МИССЪ ДЭВИСЪ.

(Разсказъ Диккенса.)
Самый длинный и скучный день въ моей жизни провелъ я въ рыбачьей деревнѣ Пенланриндольдови, въ Сѣверномъ Валлисѣ; въ названіи этой деревни есть еще много другихъ слоговъ, но я полагаю, что для практики и этого довольно. Тремадокская почтовая карета забросила меня туда въ субботу вечеромъ, пото
му что я побоялся начинавшагося дождя; но я твердо рѣшилъ, что въ понедѣльникъ утромъ тремадокская карета увезетъ меня назадъ, хотя бы съ неба падали, вмѣсто дождевыхъ капель, кошки съ собаками или даже валлійскіе кролики. Это я рѣшилъ за завтракомъ, въ воскресенье по-утру, и въ продолженіе цѣлаго дня все больше и больше утверждался въ своемъ намѣреніи, тѣмъ болѣе что кромѣ этого мнѣ совершенно не
чего было дѣлать: день былъ дождливый и при томъ воскресный. Я не сомнѣваюсь, что селеніе Пеилаириндольдови расположено въ одной изъ живописнѣйшихъ мѣстностей всего валлійскаго княжества; но вполнѣ убѣдиться въ этомъ я никакъ не могъ, по причинѣ дождя, который влажною и подвижною стѣной плотно
окутывалъ всю деревню съ ея окрестностями. Я вѣрилъ на слово «карманному путеводителю», гласившему, что вершина горы Пеналлинъ величественно и грозно вы
сится надъ этимъ селеніемъ; я не сомнѣвался и въ томъ, ѵчто Леквимскіе водопады гдѣ-то тутъ близехонько, и. что до нихъ можно достигнуть кратчайшимъ пу
темъ на мулахъ, но только опасался, чтобы горный потокъ не воспользовался этимъ кратчайшимъ путемъ, дабы произвесть наводненіе въ живописной деревушкѣ.
Селеніе было такъ близко къ домику, въ которомъ я находился, что звонъ маленькаго церковнаго колокола явственно былъ слышенъ сквозь порывы бурнаго вѣтра— точно какъ тихій голосокъ совѣсти, пробивающійся между порывовъ бурныхъ страстей человѣческихъ. Это сравненіе пришло мнѣ на умъ, при видѣ хозяйки дома, уже во второй разъ въ этотъ день отправлявшейся въ церковь (мимоходомъ сказать головной уборъ ея былъ такъ величественъ, что мнѣ все казалось, будто опа уноситъ на головѣ колокольню); и отправлялась она, сколько я могъ разсмотрѣть—а разсмотрѣть я могъ довольно много—на парѣ толстыхъ, крѣпкихъ ногъ, оставляя меня наединѣ съ мужемъ своимъ, Априсомъ, да еще съ двумя Дженни Джонесъ, не понимавшими ни слова по-англійски.
Что касается до литературныхъ произведеній, то въ домикѣ нашелся романъ одной изъ тѣхъ американ
скихъ писательницъ, которыя наперерывъ отбивали врата популярности и безсмертія, до тѣхъ поръ пока эти врага не заперлись окончательно за госпожею Би
черъ-Стоу. (Впрочемъ на оберткѣ этого романа значилось, что онъ распроданъ въ количествѣ 60,000 экзем
пляровъ). Была еще другая книжка, медицинское изслѣ
дованіе «о болѣзняхъ уха», позабытое въ за-прошломъ году какимъ-то глухимъ путешественникомъ. Была тутъ также тетрадка бумаги, и гусиное перо, мягкой стороною котораго очевидно уже что-то покраси
ли; я было попробовалъ написать что нибудь, но эта попытка кончилась тѣмъ, что перо я нечаянно изгрызъ, бумагу свернулъ мелкими складочками и въ печаль
номъ настроеніи своемъ не замѣтилъ, какъ истребилъ ее.
Можно было посвятить часы досуга еще одному занятію — (въ послѣдніе три — четыре часа я даже такъ и сдѣлалъ), а именно: уставить глаза на картинку, изображающую селеніе Пенланриндольдови à vol d’oiseau. Видъ этотъ повѣшенъ былъ надъ каминною пол
кой и подобно многимъ другимъ изображеніямъ этого рода — не представлялъ красотъ окружающей природы, между тѣмъ какъ публичныя зданія этого города (если можно дать ему такое названіе), равно какъ гостинни
ца и маленькая пристань переданы были художникомъ со всевозможною точностію и подробностью. Судя по картинкѣ, маленькая церковь была очень красива, а
массивная сѣрая башня ея, какъ нельзя болѣе шла къ окружающему гористому ландшафту. Зданіе рыбнаго
рынка могло стать на ряду съ Петровскимъ рынкомъ острова Гернзея; были и еще два очень красивыхъ строенія, назначенія коихъ я никакъ не могъ угадать. Когда мистриссъ Априсъ возвратилась изъ церкви
(причемъ я замѣтилъ, что ноги ея нѣсколько ослабѣли), я не преминулъ потребовать у ней объясненія этого пункта. Она сообщила мнѣ, что коттеджи съ дворами и садиками, выстроенные рядами, служили прію
томъ бѣднымъ вдовамъ и семействамъ рыбаковъ, погибшихъ въ морѣ, что довольно часто случается у здѣш
нихъ береговъ; хозяйка увѣряла, что помѣщенія эти (родъ богадѣльни) очень хорошо и удобно устроены, и что хоть кому пріятно бы было доживать тамъ свой вѣкъ; потомъ, полагая вѣроятно, что это по моей части, прибавила: надъ внѣшними воротами есть даже латин
ская надпись: ln memoriam, R. О. ob. 1825. Это миссъ Дэвисъ выстроила, и маленькій домикъ надъ пристанью тоже она выстроила, а въ немъ день и ночь огонь держутъ, и водку, и Фланелевыя одѣяла, и чего-чего пѣтъ ! Все за тѣмъ, чтобы оттирать и приводить въ чувство бѣдняковъ, которыхъ иногда вытаскиваютъ изъ воды.
— Батюшки мои! — сказалъ я очень хладнокровно, ибо такъ былъ сердитъ на Пенланриндольдови, что мнѣ казалось, по правдѣ, не стоитъ здѣсь и утопленниковъ спасать. — «Добрая должно быть особа.»
— Вотъ ужь можно сказать, что добрая, сэръ! Безъ
нея вѣрно не было бы у насъ, ни церкви, ни рынка.