ИСКУССТВО И ПРОБЛЕМЫ РЕКОНСТРУКТИВНОГО ПЕРИОДА

Литературная записка

Борьба литературных форм и жанров в реконструктивный период разовьется с необыкновенной силой. Кризис стиховой и прозаический разрешится громадным побоищем на материале нового пятилетия. Тематика, подсказанная огромным строительством Союза и изменяющимся бытом центров и окраин, деревни и города, потребует новых изобразительных средств.
Искание силы и выразительности для новых стихов, повестей, рассказов и романов неизбежно приведет одних к упрощению языка, бесфабульности, к очерку, к боязни чисто сюжетных построений, в сторону психологического исследования и внедрению сырого материала в виде документов, схем, протоколов,
других—к сложнейшим формам, к местному воскрешению короткого стиля типа Бабеля, к сугубо-сюжетному рассказу,
и философскому фантастическому роману.
Обращение взгляда на Запад, на творчество западных классиков и современников тоже принесет свои плоды. Явятся индустриальные романы, построенные по Ампу и психологи
ческие, написанные на анализе Дос-Пассоса («Манхеттен»). Борьба стиха сведется к исканию средней линии между выразительной звукописью и отяжеленном смысла конструк
тивистов и бедным маловыразительным, но зато «понятнымязыком линии некоторых пролетарских и множества начинающих поэтов. Средняя эта линия, несомненно, будет по
коиться на точном эпитете, представимом образе, на богатой и ясной рифме; возможны появления особой новеллы и «до
кументальных», «научных» стихов. Большая форма при приближении к роману в стихах потерпит неудачу из-за однообразия громадных стиховых масс, устремленных в одну сторону — сторону обволакивания сюжета. Если удастся в большой форме избежать диктатуры сюжета
единого, «байроновского», с героями и сделать роман, с внедрением драматических и прозаических отрывков, — может быть, это спасет большую форму от вялости, скуки или ненужной сложности со включением в текст печатае
мых документов, астрономических таблиц, алгебраических формул или прейскурантов.
Малая же форма приблизится в части сюжетной даже к «Чеховскому рассказу», т. е. и ирония, и быт, и психология найдут в ней хозяина. Зачатки ее есть уже сейчас хотя бы в стихах Цвелева и др. молодых поэтов Москвы и Ленинграда. Герои в них, конечно, не чеховские, а современные.
Ник. ТИХОНОВ.
Философия эпохи
У нас быт не стабилизован. Ему некуда податься от декретов и «обязательных постановлений», которые бьют и пере
страивают его безостановочно. Наша эпоха в высокой степени философична и динамична, примитивный бытовизм — «опи
сательство» — неизбежно в наши дни летит в пропасть: ему не на чем держаться. В каждой мелочи обнаруживает себя философия эпохи, командующая перестройкой человека, перестройкой жизни.
Вопросы, поставленные сегодняшним днем, никак не отделимы от общих вопросов философии эпохи, от темы о современном человеке, о его психике, о борьбе мировоззрений. Одного заводского клейма мало, например, для того, чтобы трактор вступил в литературу — на трактор должна быть на
ложена еще печать, человеческого мировоззрения. И чем глубже и ясней раскроет художник людей нашей эпохи, тем убедительней станет трактор.
То, как раскрыть тему в художественных образах, обнажая движущие жизнью силы, показывая причины и цели, — это
вопрос особый. Здесь неизбежна борьба разных методов. Во всяком случае, любую тему можно формулировать чрезвы
чайно кратко и просто, но неизмеримо и сложнее и труднее— путь раскрытия ее в художественных образах. Тут — неисчерпаемое богатство работы и опасностей. Но при этом писатель не может и не должен работать механически. Можно ускорить процесс накопления наблюдений и знаний, но попытки ускорить процесс оформления накопленного материала, внутреннюю работу, во время которой писатель молчит и ничего не печатает, — такие попытки обычно кончаются неудачей. Этот процесс протекает иногда очень быстро, а иногда очень медленно. А торопливо «отображать» сегодняшний день,
не выносив в себе соответствующих художественных образов,— все равно, что рожать мертвого ребенка или недоноска.
Главные трудности для писателя лежат не в формулировке тем, а именно в том, как раскрыть их в художественных образах, в конкретных образах сегодняшнего дня. Изобрази
тельные средства, которыми располагает отдельный писатель, не всегда приложимы к любой теме. А разрыв между темой
(хотя бы самой сегодняшней) и тем, как она раскрыта, — может оказаться губительным для произведения. Совершенно
неизбежны тут обновление изобразительных средств, искания, иной раз отходы на уже знакомый материал для того, чтобы раз навсегда исчерпать его, отделаться от него и итти дальше. Необходимость постоянных открытий и изобретений в литетуре никогда, должно быть, не была так ясна, как сейчас.
В то же время, более, чем когда либо, писатель не должен быть «ленив и нелюбопытен». Постоянное напряжение на
копление наблюдений и знаний необходимо писателю. Жизнь ставит сейчас, например, перед писателем задачу овладения
техническими знаниями. Но при всем том основная тема — тема философская — обновляясь, остается доминирующей.
Мих. СЛОНИМСКИЙ.

Театры на штурм неба

О политической непродуманности, нерасчетливости, ненадежности «плакатных», «агиточных» форм антирелигиозной борьбы у нас писалось достаточно много и в общей прессе, и в специальной «безбожнической». Не меньше того говорилось о необходимости серьезно и по-настоящему поднять со сцены мировоззренческие вопросы. Но попрежнему у нас торжествует традиция западных «фискалов» и «скептиков», прину
жденных в силу цензурных условий и буржуазно-этических предрассудков довольствоваться высмеиванием католических попов и вовсе не трогающих корневых, первичных основ ре
лигии. В известном периоде это нужно было и у нас. Свою ответственную политическую миссию в свое время выполнили многочисленные агит-инсценировки, показательные «суды над богом», бытовые пьесы со злодействующими попами и пр. и т. п. Но пропаганда такого плана, удары по этому адресу не разрешали и не могли разрешить всего того сложного узла бытовых и психологических противоречий, которые выращивают сектантство, питают церковь, берегут «авторитет бога».
За деревьями поповской нечисти скрывается лес человеческих предрассудков, слабостей, сомнений. Десятки ханжей и филистеров ведут за собой тысячи незащищенных мировоз
зренческой твердостью и устойчивостью темных человеческих единиц. Лишенные ясной жизненной позиции, не умеющие по
ложиться на самого себя в самых элементарных жизненных вопросах, они ищут поддержки «извне», и одна случайно последовавшая за молитвой удача покрывает и оправдывает тысячи молитв безрезультатных.
Но это—только одна сторона вопроса. В борьбе за «безбожного» человека только один Трам понял, что агитировать против системы можно лишь, показывая эту систему в ее настоящем виде. Иными словами, Трам первый отказался от
карикатурного, искаженного показыванья сектантских методов работы. Путь на углубленное раскрытие корней сектантства подсказал Траму смелый, исключительно умный театраль
ный прием: в момент своего пребывания на сцене сектанты агитируют за сектантство, но общая их функция в сюжете, их расположение вне созидательной творческой работы коллек
тива политически осмысляет, истолковывает, разоблачает дело религии в сегодняшнем дне. Прием этот совершенно понятен и законен. Сектанты, конечно, достаточно умны и ловки для того, чтобы обставить свою работу «обаятельностью» состра
дательности, душевностью, одним словом всем тем, что может повлиять и обратить в сектантское лоно растерявшегося, спу
тавшегося человека. В этом году мы были свидетелями двух антисектантских спектаклей. Один из них («Помол» в Госагиттеатре), предназначенный для деревни, вызвал на одном из обсуждений совершенно анекдотическое замечание. Один из присутствующих задал вопрос представителям театра: для
кого этот спектакль предназначается? Для сектантов или для православных? Вопрос этот здесь в городе, быть может, зву
чит и смехотворно, но надо помнить, что в деревне воюют не только безбожники с православными, не только атеисты с верующими, но и секта с сектой, но и православные с «еретиками». «Помол» (надо сказать, один из удачных спектаклей на тему о религии) ставит вопросы сектантства так, что все его отрицательные выводы, все его заключения по адресу сектантов с большим успехом могут быть обращены на службу церковной ортодоксии. Другой спектакль («Трамвай благочестияв театре Пролеткульта) те же самые вопросы ставит несколько иначе, не до конца, однако, раскрыв и показав движущие силы сегодняшних религиозных идеологий. Здесь, как и в трамовском «Клеше задумчивом», рисуется ежедневный быт комсомольского коллектива, не умеющего за резолюциями, за ло
зунгами, за «кампаниями» понять сложную борьбу сбитого с жизненных позиций, одинокого, неотстоявшегося человека. Но самые сектанты показываются Пролеткультом так, что