ными сентенціями, постоянно взрываетъ меня. Вѣдь я не льдина, Мери!»
— И слава Богу, что не льдина, Джонъ, сказала Мери. Но вѣдь и льдина можетъ плавать, помните это. Подумайте только, что всякій разъ, какъ вы говорите грубость Мистеру Коллету, — вы угождаете митеру Финчу.
—«Это такъ!» сказалъ Джонъ. «Да, это я буду помнить. »
— Вы попробуйте только немножко покривить душою, будьте пожестче, потверже—самую крошечку! го
ворила Мери. Если вы слегка и унизитесь, за то побѣда будетъ на вашей сторонѣ. А вы вполнѣ достойны этой побѣды !
— «Въ такомъ случаѣ буду добиваться!» воскликнулъ Джонъ. «Вѣдь будете-же вы моей милой, любящей женою, Мери? Будете вы тихонько сидѣть съ своимъ шитьемъ въ моей мастерской, пока я стану писать свою большую историческую картину? — Все это долж
но случиться — а какъ же оно случится, если мистеръ Коллетъ не поможетъ намъ?»
— Да, какъ же? — Повторила Мери. — Но вотъ и другъ нашъ, любезный Петръ Финчъ, возвращается съ утреней прогулки. Я оставляю васъ однихъ! — Съ этими словами Мери убѣжала.
— Что это, Мидъ? сказалъ мистеръ Финчъ входя. Вы все еще киснете въ комнатахъ, въ такую пре
красную погоду? А я уже обошелъ все помѣстье. Штучка не дурная-съ, только страшно запущено ! До
роги грязны до-нельзя, даже свиней пускаютъ ходить по тропинкамъ.
— Это ужасно! отозвался Джонъ.
— А вѣдь славно вы ораторствовали вчера вечеромъ, сказалъ Финчъ. Просто загоняли старика! Мнѣ, признаюсь, нравится вашъ образъ мыслей.
«Знаю я, что онътебѣ нравится», подумалъ Джонъ. — Когда я былъ помоложе., продолжалъ Петръ, вѣдь я и самъ немножко сбивался на эту колею. Но свѣтъ, мой любеспѣйшій, — о! свѣтъ скоро выбиваетъ у пасъ изъ головы всѣ эти романическія бредни. Я, конечно, весьма сожалѣю о бѣдныхъ людяхъ: но что имъ за польза въ моемъ сожалѣніи? Не наше дѣло мѣшаться въ вопросы общественнной благотворительности — высшія сословія не должны входить въ это; надо же ко
му нибудь бѣдствовать! Чего нельзя измѣнить—то надо терпѣть.
— «То есть, иными словами,» возразилъ Джонъ,«то, что мы не въ силахъ измѣнить, они должны терпѣть?» — Именно такъ, отвѣчалъ Петръ.
Въ этотъ день мистеръ Коллетъ былъ такъ слабъ, что даже не могъ встать съ постели. Около полудня онъ послалъ попросить племянниковъ придти къ нему въ
спальню. Они нашли его обложеннымъ подушками, весьма больнымъ, но все еще веселымъ, какъ и всегда.
— «Ну, друзья мои» сказалъ онъ, «видите-ли, каковъ я: наканецъ оканчиваю свое земное странствіе.
Скоро придетъ докторъ, начнетъ вѣроятно покачивать головою и прописывать рецепты. Пустякъ, братцы! Я
думаю, что и самъ больной можетъ сдѣлать для себя все тоже, что дѣлаютъ для него медики: всѣ мы ощупью ходимъ, ощупью дѣйствуемъ. Вся разница въ томъ; что
больной изъсняется большею частію на своемъ родномъ языкѣ, а доктора путаютъ полатынѣ !
— Не слишкомъ-ли вы недовѣрчивы, сэръ! сказалъ Джонъ Мидъ.
— Вотъ еще! отвѣчалъ мистеръ Коллетъ, и тотчасъ переменилъ разговоръ. Теперь, Петръ и Джонъ, желаю я отобрать ваше мнѣніе на счетъ одного дѣльца, отча
сти до васъ касающагося. Сего дня я буду составлять свое завѣщаніе — и право не знаю, какъ мнѣ быть съ вашею кузиной, Эммой Бриггсъ. Эмма нанесла намъ страшное безчестіе: она вышла замужъ за москательщика!
— За москательщика! повторилъ Джонъ.
— Да, за самаго простаго, обыкновеннаго москательщика! сказалъ мистеръ Коллетъ, за низкаго человѣка, который позволялъ себѣ торговать нетолько постнымъ масломъ, но еще мыломъ, свѣчами, скипидаромъ, оло
вомъ, и красильными веществами. Это было страшнымъ ударомъ для всего семейства. Бѣдная бабка ея никогда не могла оправиться послѣ этого, а одна изъ тетокъ— старая дѣв::ца— съ отчаянія обратилась къ сектѣ мето
дистовъ. Ну, такъ этотъ-то самый москательщикъ Бриггсъ, на прошлой недѣлѣ, какъ видно, изволилъ скончаться, а вдова его написала ко мнѣ письмо, прося о помощи. Я думаю назначить ей но завѣщанію сотню Фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Какъ вы объ этомъ думаете? Мнѣ кажется, что опа не стоитъ этого. По ка
кому права. выходила она замуагь противъ желанія своихъ родственниковъ? И какое мнѣ дѣло до ея несчастій?
— Я полагаю—началъ Петръ Финчъ—что па нее не слѣдуетъ обращать пикаго вниманія. Она упрямилась, вышла за недостойнаго человѣка — такъ пусть сама и несетъ всю тяжесть своей вины !
— А ты какого мнѣнія, Джонъ? спросилъ мистеръ Коллетъ.
— Да я — право, точно такого же мнѣнія,— отвѣчалъ Джонъ, съ рѣшимостью переходя па сторону мудрато противника.—«По какому праву выходила она замужъ? — какъ вы совершенно справедливо изволили сказать, сэръ. Пусть же сама и раздѣлывается, — какъ вы очень основательно замѣтили, Финчъ. Развѣ она не можетъ продолжать свою москательную торговлю? Я
— И слава Богу, что не льдина, Джонъ, сказала Мери. Но вѣдь и льдина можетъ плавать, помните это. Подумайте только, что всякій разъ, какъ вы говорите грубость Мистеру Коллету, — вы угождаете митеру Финчу.
—«Это такъ!» сказалъ Джонъ. «Да, это я буду помнить. »
— Вы попробуйте только немножко покривить душою, будьте пожестче, потверже—самую крошечку! го
ворила Мери. Если вы слегка и унизитесь, за то побѣда будетъ на вашей сторонѣ. А вы вполнѣ достойны этой побѣды !
— «Въ такомъ случаѣ буду добиваться!» воскликнулъ Джонъ. «Вѣдь будете-же вы моей милой, любящей женою, Мери? Будете вы тихонько сидѣть съ своимъ шитьемъ въ моей мастерской, пока я стану писать свою большую историческую картину? — Все это долж
но случиться — а какъ же оно случится, если мистеръ Коллетъ не поможетъ намъ?»
— Да, какъ же? — Повторила Мери. — Но вотъ и другъ нашъ, любезный Петръ Финчъ, возвращается съ утреней прогулки. Я оставляю васъ однихъ! — Съ этими словами Мери убѣжала.
— Что это, Мидъ? сказалъ мистеръ Финчъ входя. Вы все еще киснете въ комнатахъ, въ такую пре
красную погоду? А я уже обошелъ все помѣстье. Штучка не дурная-съ, только страшно запущено ! До
роги грязны до-нельзя, даже свиней пускаютъ ходить по тропинкамъ.
— Это ужасно! отозвался Джонъ.
— А вѣдь славно вы ораторствовали вчера вечеромъ, сказалъ Финчъ. Просто загоняли старика! Мнѣ, признаюсь, нравится вашъ образъ мыслей.
«Знаю я, что онътебѣ нравится», подумалъ Джонъ. — Когда я былъ помоложе., продолжалъ Петръ, вѣдь я и самъ немножко сбивался на эту колею. Но свѣтъ, мой любеспѣйшій, — о! свѣтъ скоро выбиваетъ у пасъ изъ головы всѣ эти романическія бредни. Я, конечно, весьма сожалѣю о бѣдныхъ людяхъ: но что имъ за польза въ моемъ сожалѣніи? Не наше дѣло мѣшаться въ вопросы общественнной благотворительности — высшія сословія не должны входить въ это; надо же ко
му нибудь бѣдствовать! Чего нельзя измѣнить—то надо терпѣть.
— «То есть, иными словами,» возразилъ Джонъ,«то, что мы не въ силахъ измѣнить, они должны терпѣть?» — Именно такъ, отвѣчалъ Петръ.
Въ этотъ день мистеръ Коллетъ былъ такъ слабъ, что даже не могъ встать съ постели. Около полудня онъ послалъ попросить племянниковъ придти къ нему въ
спальню. Они нашли его обложеннымъ подушками, весьма больнымъ, но все еще веселымъ, какъ и всегда.
— «Ну, друзья мои» сказалъ онъ, «видите-ли, каковъ я: наканецъ оканчиваю свое земное странствіе.
Скоро придетъ докторъ, начнетъ вѣроятно покачивать головою и прописывать рецепты. Пустякъ, братцы! Я
думаю, что и самъ больной можетъ сдѣлать для себя все тоже, что дѣлаютъ для него медики: всѣ мы ощупью ходимъ, ощупью дѣйствуемъ. Вся разница въ томъ; что
больной изъсняется большею частію на своемъ родномъ языкѣ, а доктора путаютъ полатынѣ !
— Не слишкомъ-ли вы недовѣрчивы, сэръ! сказалъ Джонъ Мидъ.
— Вотъ еще! отвѣчалъ мистеръ Коллетъ, и тотчасъ переменилъ разговоръ. Теперь, Петръ и Джонъ, желаю я отобрать ваше мнѣніе на счетъ одного дѣльца, отча
сти до васъ касающагося. Сего дня я буду составлять свое завѣщаніе — и право не знаю, какъ мнѣ быть съ вашею кузиной, Эммой Бриггсъ. Эмма нанесла намъ страшное безчестіе: она вышла замужъ за москательщика!
— За москательщика! повторилъ Джонъ.
— Да, за самаго простаго, обыкновеннаго москательщика! сказалъ мистеръ Коллетъ, за низкаго человѣка, который позволялъ себѣ торговать нетолько постнымъ масломъ, но еще мыломъ, свѣчами, скипидаромъ, оло
вомъ, и красильными веществами. Это было страшнымъ ударомъ для всего семейства. Бѣдная бабка ея никогда не могла оправиться послѣ этого, а одна изъ тетокъ— старая дѣв::ца— съ отчаянія обратилась къ сектѣ мето
дистовъ. Ну, такъ этотъ-то самый москательщикъ Бриггсъ, на прошлой недѣлѣ, какъ видно, изволилъ скончаться, а вдова его написала ко мнѣ письмо, прося о помощи. Я думаю назначить ей но завѣщанію сотню Фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Какъ вы объ этомъ думаете? Мнѣ кажется, что опа не стоитъ этого. По ка
кому права. выходила она замуагь противъ желанія своихъ родственниковъ? И какое мнѣ дѣло до ея несчастій?
— Я полагаю—началъ Петръ Финчъ—что па нее не слѣдуетъ обращать пикаго вниманія. Она упрямилась, вышла за недостойнаго человѣка — такъ пусть сама и несетъ всю тяжесть своей вины !
— А ты какого мнѣнія, Джонъ? спросилъ мистеръ Коллетъ.
— Да я — право, точно такого же мнѣнія,— отвѣчалъ Джонъ, съ рѣшимостью переходя па сторону мудрато противника.—«По какому праву выходила она замужъ? — какъ вы совершенно справедливо изволили сказать, сэръ. Пусть же сама и раздѣлывается, — какъ вы очень основательно замѣтили, Финчъ. Развѣ она не можетъ продолжать свою москательную торговлю? Я