Таким образом мы видим, что в художнике, как производителе этих форм, есть три грани твор
чества, которые при построении метода надо учесть; цель метода—развить учащегося как про
изводственный аппарат. Если на фабриках НОТ уже создает культуру труда, то тем более необходимо в худ. Вуз. и Техникумах научно обосно
вать и организовать процессы работы художника: уменье подходить к работе, уменье видеть разви
тие профессиональных навыков, как основы сознательного обращения с формой, потому что если в сознании не откладывается форма, то не с чем оперировать, нет свободы в работе. Если что и брать у великих мастеров прошлого, так это именно их изумительные знания формы и их подлинную профессиональность в работе.
Проф. Л. ШЕРВУД
Когда мы видим на улице упавшего по гололедице человека, мы или засмеемся, если мы хо
рошо настроены и нам показалась забавной его неуклюжая фигурка, или рассердимся на Откомхоз и дворника за скользкий тротуар, если у нас не в порядке печень; или подумаем, что его уже стареющие ноги тому виной, что он не удержал равновесия и, увидев в этом падении некий символ смерти, затоскуем о бренности
рода человеческого, если мы с утра встали с левой ноги и видели дурные сны.
Одно и то же явление может вызвать к себе самое разное отношение не только у людей раз
ных классов, возрастов, пола и характера, но у одного и того же человека, в один и тот же день. И это вовсе не есть предосудительная переменчивость во взглядах и вкусах, но в психофизическом существе человека, лежащая потреб
ность смены. Общеизвестно, что серьезнейшие государственные деятели, глубочайшие мыслители поражают иногда своей способностью к детскому, почти беспричинному и удивительно «не серьез
ному» смеху. Было бы тяжелым филистерством и пагубным тупоумием осуждать их за эту способность организма к отдыху и самообороне.
Разные отношения к предмету порождают разные литературные и сценические жанры.
На тему квартирного вопроса мыслима трагедия, сатира, водевиль. Опрометчиво думать, что серьезные предметы не терпят легкомысленного к себе отношения. В осажденных Афинах во
время чумы и убийственного голода Аристофан смеется над бедствиями своих сограждан. Или
еще — чтобы спуститься с античных высот. На улицах Ленинграда расклеена листовка «Сме
хача», где сообщается под заголовком «проказа излечима», что какой-то школьник перестал проказить. Значит ли это, что редактор «Сме
хача» бесчувствен к такому бичу человечества? Нет, конечно, просто жанр юмористического листка разрешает и требует такого отношения к жизни.
Вот к подобному виду произведений принципиально легкомысленных (не в смысле, разумеется, фривольности и сальности!), добродушных, не бичующих, но улыбающихся, принадлежит и всегда будет принадлежать оперетта. Мы все ждем мо
мента появления оперетты советской, но мы только отдалим этот момент, если будем требовать от нее сарказма, горькой иронии, сокрушаю
щей сатиры. Предоставим это другим театральным жанрам и признаем, что и в состоянии добро
душной и беззлобной улыбки человек имеет право создавать театральное представление. Мыслится отзвук всего нашего бытового сегодня,
сегодняшней улицы, сегодняшней песни, всплывут физиономии и нэпмана, и мещанина, и вузовца, и директора треста. Но вопрос производитель
ности труда поднят не будет не потому, что этот вопрос не важный, а именно потому, что он важен, а важных вопросов оперетте разрешать не надлежит.
Материальное положение студенчества — громадный вопрос, но нельзя обижаться, если в опе
ретте вузовец будет решать сложную проблему— откуда бы достать 30 коп. на обед. Если же кто-нибудь спросонья заорет: «не смейте изде
ваться над студенчеством», то надо бы сказать такому лишенному юмора интеллигенту, что он вредит делу создания советской оперетты.
Эти соображения хотелось мне высказать по прочтении интересной статьи Воскресенского «Пути оперетты» («Ж. И.» № 50).
Он предлагает три метода для создания такой оперетты: путь режиссерской пародии, нового текста на старую музыку и оригинального творчества.
Я же глубоко убежден, что только третий из этих путей сулит нам успех.
Путь пародии может привести к приятному спектаклю из репертуара «Театра Сатиры», «Кривого Зеркала» и т. д. Но это будет максимально противоположно простодушному по существу смеху оперетты.
Путь писания революционного текста на старую музыку я советовал бы запретить всеми возможными законами. Я сам пытался ставить «Ека
терину II» на текст Тэффи-Флита и музыку Оффенбаха и потерпел в этом полную неудачу. Должен заметить, что опытные артисты, которые ни за что не хотели сделать мне удовольствие и играть Екатерину и Потемкина, как персонажи отрицательные, были по-своему правы, т. к. му
зыка живописала их, как очаровательных и милых героев. Вот почему этот путь ни к чему, кроме фальши, привести не может. Единственно пра
вильным при наличии западной музыки считаю, отказавшись от мысли ее революционизировать, писать текст нейтральный, но вытравляющий все опереточные вредности, как это и сделано в «Женихах на колесах», текст коих предлагаю к сведению и руководству.
Единственный же путь к созданию советской оперетты—это творчество советских композиторов и драматургов, умеющих смеяться.
СЕРГЕЙ РАДЛОВ
[*)] Редакция не разделяет точки зрения т. Радлова и
к этой теме вернется в одном из очередных №№.
чества, которые при построении метода надо учесть; цель метода—развить учащегося как про
изводственный аппарат. Если на фабриках НОТ уже создает культуру труда, то тем более необходимо в худ. Вуз. и Техникумах научно обосно
вать и организовать процессы работы художника: уменье подходить к работе, уменье видеть разви
тие профессиональных навыков, как основы сознательного обращения с формой, потому что если в сознании не откладывается форма, то не с чем оперировать, нет свободы в работе. Если что и брать у великих мастеров прошлого, так это именно их изумительные знания формы и их подлинную профессиональность в работе.
Проф. Л. ШЕРВУД
КАК ЖЕ С СОВЕТСКОЙ ОПЕРЕТТОЙ ?[*)]
Когда мы видим на улице упавшего по гололедице человека, мы или засмеемся, если мы хо
рошо настроены и нам показалась забавной его неуклюжая фигурка, или рассердимся на Откомхоз и дворника за скользкий тротуар, если у нас не в порядке печень; или подумаем, что его уже стареющие ноги тому виной, что он не удержал равновесия и, увидев в этом падении некий символ смерти, затоскуем о бренности
рода человеческого, если мы с утра встали с левой ноги и видели дурные сны.
Одно и то же явление может вызвать к себе самое разное отношение не только у людей раз
ных классов, возрастов, пола и характера, но у одного и того же человека, в один и тот же день. И это вовсе не есть предосудительная переменчивость во взглядах и вкусах, но в психофизическом существе человека, лежащая потреб
ность смены. Общеизвестно, что серьезнейшие государственные деятели, глубочайшие мыслители поражают иногда своей способностью к детскому, почти беспричинному и удивительно «не серьез
ному» смеху. Было бы тяжелым филистерством и пагубным тупоумием осуждать их за эту способность организма к отдыху и самообороне.
Разные отношения к предмету порождают разные литературные и сценические жанры.
На тему квартирного вопроса мыслима трагедия, сатира, водевиль. Опрометчиво думать, что серьезные предметы не терпят легкомысленного к себе отношения. В осажденных Афинах во
время чумы и убийственного голода Аристофан смеется над бедствиями своих сограждан. Или
еще — чтобы спуститься с античных высот. На улицах Ленинграда расклеена листовка «Сме
хача», где сообщается под заголовком «проказа излечима», что какой-то школьник перестал проказить. Значит ли это, что редактор «Сме
хача» бесчувствен к такому бичу человечества? Нет, конечно, просто жанр юмористического листка разрешает и требует такого отношения к жизни.
Вот к подобному виду произведений принципиально легкомысленных (не в смысле, разумеется, фривольности и сальности!), добродушных, не бичующих, но улыбающихся, принадлежит и всегда будет принадлежать оперетта. Мы все ждем мо
мента появления оперетты советской, но мы только отдалим этот момент, если будем требовать от нее сарказма, горькой иронии, сокрушаю
щей сатиры. Предоставим это другим театральным жанрам и признаем, что и в состоянии добро
душной и беззлобной улыбки человек имеет право создавать театральное представление. Мыслится отзвук всего нашего бытового сегодня,
сегодняшней улицы, сегодняшней песни, всплывут физиономии и нэпмана, и мещанина, и вузовца, и директора треста. Но вопрос производитель
ности труда поднят не будет не потому, что этот вопрос не важный, а именно потому, что он важен, а важных вопросов оперетте разрешать не надлежит.
Материальное положение студенчества — громадный вопрос, но нельзя обижаться, если в опе
ретте вузовец будет решать сложную проблему— откуда бы достать 30 коп. на обед. Если же кто-нибудь спросонья заорет: «не смейте изде
ваться над студенчеством», то надо бы сказать такому лишенному юмора интеллигенту, что он вредит делу создания советской оперетты.
Эти соображения хотелось мне высказать по прочтении интересной статьи Воскресенского «Пути оперетты» («Ж. И.» № 50).
Он предлагает три метода для создания такой оперетты: путь режиссерской пародии, нового текста на старую музыку и оригинального творчества.
Я же глубоко убежден, что только третий из этих путей сулит нам успех.
Путь пародии может привести к приятному спектаклю из репертуара «Театра Сатиры», «Кривого Зеркала» и т. д. Но это будет максимально противоположно простодушному по существу смеху оперетты.
Путь писания революционного текста на старую музыку я советовал бы запретить всеми возможными законами. Я сам пытался ставить «Ека
терину II» на текст Тэффи-Флита и музыку Оффенбаха и потерпел в этом полную неудачу. Должен заметить, что опытные артисты, которые ни за что не хотели сделать мне удовольствие и играть Екатерину и Потемкина, как персонажи отрицательные, были по-своему правы, т. к. му
зыка живописала их, как очаровательных и милых героев. Вот почему этот путь ни к чему, кроме фальши, привести не может. Единственно пра
вильным при наличии западной музыки считаю, отказавшись от мысли ее революционизировать, писать текст нейтральный, но вытравляющий все опереточные вредности, как это и сделано в «Женихах на колесах», текст коих предлагаю к сведению и руководству.
Единственный же путь к созданию советской оперетты—это творчество советских композиторов и драматургов, умеющих смеяться.
СЕРГЕЙ РАДЛОВ
[*)] Редакция не разделяет точки зрения т. Радлова и
к этой теме вернется в одном из очередных №№.