душной, порочной атмосферой девушку, полу-проститутку. Рима замешана в заговор политического между
народного авантюриста Герцмана, агента капитализма. Замышляются террористические выступления. В первую голову задумано отравить виднейшего вождя пролетарских масс—Шурупова... Валерия вовлекают в этот за
мысел: Рима настаивает, чтобы он отравил отца.. Дело не удается.. Валерий во-время опомнился; вспомнилась и Рима.
Замысел открыт. Герцман («Мельхиор Полуда») разоблачен, схвачен. Схвачена и его шайка...
Убедительно и четко выступают положительные типы советской общественности: сам Шурупов, его приближенный рабочий Емельян Карпович, комсомольцы Борлы («Бор-Бор»), Махов. Эти люди база строяще
гося пролетарского государства и — база—надежная, крепкая. Автор рисует их без всяких лучей партийного ореола, просто—как честных, деловых людей. Партий
ная идеологичность в них уже не выпирает острыми углами, она конгломерировалась в них в общечеловеческий, повседневный тип.
Мастерски выписан отчасти романтический образ международного авантюриста, заговорщика, террориста, шпиона, агента капитализма—Герцмана. Его появление обставлено преднамеренно дешевыми романтиче
скими аксессуарами, отдающими приемами кино-техники... И это идет к взятому типу, не вредит общей жизненности и правдивости пьесы...
Мелкие персонажи—тоже ярки и типичны, особенно—Редендорф, прожигатель жизни, наркоман, упадочник.
Сочными мазками вырисованы и заговорщики-бандиты: Ферапонт Кристофоров, бывший полковник Евстигнеев, Батов, Кахетидзе... Развинченные интеллигенты, полу-артисты, полу-жулики, последыши помещичьего и офицерского круга. Даны они автором объективно, без натяжки, без пересола... В этом характерном окружении разыгрывается драма Валерия Шурупова...
***
Первая—не сказал бы—ошибка, но во всяком случае—туманность, недосказанность пьесы.. Упа
дочность, безыдейность, нервозность Валерия... Откуда они?
Но в пьесе имеется упоминание о матери Валерия, жене Шурупова. Она была — из интеллигенток... Валерий говорит отцу: «Ты убил ее». Но это неправда.
Шурупов возражает, что—напротив — покойная жена вполне сочувствовала ему идейно, считала его героем... Итак, след, источник упадочности Валерия—потерян. Это—слабый пункт пьесы... У такого сильного, физи
чески и нравственно, человека, как Шурупов, едва ли мог быть подобный сын—упадочник, неврастеник...
Но динамика пьесы настолько жива, настолько захватывающе стремительна, что зритель едва ли заметит эту чуточку фальшивую нотку и цель автора — разительная контрастировка—вполне достигнута.
***
Пьеса очень сценична. Чудесно написаны сцены в трущобе заговорщиков-интеллигентов, волчьи типы этих озверелых, красно-говорящих бандитов. Рима (очень выигрышная для актрисы, но и очень трудная роль)— вполне правдоподобна. Особенно сочно изображена ее хозяйка Татьяна Сидоровна, отставная кокотка, спекулянтка. Сочен и типичен ее язык. Эффектна сцена за
хвата заговорщиков... Все это так. Бесспорно—повторяем—пьеса сценична.
Но, всмотревшись внимательно, можно отметить некоторые погрешности в сценической структуре.. Соб
ственно говоря, развязка, заключительный финал пьесы— не в конце ее, а в середине. Пьеса кончается там, где Валерию не удается его замысел, где он чувствует себя не в силах отравить отца... Далее растянутый на несколько сцен финал. Это не расхолаживает общего впечатления только потому, что последующие сцены написаны с исключительною яркостью и жизненностью.
Приносим искреннюю благодарность всем сотрудникам Государственного Агит-театра за большую самоот
верженную работу, которую они выполнили в подарок двухсотлетнему юбиляру—Академии Наук.
Театральная композиция „200 лет“ надолго останется в памяти у всех работников Академии, как выразитель нового, живого, пролетарского искусства, впервые прозвучавшего в академических стенах.
Еще раз от души благодарим руководителя театра В. Б. Шимановского и всех „агитчиков“ и выражаем уверенность, что Агит-театр и в дальнейшем будет вы
соко держать знамя нового подлинно-революционного искусства.
Непременный Секретарь Академии Наук С. С. С. Р.
Академик СЕРГЕЙ ОЛЬДЕНБУРГ.
[*)] Гос Агит-театр на торжественном вечере в Большом Конференц-зале Академии Наук выступил с театральной композицией „200 лет“, написанной Львом Лисенко и поставленной В. В. Шимановским.
Ha-днях театр получил от Академии Наук вышеприведенное письмо.
***
Что же мы имеем в итоге?—Наглядное доказательство того, что если умело взяться за материал, предлагаемый нашей советской общественностью, если твор
чески подойти к нему, то художественное оформление нашего советского быта, сценическое его оформление — вполне возможно.
В этом—крупная заслуга тов. Луначарского-драматурга.
От сценических безделушек, от карандашных, бойких каррикатур с бытовой окраской мы переходим те
перь к серьезной комедии или драме из советского быта.
Последний уже достаточно отстоялся и выкристаллизовался, чтобы отразиться в четких, живых образах, через творческую лабораторию чуткого драматурга, на советской пролетарской сцене. Путь указан.
Нет сомнения, что тот же А. В. Луначарский и— надеемся—другие авторы (думается: из среды пролетар
ских писателей) пойдут уже уверенно и далее по этому пути. Весомость пьесы Луначарского, о чем уже упоминалось вначале, именно в том, что она психологически глубоко захватывает близкие нам темы... Внеш
ние, беглые обрисовки, легкое комикование, граничащее с низкопробной гротескностью, почти клоунадой,—все это отодвигается назад, отмирает.
Таково впечатление от пьесы в чтении. Что дает она в сценическом изображении—об этом в другой раз.
народного авантюриста Герцмана, агента капитализма. Замышляются террористические выступления. В первую голову задумано отравить виднейшего вождя пролетарских масс—Шурупова... Валерия вовлекают в этот за
мысел: Рима настаивает, чтобы он отравил отца.. Дело не удается.. Валерий во-время опомнился; вспомнилась и Рима.
Замысел открыт. Герцман («Мельхиор Полуда») разоблачен, схвачен. Схвачена и его шайка...
Убедительно и четко выступают положительные типы советской общественности: сам Шурупов, его приближенный рабочий Емельян Карпович, комсомольцы Борлы («Бор-Бор»), Махов. Эти люди база строяще
гося пролетарского государства и — база—надежная, крепкая. Автор рисует их без всяких лучей партийного ореола, просто—как честных, деловых людей. Партий
ная идеологичность в них уже не выпирает острыми углами, она конгломерировалась в них в общечеловеческий, повседневный тип.
Мастерски выписан отчасти романтический образ международного авантюриста, заговорщика, террориста, шпиона, агента капитализма—Герцмана. Его появление обставлено преднамеренно дешевыми романтиче
скими аксессуарами, отдающими приемами кино-техники... И это идет к взятому типу, не вредит общей жизненности и правдивости пьесы...
Мелкие персонажи—тоже ярки и типичны, особенно—Редендорф, прожигатель жизни, наркоман, упадочник.
Сочными мазками вырисованы и заговорщики-бандиты: Ферапонт Кристофоров, бывший полковник Евстигнеев, Батов, Кахетидзе... Развинченные интеллигенты, полу-артисты, полу-жулики, последыши помещичьего и офицерского круга. Даны они автором объективно, без натяжки, без пересола... В этом характерном окружении разыгрывается драма Валерия Шурупова...
***
Первая—не сказал бы—ошибка, но во всяком случае—туманность, недосказанность пьесы.. Упа
дочность, безыдейность, нервозность Валерия... Откуда они?
Но в пьесе имеется упоминание о матери Валерия, жене Шурупова. Она была — из интеллигенток... Валерий говорит отцу: «Ты убил ее». Но это неправда.
Шурупов возражает, что—напротив — покойная жена вполне сочувствовала ему идейно, считала его героем... Итак, след, источник упадочности Валерия—потерян. Это—слабый пункт пьесы... У такого сильного, физи
чески и нравственно, человека, как Шурупов, едва ли мог быть подобный сын—упадочник, неврастеник...
Но динамика пьесы настолько жива, настолько захватывающе стремительна, что зритель едва ли заметит эту чуточку фальшивую нотку и цель автора — разительная контрастировка—вполне достигнута.
***
Пьеса очень сценична. Чудесно написаны сцены в трущобе заговорщиков-интеллигентов, волчьи типы этих озверелых, красно-говорящих бандитов. Рима (очень выигрышная для актрисы, но и очень трудная роль)— вполне правдоподобна. Особенно сочно изображена ее хозяйка Татьяна Сидоровна, отставная кокотка, спекулянтка. Сочен и типичен ее язык. Эффектна сцена за
хвата заговорщиков... Все это так. Бесспорно—повторяем—пьеса сценична.
Но, всмотревшись внимательно, можно отметить некоторые погрешности в сценической структуре.. Соб
ственно говоря, развязка, заключительный финал пьесы— не в конце ее, а в середине. Пьеса кончается там, где Валерию не удается его замысел, где он чувствует себя не в силах отравить отца... Далее растянутый на несколько сцен финал. Это не расхолаживает общего впечатления только потому, что последующие сцены написаны с исключительною яркостью и жизненностью.
Государственному Агит-театру [*)]
Приносим искреннюю благодарность всем сотрудникам Государственного Агит-театра за большую самоот
верженную работу, которую они выполнили в подарок двухсотлетнему юбиляру—Академии Наук.
Театральная композиция „200 лет“ надолго останется в памяти у всех работников Академии, как выразитель нового, живого, пролетарского искусства, впервые прозвучавшего в академических стенах.
Еще раз от души благодарим руководителя театра В. Б. Шимановского и всех „агитчиков“ и выражаем уверенность, что Агит-театр и в дальнейшем будет вы
соко держать знамя нового подлинно-революционного искусства.
Непременный Секретарь Академии Наук С. С. С. Р.
Академик СЕРГЕЙ ОЛЬДЕНБУРГ.
[*)] Гос Агит-театр на торжественном вечере в Большом Конференц-зале Академии Наук выступил с театральной композицией „200 лет“, написанной Львом Лисенко и поставленной В. В. Шимановским.
Ha-днях театр получил от Академии Наук вышеприведенное письмо.
***
Что же мы имеем в итоге?—Наглядное доказательство того, что если умело взяться за материал, предлагаемый нашей советской общественностью, если твор
чески подойти к нему, то художественное оформление нашего советского быта, сценическое его оформление — вполне возможно.
В этом—крупная заслуга тов. Луначарского-драматурга.
От сценических безделушек, от карандашных, бойких каррикатур с бытовой окраской мы переходим те
перь к серьезной комедии или драме из советского быта.
Последний уже достаточно отстоялся и выкристаллизовался, чтобы отразиться в четких, живых образах, через творческую лабораторию чуткого драматурга, на советской пролетарской сцене. Путь указан.
Нет сомнения, что тот же А. В. Луначарский и— надеемся—другие авторы (думается: из среды пролетар
ских писателей) пойдут уже уверенно и далее по этому пути. Весомость пьесы Луначарского, о чем уже упоминалось вначале, именно в том, что она психологически глубоко захватывает близкие нам темы... Внеш
ние, беглые обрисовки, легкое комикование, граничащее с низкопробной гротескностью, почти клоунадой,—все это отодвигается назад, отмирает.
Таково впечатление от пьесы в чтении. Что дает она в сценическом изображении—об этом в другой раз.