☚ГРИБОЕДОВА

кого (Фамусов: Вот то-то, все вы гордецы... Чацкий: И точно начал свет глупеть...) — уже совсем не диалог, а два рассказа,
два нравоучения, две басни. Обличительное, лирическое, поэмное строение комедии — вот что поднимает ее над бытовым материалом и сообщает ему многозначительное, символическое содержание. Высокие побуждения авторского ставленника Чацкого двигают ход «сценической поэмы», а не ее любовная и бы
товая интрига. «Сатира и мораль — смысл всего этого» — мог бы сказать вслед за своим героем и автор «Горя от ума». Идеологическое значение этого смысла усваивалось поколением.
«Горе от ума» издавна связывалось в литературной критике с декабризмом, как его идеологическое детище и его рупор. Когда декабристу В. И. Штейнгелю пришлось отвечать следственной комиссии — «какие сочинения наиболее способство
вали развитию в нем либеральных взглядов», он указал: «из ненапечатанных — сочинения Грибоедова». Обличения крепо
стного права, придворной знати, чиновничества, скалозубов
щины, идеи молодого поколения — все это нашло свое место в комедии.
Общеизвестна, близость Грибоедова, как и молодого Пушкина, к деятельности декабризма, из которых многие, как —
кн. Одоевский, Кюхельбекер, Бестужев были интимными друзьями автора «Горя от ума». Известно, наконец, политиче
ское «дело» Грибоедова, его арест и допрос в феврале 1826 года в «комитете для следственных изысканий о злоумышленных
обществах».
Правда, вопрос о фактической и формальной причастности Грибоедова к «тайному обществу» декабристов так и остался не вполне раскрытым до сих пор. Но именно бесспорная личная близость писателя к русским карбонариям вся
чески переносилась последующей литературной критикой в область понимания «Горя от ума». Так установилась кличка «политической комедии».
Но вполне справедливо указал уже в наше время Пиксанов: в течение всего XIX века «Горе от ума» было монополизировано
прекраснодушной либеральной критикой. Последовательный
марксистский анализ еще не коснулся знаменитой «сценической поэмы» — как не дошла до нее и современная литературная наука. В результате, мы и сейчас стоим лишь перед выводами старой критической традиции.
«Отсталость, предрассудки, новые взгляды, истинный патриот, старое поколение, русская молодежь, русская жизпь, общество, идеалы... Такова расплывчатая номенклатура интеллигентско-идеалистической критики, десятки лет применявшаяся к исторической оценке «Горя от ума» (Пиксанов).
За этим прекраснодушием исчезает подлинное идеологическое лицо комедии. Несомненно, что Грибоедов шел к дека
бризму, но он был его «скептиком», его «озлобленным умом», а впоследствии более чем исправно выполнял «империалистиче
ские» функции николаевской державы на дипломатическом посту в Персии. И характерно, что «Горе от ума» замышлялось автором отнюдь не как политический памфлет, но именно как «сценическая поэма» о добре и зле, о глупости и разуме, о благородстве и пошлости («двадцать пять глупцов на одного здра
вомыслящего человека» — из письма Катенину). И это добро и зло, глупость и разум вполне укладываются в нормы социаль
ной морали просвещенной дворянской интеллигенции первой четверти XIX века. Очень проницательно писал о Чацком До
стоевский: «он был барин и помещик, и для иего кроме своего кружка ничего и не существовало. Вот он и приходит в такое отчаяние от московской жизни высшего крута, точно кроме этой жизни в России ничего и нет».
Известен, наконец, «архаизм» Грибоедова, его «славяно-русские» вкусы и настроения (националистические реплики Чацкого), клонившие его к писателям - староверам из шишковистской «Беседы», к российской старине — не только литературной, но и бытовой, что, впрочем, было свойственно и многим декабристам. Недаром они называли себя «Общество соединенных славян», а, например, в устав «Союза Благоденствия» вклю
чили пункт, предписывавший «питать в юношестве любовь ко всему отечественному, препятствуя, по возможности, воспитанию за границей и всякому иностранному влиянию». В стихотворном переложении эта националистическая тенденция звучит у Грибоедова-лирика на языке архаической «славянщины»:
Иноплеменнику не с ними. Далече страх я отженя,
Во сретенье изшел: меня
Он проклял идолми своими;
Но я мечом над ним взыграл (стих. «Давид»).
Конечно, национализм Грибоедова был далек от религиозного и культурно-политического консерватизма позднейшего славянофильства. Более того: враждебность писателя к некоторым представителям литературного направления, возглавлявшегося Пушкиным, была оппозицией не столько «архаиста», сколько радикала, пошедшего в своих общественных взглядах дальше «гуманного» барства. Только этим можно объяснить пародийное
осмеяние Жуковского, а с ним Батюшкова, Гнедича, Загоскина в одной из ранних комедий Грибоедова, писанных на француз
ский манер («Студент»). С другой стороны, в архивах писателя сохранился известный набросок замысла такой ненаписанной драмы, как «1812 год», где «отечественная война» служит пово
дом для прямой обличительной тенденции против крепостного права — и это в то время, когда «подвигам русского народа и его щастью» воскуряется в литературе всяческий фимиам мно
гочисленными патриотами в роде Сергея Глинки, издателя
«Русского Вестника». Но Грибоедов никогда не доходил до ниспровержения основ дворянской идеологии. Он смог только, выражаясь языком современной критики, встать на путь «раз
новидности дворянской молодежи, социально деформирующейся в сторону разночинной интеллигенции». Вот почему «Горе от ума» лишено прямых политических высказываний и до краев наполнено широким либеральным «идеализмом». Этот «идеализм» в восприятии читательских поколений — переменная ве
личина, как переменны в своем историческом бытии образы Дон-Кихота, Гамлета и многих других «вечных спутников» литературы. «Благородное негодование» комедии Грибоедова «доска
зывалось» читателем в течение десятилетий, и этот «досказдошел до нас. Конкретное социальное содержание «Горя от ума», являющееся протестом просвещенного либерального дво
рянина первой четверти XIX века против бюрократической ру
тины Александро-Николаевской Руси, отошло в прошлое, оставив нам широкую переменную символику «сценической поэмы», чья историческая жизнь вместе СО СВОИМИ живыми поговорками и пословицами, отколовшимися от монологов Чацкого, Фамусова. Скалозуба, еще далеко не завершилось.
В. Б-д.