„БРУСКИ“

Ф. ПАНФЕРОВА Николай Купреянов

В русской литературе тема о деревне всегда обеспечивала тем или иным произведениям общественный интерес. Деревня была главной осью нашей литера
туры не только в пору тургеневских «ганнибаловых клятв», не только в эпоху разночинной крестьянскинароднической «Святой Ефросиньи» и «Парамона Юродивого» Глеба Успенского, но и у антинародника Чехова; она также приобретает центральное место незадолго до Октябрьской революции в нашем неореализме с его деревенски-областническими устремлениями.
Послеоктябрьская деревенская литература общим своим мажорным тоном, несомненно, преемственна областническому реализму. Только такие произведения, как, скажем, «Трансваль» Федина, были запозда
лым перепевом пессимистических мотивов школы Успенского, вполне закономерных в эпоху их возникновения.
В отличие от «Трансваля» новая книга Панферова «Бруски» свободна от всяких литературных стилизаций и глубоко современна. Не случайно ее сравни
вают уже с «Разгромом» Фадеева, выделяют ее, как «гвоздь» нашего литературного сезона, как победу пролетарской литературы.
Конечно, по своей литературной композиции «Бруски» — слабее Фадеевского «Разгрома». Но «Бруски
ценны прежде всего тем, что, как и «Разгром», они имеют своего подлинного «передового человека», своего «героя нашего времени». Как Левинсон из Фадеевского «Разгрома» по отношению к пролетариату, так и Степан Огнев из «Брусков» является подлинным воплощением новых классово-прогрессивных идей современной деревни.
Главная сила «Брусков» — в их глубокой социальности. Не схематизируя своих героев, не лишая их индивидуальной конкретности, роман Панферова живописует деревню на широком эпическом полотне собы
тий, происходящих до и после революции. Все радиусы фабульного повествования концентрируются вокруг одного явления—борьбы за новую деревню, за коллек
сродственно, темпераментно, нервно. Основная стилистическая формула Купреянова данного периода: динамический и схематический экспрессионизм. Тем не менее, он не может быть определен, как устано
вившийся стиль художника в данный «журнальныйпериод его творчества. Ибо Купреянов ведь все еще—«производственник»! А для производственника форма всякий раз определяется назначением. В карикатурных журналах экспрессионистическая натура художника и назначение иллюстраций совпа
дают. В прочих же изданиях—нет. И Купреянов сознательно меняется. Ибо: «нет чистого искусства». Есть только удовлетворение «человеческой потребности в графике».
Быть может, поэтому, обращаясь к детской книжке, Купреянов отказывается от экспрессионизма в пользу стиля детей, примитивизма. Прекрас
ный пример тому—его иллюстрации к «Спору между домами». Но в целом новый стиль художника определяется, как примитивистический инфантилизм. Дома как бы «беспомощно» громоздятся кар
тонными клетками. Предметы воспроизводятся но «наивному» воображению. Текст передан шрифтом, имитирующим детский почерк.
Период всеобщего возвращения к реализму Купреянов решил уже «официально» использовать, как право воспроизведения жизни в размерах самых широких и глубоких, вплоть до натурализма и пси
хологизма. Однако, натуралистом Купреянов бытъ не может по своему художественному масштабу и темпераменту. Его натуралистические рисунки последних лет—это только тщательные экскурсы в по
знавание природы для более глубокой И В то же время более обоснованной ее деформации. Да и они неизбежно сохраняют в себе то или иное стилисти
тивное хозяйство, за трактор против частновладельческого девиза — «всяк себе хозяин».
В изображении этой борьбы, как и ее носителей, Панферов не прибегает ни к сплошному панегирику, ни к огульному памфлету. Представители панферовской бедноты не всегда «идеально» привлекательны, равно как его кулаки не лишены известной практич
ности, ума и даже некоторой справедливой проницательной иронии в отношении многих «новшеств».
Панферов избегает плакатного показа деревни. Но, избегая «сусального золота», рисуя деревенский быт в его реалистическом «как он есть», Панферов именно в силу своей художественной правдивости не уда
рился в фетишизацию кулачья. Подлинными «героями нашего времени» выступают в романе новые люди:
«колхозники», «артельщики», превращающие людскую пыль деревни в организованную массу. Эти люди при
шли в деревню из Красной армии. Там они усвоили идею коллективного хозяйства, идею трактора.
Таков — Степан Огнев, вождь «артельщиков», энтузиаст трактора. Обрисовка этого героя чрезвычайно удалась Панферову. Выпукло-ясная и законченная фигура этого подлинно нового деревенского человека —
большое явление нашей литературы. Что отраднее всего, сделана она в тонах, близких к классическим традициям русской реалистической литературы. До
статочно провести параллель между панферовским Огневым и тоже «новым человеком» Андреем Бабичевым из «Зависти» Олеши. Олеша весь в напряжении,
мечется от гротеска к натурализму, и в результате Андрей Бабичев в сравнении со Степаном Огневым схематичен, нуждается в расшифровке, в то время, как герой Панферова — классически ясен, как Базаров, Марк Волохов и др. герои — зачинатели литературных эпох. В этом смысле «Бруски» — большая победа.
В первой части романа — еще много «стародеревенского». Общий фон заключает в себе многое от бунин
ской деревни со всеми густыми наслоениями суеверий,
лени и взаимной враждебности. И все-таки «Бруски» — одна из самых бодрых книг нашей современной литературы. «Бруски» в целом означают подлинное преображение той «азиатской» души нашего крестьян
ства, о которой писал в свое время Горький в своих знаменитых «Двух душах». БОР. ВАЛЬБЕ
веское окрашивание (напр., «Железнодорожный цикл»), Подлиннное же лицо последних работ Купре
янова—это своеобразный новый импрессионизм и экспрессионизм.
С новым импрессионизмом Купреянова связала «Коровья» серия. Здесь чувствуется не только не
обычайно мастерское владение всеми чарами искус
ства «запечатленного мгновения». Художник не довольствуется старым пониманием импрессионизма, как передачей своего «одномоментного» субъективного восприятия.
До сих пор экспрессионизм был связан у Купреянова, главным образом, с изображениями города с его раскосыми перспективами улиц, неожидан
ными раккурсами, насыщенностью движения. Однако, самые последние экспрессионистические работы художника (автолитографии) посвящены сегодняшней русской деревне. Прожив минувшее лето в своей родной деревне Костромской губернии, Купреянов под влиянием новых впечатлений создал ряд новых произведений, которые пока как бы син
тезируют весь творческий путь художника. Чуть ли не впервые художник сопоставляет в своих автоли
тографиях большого формата человека, животных и природу. Былая условность и формальная напря
женность выражаются в своеобразии композиции, где все элементы собраны по одну сторону листа с использованием второй в качество уравновешиваю
щего белого пятна огромных размеров. Природа, животные, люди—все подчинено выдержанному единству сосредоточенного психологического на
строения. В иной манере выполнен деревенский цикл «Рыбаки». Здесь линейные очертания смягча
ются или подвергаются большей условности. Пятна растворяются в общем единстве цвето-освещения или же выступают в качестве сильнейшего организующего фактора.
Д. АРАНОВИЧ