро все еще остававшиеся в городе рысаки и скакуны будут реквизированы для убоя. Оставалось их, впрочем, не очень много, так как еще в первые дни забастовки, когда сено и овес вышли, десятки тысяч лошадей были пущены на произвол судьбы прямо в поля. Я помню, что некто Бирдаль, имевший крупное извозопромы
шленное предприятие, выпустил на волю триста голов, а это, при средней стоимости каждого жи
вотного в пятьсот долларов, составляло круглую сумму в полтораста тысяч. Сначала он надеялся, когда все успокоится, вернуть своих коней, но не получил ни одного. Все они были съедены бежавшими из Сан-Франциско жителями.
К счастью для Дэкона, у него в конюшне был большой запас корма. Нам удалось раздобыть четыре седла, и мы нашли, что лошади были в довольно хорошем состоянии, хотя и не привыкли к верховой езде. Когда мы выбирались из города, я вспомнил его во время великого землетрясения, но теперь он имел гораздо более печальный вид. Мы миновали Юньон-Сквер и богатые кварталы, где были сосредоточены театры, гостиницы и мага
зины. Улицы были пустынны. Нам, то и дело, попадались автомобили, брошенные там, где они испортились или где иссяк газолин. Все вокруг нас казалось вымершим; нам встречались лишь случайные полисмены и солдаты, охранявшие банки и общественные учреждения. Мы проехали мимо члена С. Π. Р., расклеивавшего последнее воззвание, и остановились, чтобы его прочесть. „Мы поддерживаем образцовый порядок,— гласил сей документ, — и проведем эту забастовку до конца в точно таком же порядке. Она кончится лишь тогда, когда наши требования будут
удовлетворены, а они будут удовлетворены лишь тогда, когда мы голодом принудим предпринима
телей капитулировать, как раньше они таким же средством вынуждали к сдаче нас“.
— Да, ведь, это подлинные слова Мэсэнера,— сказал Колинc.—Что касается меня, то я согласен капитулировать, но они не дадут мне возможности это сделать.
Немного дальше мы задержались на несколько минут перед другим воззванием. На нем значилось: „Когда мы увидим, что предприниматели
готовы капитулировать, мы откроем телеграф и дадим им возможность снестись друг с другом.
Но они смогут переговариваться только по поводу заключения мира“.
Мы поехали дальше, пересекли Маркэт-Стрит и начали пробираться через рабочий квартал. Здесь улицы не были безлюдны. Члены С. П. Р. стояли кучками или в одиночку, прислонившись к палисадникам своих домов. Счастливые и сы
тые дети играли, а дородные хозяйки сидели и судачили на крылечках. Все они весело погля
дывали на нас. Крохотные мальчуганы бежали за нами, крича:
— Эй, мистер, вы не голодны?
А одна женщина, кормившая грудью ребенка, насмешливо сказала Дэкону:
— Послушай, толстопузый, я дам тебе хороший обед за твоего коня—ветчину с картофелем, компот из черной смородины, белый хлеб, масло и две чашки кофе.
— Обратили ли вы внимание,—спросил меня Хановэр, — что за последние дни на улицах не видно ни одной бродячей собаки?
Да, я заметил это, но почему-то не сообразил, что давно пора было покинуть злополучный город.
Нам удалось, наконец, выбраться на дорогу в Сан-Бруно, по которой мы направились на юг.
У меня было имение близ Мэнло, и мы поехали туда. Но очень скоро мы убедились, что в де
ревне было еще хуже и гораздо опаснее, чем в Сан-Франциско. Там солдаты и члены С. Π. Р. поддерживали порядок, между тем как сельские мест
ности были предоставлены анархии. Двести тысяч человек бежали из города, и мы видели на каждом
шагу, что их нашествие было подобно нападению саранчи. Они все очистили и сожрали. Они грабили и убивали. То тут, то там мы натыкались на трупы и на обгорелые развалины ферм. Изгороди были снесены, а всходы истоптаны десятками тысяч прошедших над ними ног. Все огороды были опустошены голодными бандами. Все куры и домашние животныя — зарезаны. Эту картину мы наблюдали на всех путях, ведущих из Сан- Франциско, Лишь изредка фермерам удавалось отстоять себя с помощью ружей и револьверов. Завидев нас, они приказывали нам уходить.
[*)] См. № 37.