ливъ и твердо вѣрилъ, что предстоящій годъ пройдетъ благополучно; не удавалось — онъ ходилъ, повѣся носъ, зная навѣрное, что въ наступающемъ году его посѣ
титъ какое-нибудь несчастіе. Но ему рѣдко случалось не найти гостей: многіе ли — скажите, ради Бога —от
кажутся отъ случая поѣсть и попить на чужой счетъ?./ Съ этою-то цѣлью, еще за недѣлю до своихъ именинъ, Николай Петровичъ сталъ упрашивать тетку Лужиипа, чтобъ она уговорила племянника пріѣхать къ нему от
кушать имениннаго пирожка. Тетка Сержа дала слово: у нея на это были свои виды. Нужно сказать вамъ, что эта женщина была съ большими странностями, изъ ко
торыхъ всего страннѣе была ея страсть всѣхъ женить и сватать. Въ Т. ее такъ и звали общей свахой. Едва только увидитъ она гдѣ-нибудь молодую дѣвушку и уз
наетъ, что та еще не невѣста, у нея тотчасъ раждается планъ, за кого ее посватать — и она непремѣнно посватаетъ. Такимъ образомъ она многихъ поженила въ Т. (ужь хорошо ли, дурно ли—это на ея совѣсти, но но крайней мѣрѣ поженила). По этому весьма понятно, что она не могла равнодушно смотрѣть на холостаго племянника, — и до тѣхъ поръ не успокоилась, пока не встрѣтила у однихъ знакомыхъ Соничку. Соничка ей очень понравилась, — и она тутъ же рѣшила, что ей непремѣнно слѣдуетъ быть за Лужнинымъ.... Конечно тетка Сержа, шестидесятилѣтняя старуха, не могла сознательно полюбить Соничку, не могла понять и оцѣнить ее,—по тѣмъ не менѣе послѣдняя произвела на нее весьма хорошее впечатлѣніе. Впрочемъ, иначе и быть не могло: Соничка, если не была красавицей, то во всякомъ случаѣ была весьма хороша собой.
Красота Сонички не могла не поразить и Лужиина, онъ, между прочимъ, былъ знатокъ и въ женской кра
сотѣ, понимая ее только, къ сожалѣнію, весьма узко. Для него красота женщины заключалась въ одной лишь внѣшности, пластичности (онъ въ особенности любилъ
античныя Формы); внутренней красоты онъ не понималъ, даже не допускалъ въ женщинахъ (предполагая ихъ существами безъ всякаго внутренняго содержанія),—и по
тому не искалъ ея, вполнѣ довольствуясь одною внѣшней. Но Соничка, какъ мы сказали, была хороша и но внѣш
ности. Въ лицѣ ея, которое далеко не могло назваться безукоризненно прекраснымъ, — было что то —я иначе не могу выразиться — было что-то чрезвычайно поэти
ческое, живое, увлекательное. Въ особенности хороши были ея глаза: черные, большіе, блестящіе. Въ глазахъ ея отражалась вся ея душа: сильная, энергическая. Прибавьте къ этому слегка смуглое лицо, изящный, даже роскошный, бюстъ, —и вотъ вамъ слегка на
бросанный портретъ Сонички. Лужнинъ, съ своей сто
роны, тоже былъ весьма красивый мужчина: высокаго роста, съ правильными, даже почти безукоризненно
правильными, чертами лица. Въ его манерѣ, пріемахъ было много нѣжности, граціи... правда, нѣсколько ис
кусственной, заученой граціи.... Тетка Сержа, положивъ женить его на Соничкѣ, не ошиблась съ своей стороны: изъ нихъ, дѣйствительно, по внѣшности, вышла бы весьма приличная пара.
А. Гіальховскій.
РАЗСКАЗЪ.
(Съ НѢМЕЦКАГО).
Купецъ изъ Триполиса, по имени Іезидъ, отправился съ женою, троими сыновьями и еще двумя другими куп
цами на верблюдахъ въ Египетъ. Дорога ихъ пролегала черезъ Ливійскую степь.
Однажды вечеромъ, послѣ жаркаго дня, путешественники, усталые и томимые жаждою, достигли иеболыпаго оазиса Лебона, лежащаго посреди степи. Тутъ они нашли воду для верблюдовъ и мѣсто для отдыха. Шатры были раскинуты, животнымъ дали кормъ, и начали готовить ужинъ. Іезидъ, собралъ вокругъ себя свое се
мейство , н прочелъ имъ главу изъ Корана, послѣ чего жена его съ меньшимъ сыномъ легла спать, а онъ съ двумя старшими сыновьями остался потолковать о торговыхъ дѣлахъ; какъ вдругъ послышался на пескѣ ло
шадиный топотъ. Что это, батюшка? — спросилъ стар
шій сынъ, вскочивъ съ мѣста.—Къ намъ приближается отрядъ наѣздниковъ, сказалъ отецъ, показывая по направленію къ западу.—Да, и они принадлежатъ къ ди
кому племени Тиббусовъ,—прибавилъ сынъ, потому что при лунномъ свѣтѣ можно было различать цвѣтъ ихъ одежды. Намъ угрожаетъ опасность. — Іезидъ вы
шелъ изъ шатра, чтобъ разбудить другихъ купцовъ,но было уже поздно. Тиббусы, въ числѣ осыпи человѣкъ, прискакали къ нимъ и блѣдные лучи мѣсяца отразились на ихъ блестящихъ сабляхъ.
Малекъ, младшій сынъ Іезида, разбуженный громкимъ шумомъ, со страхомъ вскочилъ съ постели и вы
ползъ позади шатра. Долго ли длился шумъ до его
пробужденія, онъ не зналъ и ему некогда было о томъ раздумывать: едва оставилъ онъ шатеръ, какъ увидалъ нѣсколько человѣкъ, отвязывающихъ ихъ верблюдовъ.
Онъ могъ только разглядѣть, что эти люди принадлежать къ племени Тиббусовъ, потомъ опять вползъ въ шатеръ, чтобы разбудить своихъ. Онъ искалъ отца, но не най
дя его, вышелъ опять изъ шатра и увидѣлъ, какъ Тиббусы угоняли верблюдовъ.
Мальчикъ, которому было только четырнадцать лѣтъ,
хотѣлъ за^ича^ь, «шр вдругъ взоръ его упалъ на трупъ,
титъ какое-нибудь несчастіе. Но ему рѣдко случалось не найти гостей: многіе ли — скажите, ради Бога —от
кажутся отъ случая поѣсть и попить на чужой счетъ?./ Съ этою-то цѣлью, еще за недѣлю до своихъ именинъ, Николай Петровичъ сталъ упрашивать тетку Лужиипа, чтобъ она уговорила племянника пріѣхать къ нему от
кушать имениннаго пирожка. Тетка Сержа дала слово: у нея на это были свои виды. Нужно сказать вамъ, что эта женщина была съ большими странностями, изъ ко
торыхъ всего страннѣе была ея страсть всѣхъ женить и сватать. Въ Т. ее такъ и звали общей свахой. Едва только увидитъ она гдѣ-нибудь молодую дѣвушку и уз
наетъ, что та еще не невѣста, у нея тотчасъ раждается планъ, за кого ее посватать — и она непремѣнно посватаетъ. Такимъ образомъ она многихъ поженила въ Т. (ужь хорошо ли, дурно ли—это на ея совѣсти, но но крайней мѣрѣ поженила). По этому весьма понятно, что она не могла равнодушно смотрѣть на холостаго племянника, — и до тѣхъ поръ не успокоилась, пока не встрѣтила у однихъ знакомыхъ Соничку. Соничка ей очень понравилась, — и она тутъ же рѣшила, что ей непремѣнно слѣдуетъ быть за Лужнинымъ.... Конечно тетка Сержа, шестидесятилѣтняя старуха, не могла сознательно полюбить Соничку, не могла понять и оцѣнить ее,—по тѣмъ не менѣе послѣдняя произвела на нее весьма хорошее впечатлѣніе. Впрочемъ, иначе и быть не могло: Соничка, если не была красавицей, то во всякомъ случаѣ была весьма хороша собой.
Красота Сонички не могла не поразить и Лужиина, онъ, между прочимъ, былъ знатокъ и въ женской кра
сотѣ, понимая ее только, къ сожалѣнію, весьма узко. Для него красота женщины заключалась въ одной лишь внѣшности, пластичности (онъ въ особенности любилъ
античныя Формы); внутренней красоты онъ не понималъ, даже не допускалъ въ женщинахъ (предполагая ихъ существами безъ всякаго внутренняго содержанія),—и по
тому не искалъ ея, вполнѣ довольствуясь одною внѣшней. Но Соничка, какъ мы сказали, была хороша и но внѣш
ности. Въ лицѣ ея, которое далеко не могло назваться безукоризненно прекраснымъ, — было что то —я иначе не могу выразиться — было что-то чрезвычайно поэти
ческое, живое, увлекательное. Въ особенности хороши были ея глаза: черные, большіе, блестящіе. Въ глазахъ ея отражалась вся ея душа: сильная, энергическая. Прибавьте къ этому слегка смуглое лицо, изящный, даже роскошный, бюстъ, —и вотъ вамъ слегка на
бросанный портретъ Сонички. Лужнинъ, съ своей сто
роны, тоже былъ весьма красивый мужчина: высокаго роста, съ правильными, даже почти безукоризненно
правильными, чертами лица. Въ его манерѣ, пріемахъ было много нѣжности, граціи... правда, нѣсколько ис
кусственной, заученой граціи.... Тетка Сержа, положивъ женить его на Соничкѣ, не ошиблась съ своей стороны: изъ нихъ, дѣйствительно, по внѣшности, вышла бы весьма приличная пара.
А. Гіальховскій.
(Окончаніе слѣдуетъ.) М С Т И T Е Л Ь.
РАЗСКАЗЪ.
(Съ НѢМЕЦКАГО).
Купецъ изъ Триполиса, по имени Іезидъ, отправился съ женою, троими сыновьями и еще двумя другими куп
цами на верблюдахъ въ Египетъ. Дорога ихъ пролегала черезъ Ливійскую степь.
Однажды вечеромъ, послѣ жаркаго дня, путешественники, усталые и томимые жаждою, достигли иеболыпаго оазиса Лебона, лежащаго посреди степи. Тутъ они нашли воду для верблюдовъ и мѣсто для отдыха. Шатры были раскинуты, животнымъ дали кормъ, и начали готовить ужинъ. Іезидъ, собралъ вокругъ себя свое се
мейство , н прочелъ имъ главу изъ Корана, послѣ чего жена его съ меньшимъ сыномъ легла спать, а онъ съ двумя старшими сыновьями остался потолковать о торговыхъ дѣлахъ; какъ вдругъ послышался на пескѣ ло
шадиный топотъ. Что это, батюшка? — спросилъ стар
шій сынъ, вскочивъ съ мѣста.—Къ намъ приближается отрядъ наѣздниковъ, сказалъ отецъ, показывая по направленію къ западу.—Да, и они принадлежатъ къ ди
кому племени Тиббусовъ,—прибавилъ сынъ, потому что при лунномъ свѣтѣ можно было различать цвѣтъ ихъ одежды. Намъ угрожаетъ опасность. — Іезидъ вы
шелъ изъ шатра, чтобъ разбудить другихъ купцовъ,но было уже поздно. Тиббусы, въ числѣ осыпи человѣкъ, прискакали къ нимъ и блѣдные лучи мѣсяца отразились на ихъ блестящихъ сабляхъ.
Малекъ, младшій сынъ Іезида, разбуженный громкимъ шумомъ, со страхомъ вскочилъ съ постели и вы
ползъ позади шатра. Долго ли длился шумъ до его
пробужденія, онъ не зналъ и ему некогда было о томъ раздумывать: едва оставилъ онъ шатеръ, какъ увидалъ нѣсколько человѣкъ, отвязывающихъ ихъ верблюдовъ.
Онъ могъ только разглядѣть, что эти люди принадлежать къ племени Тиббусовъ, потомъ опять вползъ въ шатеръ, чтобы разбудить своихъ. Онъ искалъ отца, но не най
дя его, вышелъ опять изъ шатра и увидѣлъ, какъ Тиббусы угоняли верблюдовъ.
Мальчикъ, которому было только четырнадцать лѣтъ,
хотѣлъ за^ича^ь, «шр вдругъ взоръ его упалъ на трупъ,