Маша. Да развѣ Меѳодій Семенычъ съ дурью?
Авдотья. Ну, хоть и не съ дурыо, а все не то, чтобы умный, все какъ-то этакъ (разводя руками) съ при
дурью. Почемъ знать, они, можетъ быть, и выровняются съ лѣтами: вѣдь Семенъ Семенычъ съ молоду-то тоже, говорятъ, глуповатъ былъ, а теперь поди-ка какой торговецъ, всѣхъ рядскихъ за поясъ заткнетъ — воро
ватѣй его ва всемъ ряду нѣтъ; такой пройда, хоть кого проведетъ; — намедни моей знакомой гнилой пла
токъ продалъ. Онъ, говоритъ: глупая, гнилой-то еще лучше крѣпкаго, потому что гнилой-то и моль ѣсть не станетъ, а хорошій или полиняетъ, или моль съѣстъ. Дѣвка-то робкая, взяла да и купила.
Маша. Это правда: въ нашемъ обществѣ образован
ныхъ мужчинъ очень мало, такъ что съ удовольствіемъ познакомишься хоть съ послѣднимъ чиновникомъ. Я думаю, Авдотья, завтра для перваго дебюта надѣть розовое платье; оно мнѣ, кажется, къ лицу!
Авдотья. Что же-съ? можно; оно видное платье: розовый цвѣтъ красоты придаетъ. (Уходитъ).
III.
Маша одна; потомъ Кроткиііа, Авдотья
и Меѳодій.
Маша. И такъ, предо миою раскрывается новый планъ жизни, новыя идеи, Фантазіи,—представляю, какъ это будетъ весело. Однако-жь, что я буду съ нимъ говорить? человѣкъ совершенно незнакомый, (помолчавъ). Впрочемъ, не мнѣ же начинать первой — я дѣвица, долженъ самъ начать. Воображаю, поведетъ раз
говоръ съ самой высокой ноты: каламбуры, куплименты—
Кроткиііа (входя). Ухъ, передрогла вся; на дворѣ сиверка такая.
Авдотья (входитъ вслѣдъ за Кроткиной). Гдѣ изволили побывать, сударыня?
Кроткиііа. У Коркиныхъ. Да! Машенька, совсѣмъ было забыла: за Евпраничку женихъ присватался, какойто изъ серебрянаго ряда, говорятъ, вишь, хорошаго поведенія.
Авдотья. Ну, сударыня, прежде времени нельзя обсуждать этого. Вонъ Спиридонъ Саввичъ и изъ желѣзнаго ряда, а живетъ, дай Богъ всякому, никакому серебря
ному не уступитъ. Знаемъ мы этихъ серебряныхъ: только слава, что серебромъ торгуютъ, а у инаго, по
смотришь, и товару-то всего на три алтына мѣдныхъ. А Спиридонъ Саввичъ и желѣзной лопатой золото за
гребаетъ; до всего самъ дошелъ, безо всякой подпоры; ужь надо честь приписать. Хоть и говорятъ, что не
честнымъ манеромъ капиталъ нажилъ, ну да это все шито да крыто, — чужая душа потемки, наблюдать не станешь.
Маша. Хорошъ собой?
Авдотья. И изъ себя не то, чтобы безобразенъ. Маша. Нѣтъ, я про жениха-то говорю.
Кроткиііа. Еще не видали; завтра у Рождества смотрѣть будутъ; знатный, вишь, парень.
Авдотья. Что-то не вѣрится, чтобы знатный, потому, выходитъ, дѣвка съ норовомъ, хоть она вамъ и съ родни, сударыня; но я люблю правду говорить; что грѣха таить? какъ ни говори, лучше не будетъ, ужь такъ создана.
Маша. За то собой не дурна, отФормировапа очень хорошо.
Авдотья. Это-съ правда, въ этомъ не стать отказывать: всѣмъ взяла — и ростомъ, и складомъ; только-съ одна бѣда: обычай-то у ней бычій; нравъ слишкомъ высокій; никакого обхожденія съ прислугой не имѣетъ все какъ-то съ грубостью.
Маша. Что-жь, маменька, весела она ?
Кроткиііа. Да; тамъ такъ и закраснѣлась и съ матерью-то помягче стала, все мамашей называла. Это теперь-то такъ надменна, а тамъ обойдется, особливо какъ въ чужой семьѣ поживетъ; потакать не будутъ, вотъ и повѣситъ крылья. Вотъ я въ семьѣ жила, такъ и ходишь-то, бывало, но ниточкѣ, — все съ готовностью.
Меѳодій (входитъ) Какъ живете, можете? всѣ ли себѣ въ добромъ?
Кротііина. Спасибо на добромъ словѣ; живемъ по маленьку. Какъ вы себѣ?
Меѳодій. (Къ Машѣ) Ничего-съ, вотъ сюртукъ себѣ отхватили, что-ни-есть новѣйшаго покроя, по самой послѣдней Фасопіи; (показываетъ на сюртукъ) Вѣдь это
что такое-съ? атласъ не атласъ, бархатъ не бархата, плисъ какой ни-на-есть. Два часа битыхъ по магази
намъ шныряли; я, значитъ, готовый купилъ; насилу пригнали, всё узковаты приходились. Вотъ и жилетку гранатнаго цвѣту тоже въ одномъ мѣстѣ покупали.
Маша. [Для чего ты такой длинный сюртукъ купилъ?
Меѳодій. Что-съ? теперь мода-съ. Вотъ и тамошній прикащикъ сказывалъ, что и въ Питерѣ, по Невскому, въ длиннополыхъ гуляютъ. (Беретъ полы сюртука и напѣваетъ): «полы машутся, раздуваются» (потомъ при
топтываетъ каблуками и поетъ на другой голосъ): «эхъ, самъ съ кудрями да съ усами разговариваетъ.» Вотъ еще алФабетую купилъ; хочу, значитъ, по Французскому обучаться. Это, значитъ, по ихнему азбука алФабетою называется.
Кроткиііа. Что ты, Меѳопюшка? Сотвори молитву. Учиться по басурмански, говорятъ, страшный грѣхъ.
Маша. Э, маменька! Это одни предразсудки; теперь
все стремится къ просвѣщенію.
Авдотья. Ну, хоть и не съ дурыо, а все не то, чтобы умный, все какъ-то этакъ (разводя руками) съ при
дурью. Почемъ знать, они, можетъ быть, и выровняются съ лѣтами: вѣдь Семенъ Семенычъ съ молоду-то тоже, говорятъ, глуповатъ былъ, а теперь поди-ка какой торговецъ, всѣхъ рядскихъ за поясъ заткнетъ — воро
ватѣй его ва всемъ ряду нѣтъ; такой пройда, хоть кого проведетъ; — намедни моей знакомой гнилой пла
токъ продалъ. Онъ, говоритъ: глупая, гнилой-то еще лучше крѣпкаго, потому что гнилой-то и моль ѣсть не станетъ, а хорошій или полиняетъ, или моль съѣстъ. Дѣвка-то робкая, взяла да и купила.
Маша. Это правда: въ нашемъ обществѣ образован
ныхъ мужчинъ очень мало, такъ что съ удовольствіемъ познакомишься хоть съ послѣднимъ чиновникомъ. Я думаю, Авдотья, завтра для перваго дебюта надѣть розовое платье; оно мнѣ, кажется, къ лицу!
Авдотья. Что же-съ? можно; оно видное платье: розовый цвѣтъ красоты придаетъ. (Уходитъ).
III.
Маша одна; потомъ Кроткиііа, Авдотья
и Меѳодій.
Маша. И такъ, предо миою раскрывается новый планъ жизни, новыя идеи, Фантазіи,—представляю, какъ это будетъ весело. Однако-жь, что я буду съ нимъ говорить? человѣкъ совершенно незнакомый, (помолчавъ). Впрочемъ, не мнѣ же начинать первой — я дѣвица, долженъ самъ начать. Воображаю, поведетъ раз
говоръ съ самой высокой ноты: каламбуры, куплименты—
Кроткиііа (входя). Ухъ, передрогла вся; на дворѣ сиверка такая.
Авдотья (входитъ вслѣдъ за Кроткиной). Гдѣ изволили побывать, сударыня?
Кроткиііа. У Коркиныхъ. Да! Машенька, совсѣмъ было забыла: за Евпраничку женихъ присватался, какойто изъ серебрянаго ряда, говорятъ, вишь, хорошаго поведенія.
Авдотья. Ну, сударыня, прежде времени нельзя обсуждать этого. Вонъ Спиридонъ Саввичъ и изъ желѣзнаго ряда, а живетъ, дай Богъ всякому, никакому серебря
ному не уступитъ. Знаемъ мы этихъ серебряныхъ: только слава, что серебромъ торгуютъ, а у инаго, по
смотришь, и товару-то всего на три алтына мѣдныхъ. А Спиридонъ Саввичъ и желѣзной лопатой золото за
гребаетъ; до всего самъ дошелъ, безо всякой подпоры; ужь надо честь приписать. Хоть и говорятъ, что не
честнымъ манеромъ капиталъ нажилъ, ну да это все шито да крыто, — чужая душа потемки, наблюдать не станешь.
Маша. Хорошъ собой?
Авдотья. И изъ себя не то, чтобы безобразенъ. Маша. Нѣтъ, я про жениха-то говорю.
Кроткиііа. Еще не видали; завтра у Рождества смотрѣть будутъ; знатный, вишь, парень.
Авдотья. Что-то не вѣрится, чтобы знатный, потому, выходитъ, дѣвка съ норовомъ, хоть она вамъ и съ родни, сударыня; но я люблю правду говорить; что грѣха таить? какъ ни говори, лучше не будетъ, ужь такъ создана.
Маша. За то собой не дурна, отФормировапа очень хорошо.
Авдотья. Это-съ правда, въ этомъ не стать отказывать: всѣмъ взяла — и ростомъ, и складомъ; только-съ одна бѣда: обычай-то у ней бычій; нравъ слишкомъ высокій; никакого обхожденія съ прислугой не имѣетъ все какъ-то съ грубостью.
Маша. Что-жь, маменька, весела она ?
Кроткиііа. Да; тамъ такъ и закраснѣлась и съ матерью-то помягче стала, все мамашей называла. Это теперь-то такъ надменна, а тамъ обойдется, особливо какъ въ чужой семьѣ поживетъ; потакать не будутъ, вотъ и повѣситъ крылья. Вотъ я въ семьѣ жила, такъ и ходишь-то, бывало, но ниточкѣ, — все съ готовностью.
Меѳодій (входитъ) Какъ живете, можете? всѣ ли себѣ въ добромъ?
Кротііина. Спасибо на добромъ словѣ; живемъ по маленьку. Какъ вы себѣ?
Меѳодій. (Къ Машѣ) Ничего-съ, вотъ сюртукъ себѣ отхватили, что-ни-есть новѣйшаго покроя, по самой послѣдней Фасопіи; (показываетъ на сюртукъ) Вѣдь это
что такое-съ? атласъ не атласъ, бархатъ не бархата, плисъ какой ни-на-есть. Два часа битыхъ по магази
намъ шныряли; я, значитъ, готовый купилъ; насилу пригнали, всё узковаты приходились. Вотъ и жилетку гранатнаго цвѣту тоже въ одномъ мѣстѣ покупали.
Маша. [Для чего ты такой длинный сюртукъ купилъ?
Меѳодій. Что-съ? теперь мода-съ. Вотъ и тамошній прикащикъ сказывалъ, что и въ Питерѣ, по Невскому, въ длиннополыхъ гуляютъ. (Беретъ полы сюртука и напѣваетъ): «полы машутся, раздуваются» (потомъ при
топтываетъ каблуками и поетъ на другой голосъ): «эхъ, самъ съ кудрями да съ усами разговариваетъ.» Вотъ еще алФабетую купилъ; хочу, значитъ, по Французскому обучаться. Это, значитъ, по ихнему азбука алФабетою называется.
Кроткиііа. Что ты, Меѳопюшка? Сотвори молитву. Учиться по басурмански, говорятъ, страшный грѣхъ.
Маша. Э, маменька! Это одни предразсудки; теперь
все стремится къ просвѣщенію.